2023-08-16 09:00
Фанфик "Белое и чёрное"
Фандом: Гарри Поттер (книги&фильмы).
Персонажи: Рон Уизли, Гарри Поттер, Перси Уизли, Гермиона Грейнджер, Северус Снейп, Рубеус Хагрид.
Жанр: AU, драма, OOC, северитус (фоном Дамбигад).
Размер: миди.
Рейтинг: G.
Категория: джен.
Описание: До поступления в Хогвартс мир Рона Уизли чётко и правильно делился на добро и зло, белое и чёрное. Но Гарри Поттер в эту картину не вписывался с самого первого дня их знакомства.
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Дж.К.Роулинг. Все события являются вымышленными, а совпадения случайными.
Скачать для офлайн-чтения
До Хогвартса Рон чётко понимал, что добро, а что — зло. Вот Гарри Поттер — герой, раз избавил волшебников от гнёта тёмных магов и показал последним, где их место. С ним, конечно, непременно требовалось подружиться, это же так здорово — быть другом национального дарования и самого известного волшебника в стране. Они вместе поступят на Гриффиндор, потому что куда же ещё? Все светлые маги, сражавшиеся за добро, испокон веков учились на Гриффиндоре, а Рон очень хотел стать одним из них.
Зло — это, конечно, слизеринцы, поголовно. Рон уверенно считал, что раз у мага есть серебристо-зелёный галстук, то ему не может быть никакого доверия. Слизеринцы все хитрые, гадкие, скользкие и подлые. Они всецело оправдывали такие характеристики — недаром среди Пожирателей смерти большинство как раз-таки были выпускниками этого факультета. Главным же злом являлся… нет, не Тот-Кого-Нельзя-Называть. Страшного мага, слава Мерлину, победил Гарри Поттер. А вот Снейп, наибольший мерзавец из всех слизней, был ещё жив! Сколько он крови попил у честных гриффиндорцев, наверное, ни один вампир с ним не сравнится. Билл, Чарли, а за ними и близнецы не раз сетовали, что по прихоти сальноволосого ублюдка Гриффиндор терял баллы десятками, если не сотнями. Даже зануда Перси, который, сказав что-то плохое о преподавателе, немедленно вымыл бы самому себе рот с мылом, и то признавался, что Снейп несправедлив и частенько подсуживает своим. Словом, декан у слизняков — тот ещё гад!
Так что всё было просто. Поттер — добро, Снейп — зло в самом худшем его проявлении. Что Поттер попадёт на Гриффиндор, даже не подвергалось сомнению, а мама с папой ещё и в придачу верили, что Рон с ним обязательно подружится. Они откуда-то знали, что национальный герой жил у маглов, которые его не слишком жаловали, так что Поттер точно должен был обрадоваться другу, который расскажет ему про магический мир и про то, с кем можно общаться, а от кого держаться подальше. Рон, в конце концов, и сам поверил, что у него это получится, хотя обычно оценивал свои умения и способности довольно низко и потому часто трусил. Ну, а что тут не могло получиться? Поттер же свой, почти что гриффиндорец!
Позже, уже пытаясь понять, когда же именно всё пошло не так, Рон нашёл ответ. Ещё во время путешествия в Хогвартс-экспрессе.
Помня о нелюбивших Поттера родственниках-маглах, Рон ожидал увидеть тощего заморыша в старой одежде. Почему именно тощего и заморыше — он и сам не знал. Так мама постоянно говорила, когда директор Дамблдор, часто навещавший их семью, упоминал о жизни Мальчика-Который-Выжил. Впрочем, Рона это вполне устраивало, ведь так даже легче будет подружиться: Рон просто возьмёт героя под своё крыло, благо драться он уже умел преотлично, ну а мамина стряпня покажется непривыкшему к деликатесам Поттеру просто пищей богов. Однако вместо задохлика в купе, которое показали близнецы, Рон увидел плотно сбитого мальчика, выглядевшего вполне крепким совсем небедным. Очки вместо круглых, с какими частенько описывали Поттера, имели линзы в форме прямоугольников, волосы не встрёпаны (как, например, у самого Рога после беготни по вокзалу), мантия чистая и новая, с первого взгляда видно — ткань хорошая, добротная. Поттер Рона вежливо выслушал, даже шрам показал, но, едва услышав вопросы, как всё произошло тогда, в Хэллоуин восемьдесят первого года, покрутил пальцем у виска.
— Мне было полтора года, — сказал он. — Ты много помнишь из этого возраста?
Рон надулся и даже думал уйти в другое купе от жадного нахала, однако вспомнил, что очень хотел с Поттером подружиться, и остался. А то мало ли что потом. Нужно сразу всем показать, герой занят, и точка.
Интуиция его не подвела. В купе явился Малфой и попытался увлечь Поттера за собой, обещая рассказать, по сути всё те же самое, что и Рон. Тот ожидаемо не пошёл, но его ответ будущему слизняку не был категоричным «нет». Да что там, когда Рон попытался объяснить, что Малфой — злодей, хитрый и гадкий, и лучше бы их семейки вообще не существовало, Поттер вскинул брови, одарил Рона неожиданно тяжёлым взглядом и процедил:
— Я сам разберусь, с кем и как мне общаться.
— Ты серьёзно?! — Рон был в шоке. Поттер, сын светлых волшебников, павших от руки Того-Кого-Нельзя-Называть, не собирался проклинать или даже просто прогонять сына сторонников этого темнейшего мага! И плевать, что Малфоя-старшего оправдал Визенгамот, родители были уверены, что тот попросту откупился, и Рон тоже так считал. — Он же слизеринец! Ты забыл, что я тебе про них говорил?
— Распределения же ещё не было? Не было. Так что я не буду портить отношения с, возможно, товарищем по факультету.
— Товарищем по факультету? — Рон аж подпрыгнул на сиденье. — Ты пошутил сейчас, да? Ты же Мальчик-Который-Выжил, твоё место на Гриффиндоре!
Вместо ответа Поттер покосился на него с ещё большей неприязнью и демонстративно уткнулся книгу, которую читал до прихода Рона. Что-то про применение чар в зельях. Самого Рона мысль об учебниках в свободное время приводила в священный ужас, так что на книжку в руках Поттера он сначала не обратил внимания, а тут глаз сам зацепился. И, словно мало ему было жутких слов национального героя о возможном распределении в Слизерин, как ещё и этот прилипала Малфой решил остаться и нагло уселся возле Поттера. Скользкий, мерзкий змей, у! Правильно отец говорил, что таких, как Малфой, нужно калёным железом выжигать. Что за железо такое калёное, Рон не очень понимал, но горячо надеялся, что что-то очень неприятное, если не болезненное. Слизни же! Зло в чистом виде. Скольких бед не случилось бы, не будь их…
Слава Мерлину, Поттер всё-таки пошутил. Шляпа отправила его на Гриффиндор, и пусть Рон ещё дожидался своей очереди на распределение, но тоже радостно орал, визжал и топал ногами вместе со своим будущим факультетом. А уж на кислое лицо Малфоя вообще любо-дорого было посмотреть. Когда в поезде Поттер перекинулся с ним несколькими фразами (если честно, самому Рону Поттер сказал примерно столько же), то Малфой задрал нос: мол, смотри, Уизли, с кем предпочитает общаться национальный герой — с нормальными волшебниками, которым есть что ему предложить, а не со всяким отребьем. У Рона руки так и чесались стереть мерзкую ухмылочку с лица этого белобрысого глиста, но он сообразил, что Поттер, странный донельзя, драку бы не оценил. Пришлось пообещать самому себе, что он обязательно начистит Малфою холёную рожу, только позже, без свидетелей и особенно Поттера. Рон отчаянно надеялся, что тот был настолько терпелив к явному злу просто от волнения. Не каждый же день поступаешь в Хогвартс! Сам он тоже переживал, даже не спал последние две ночи перед отправлением в школу, в красках представляя, как знакомится с великим Гарри Поттером. Много вариантов напридумывал, очень много, но ни один из них не оказался даже отдалённо похож на правду.
Поттер своё зачисление на Гриффиндор не воспринял никак. Как будто ему было всё равно. Другие первокурсники и старшие ребята за столом тянулись к нему дать пять, потрепать по волосам или похлопать по плечу, а Поттер… вроде бы не уворачивался, однако и не обрадовался долгожданному вниманию. Как так? Его же растили маглы, значит, Поттер не мог знать, какой он герой, и неужели ему неприятно было всеобщее почитание? Когда же и Рон присоединился к заветному столу Гриффиндора, оказалось, что Перси, не дожидаясь окончания церемонии распределения и приветственного мира, уже вовсю посвящал новичков, кто есть кто из преподавателей.
— А вот тот в чёрном и с грязными волосами — профессор Снейп, декан Слизерина.
— Жуткий гад, — вставил пять кнатов в речь старшего брата Рон, с неприязнью рассматривая того, кого близнецы, особо не таясь, называли сальноволосым ублюдком и распоследней сволочью. Облик Снейпа описаниям соответствовал, правда, волосы были не грязные, а, скорее, просто спутанные, но так это ерунда. В остальном он наверняка последний мерзавец. — Своих выгораживает, а с нас баллы по любому поводу снимает.
Перси посмотрел на него с явным неудовольствием (Поттер тоже), но продолжил:
— Как декан, он, конечно, больше благоволит собственному факультету. Слизерин под его руководством уже много лет подряд завоёвывает кубок школы. Нам надо очень сильно постараться в этом году, чтобы победить. Самый строгий преподаватель в школе, ведёт зелья.
— Ненужный и бесполезный предмет, а то и вообще опасный! Запретить бы их, как ту же кровную магию, все проблемы от…
— Рон, — многозначительно прошипел Перси, под столом наступив ему на ногу.
Поняв, чего хотел братец, Рон с тяжёлым вздохом умолк. Нет, ну он должен был по-дружески предупредить Поттера, что за склизкая гадина этот Снейп! И зелья у него наверняка такие же. Хотя близнецы зельеварение любили, даже проводили в своей комнате в «Норе» всяческие эксперименты. Рон же не сомневался, что ему этот предмет не понравится. В самом деле, это ведь не квиддич, а варить в котлах из-за противных ингредиентов вроде глаз или икры не менее противную, вонючую бурду — кому понравится? Разве что ненормальным вроде Снейпа и его слизней.
— Звучит так, будто ты заранее его обвиняешь, чтобы потом себе оправдания не искать, — вдруг хмыкнул Поттер. — Любому преподу будет неприятно, если на его уроках начнут филонить. А что, просто нормально учиться не судьба?
Тут уж следом за Роном обалдело завис и Перси, не ожидавший, что первокурсник Гриффиндора будет защищать декана Слизерина. Поттер посмотрел на их вытянувшиеся лица, ещё раз хмыкнул и сказал, чтобы Перси продолжал свой экскурс. Братец и продолжил, правда, уже без прежнего задора и с большей осторожностью. Рон, кое-как пришедший в себя после очередного демарша героя, даже заподозрил, уж не знал ли Поттер всех преподавателей и так? Как-то невнимательно он слушал Перси. Правда, ни за кого другого заступаться Поттер не стал, и слава Мерлину, Рон бы этого не вынес. Он понимал, что в Хогвартс едут учиться, но с не первого же вечера! И вообще, это Поттер! Мальчик-Который-Выжил! Ему-то зачем учиться, ему за его героический статус и не менее героическое будущее, Рон был уверен, хорошие оценки просто из рога изобилия должны сыпаться. Рон бы и сам… эээ… хотел, чтобы ему, другу героя, тоже перепало немного от щедрот преподавателей. Реально немного, хоть чуточку!
Столкновение с реальностью оказалось болезненным. Поттер учился, ну, не с остервенением заучки Грейнджер, но учился и ни разу не пришел на урок без выполненного домашнего задания. Профессора не выделяли его, да Поттер и сам к этому не стремился. Если кто из студентов приставал к нему с расспросами или просьбами дать автограф, пресекал такие разговоры достаточно жёстко.
— Я сюда учиться приехал, а не главным клоуном работать, — неизменно отвечал он на чужие обиды и даже слёзы, чем быстро заработал себе репутацию жадины и хама.
Рон негодовал вместе со всеми. В самом деле, Поттеру что, трудно припомнить что-нибудь или наплести о той ночи? Расписаться на колдографии или блокноте? Неправильно это, не по-гриффиндорски. Однако Рону приходилось помалкивать из-за того, что при их знакомстве в Хогвартс-экспрессе Поттер отнёсся к нему с большим снисхождением, чем к другим ученикам, да и вообще они вроде как дружили. Потерять эту дружбу, уступить Поттера тому же Малфою — да никогда в жизни!
Дальше — больше. Рон мог бы смириться с тем, что Мальчик-Который-Выжил отказывался пользоваться своим статусом. В конце концов, само общение с Гарри Поттером было не менее ценно. Но когда очкарик ни с того ни с сего отказался стать ловцом факультетской команды по квиддичу, хотя ему предложила сама МакГонагалл, — этого Рон понять и принять не мог. Он вообще упал с кресла в гостиной, когда вернувшийся от декана Поттер преспокойненько сообщил о своём решении.
— Ты… ты… да ты чокнутый, что ли?! — заорал Рон, немного придя в себя. — Как ты мог отказаться?! Это же квиддич! Наша команда! Мы бы надрали зад этим слизням, а ты!
В голове не укладывалось. Может, это такой розыгрыш? А что, в духе близнецов, они Поттера и подговорили, например. Рон помнил, что у его старших братьев общение с героем тоже не заладилось, как и у многих, но чем Мордред не шутит? Однако следом за Поттером в гостиную зашёл Оливер Вуд, капитан их квиддичной команды. Вуд выглядел так, словно только что похоронил всю семью, поглядывал на Поттера со смятением и злобой и мелко-мелко трясся, как от едва сдерживаемой злости.
— А я хочу закончить школу здоровым и чтобы все мои конечности были при мне, — парировал герой, проходя мимо. — В квиддич пусть играют те, у кого зачатков мозгов не хватает на что-то большее.
У Рона потемнело в глазах, и он бы, сжав кулаки, с воплем кинулся на придурка, да только пока он поднимался с пола, Поттер скрылся в спальне.
Вот урод! Шрамастый пустоголовый урод!
Впоследствии от Вуда удалось выяснить, что альтернативой игре за команду была отработка из-за нарушения правил на уроке полётов. Причём, не абы какая, до самых рождественских каникул. И что же сделал Поттер? Он предпочёл без магии, руками драить котлы в классе зелий, а не защищать честь своего факультета на квиддичном поле и достойно унижать слизеринцев. Разве это поступок настоящего гриффиндорца, борца со злом и тёмной магией? Вуду чуть плохо с сердцем не стало, когда он узнал, что Поттер отказался. МакГонагалл тоже страшно огорчилась. Она проговорилась, что отец Поттера в своё время тоже играл в квиддич, охотником, и не раз приводил факультетскую команду к победе. Поттер наверняка унаследовал его талант, но, полный кретин, тупой хаффлпаффец, упустил такой шанс, такой!.. Рон неделю не мог успокоиться, с Поттером общался сквозь зубы и с трудом подавлял желание зарядить тому в глаз за такую подставу. Отвёл он душу стычкой с Малфоем, то есть, почти стычкой: аристократический глист трусил сойтись врукопашную где-нибудь в коридоре и вызвал Рона на дуэль в полночь.
Вечером, собираясь уже выходить из гостиной, Рон подошёл к Поттеру, который с книгой в руках (Мерлин, какой ужас!) занял одно из одиночных кресел и камина.
— Ну? — грубо спросил он. — Ты же идёшь?
Герой, нехотя отвлёкшись от очередного заумного трактата по зельеварению, смерил Рона взглядом с головы до ног и усмехнулся.
— А при чём тут я? На дуэль тебя вызвали, вот и валяй. Я секундантом быть не желаю и как-то ещё участвовать — тоже. Лучше позанимаюсь лишний раз, всё полезнее будет.
— Зануда! Малфой — тёмный маг, это же такой шанс его прижучить! Или… или тебе всё равно?
Неожиданная догадка привела Рона чуть ли не в ужас. Неужели он прав? Рон вспомнил, как вёл себя Поттер в Хогвартс-экспрессе, на приветственном пиру первого сентября, и покрылся холодными мурашками. А ну, Поттер сейчас подтвердит глупое, сказанное в сердцах предположение, и что же тогда делать? Это же даже ни с кем не поделиться, что Мальчик-Который-Выжил на самом деле плевать хотел на тёмных магов, пусть хоть заполонят магическую Англию и вырежут всех маглов, брр!
— Нет, мне не всё равно, — тот почесал кончик носа и, сняв очки, принялся неспешно их протирать. Наблюдавший за ним Рон весь извёлся, переступая на месте, настолько его взбесили неспешные, нарочито спокойные действия Поттера, который должен был быть героем и первым организовывать слизеринцам «сладкую жизнь». — Просто не вижу причин, почему должен вмешиваться в конфликт, который устроил ты. Я лично Малфоя не оскорблял.
— Да уж, я смотрю, ты с ним вообще чуть ли не здороваешься при встрече. А дальше что? За одну парту сядете?
— Ну, вообще-то вежливые люди действительно здороваются.
— Это — Малфой, — повторил Рон, — его папаша — Пожиратель и убийца! С ним должно быть противно даже в пределах одной мили находиться, а ты здороваешься!
Поттер одарил его долгим взглядом, вскинув брови. Рону почему-то на ум пришёл Снейп: обычно на него так смотрел именно сальноволосый ублюдок, прежде чем облить Рона и результаты его трудов (впрочем, какой преподаватель — такие и результаты) словесными помоями.
— Так ты пойдёшь? — повторил Рон, набычившись, хотя уже догадался, что услышит в ответ.
— Нет. Я даже наступлю на горло своим принципам и посоветую тебе тоже не ходить.
— Я в указаниях фальшивых героев не нуждаюсь!
— Как скажешь, — тот невозмутимо пожал плечами и снова занялся своей книгой.
И всё. И всё! Рон растерялся и не сразу понял, что его не просто проигнорировали, а послали далеко и надолго. На всякий случай он огляделся, надеясь, что кто-то ещё из ребят поддержит его, только все в гостиной были заняты своими делами. Играли или дурачились, в основном, это Поттер был настолько чокнутый, что по доброй воле читал книжки по учёбе в свободное время (Грейнджер — не в счёт, она девчонка и вообще жуткая заучка). Да и неважно всё это, главное — никому не было дела до Поттера, до того, что он не оправдывал свой статус Мальчика-Который-Выжил и не боролся с тёмными магами хотя бы в рамках одного Хогвартса.
Раздражённо сплюнув, Рон повернулся и направился к выходу из гостиной. Ему ещё следовало придумать, как продержаться в замке после отбоя до полуночи и не попасться никому из преподавателей.
— Эй, Уизли, — окликнул Поттер, не успел Рон сделать и пары шагов. — Чтобы ты знал: Малфоя оправдал Визенгамот, которым тогда руководил Дамблдор. Ты что, не веришь господину директору?
Последняя фраза прозвучала настолько издевательски и по-слизерински, что Рон ожидал бы услышать её от самого Малфоя, но никак не от Поттера. Крикнув очкастой заразе «Да пошёл ты!», он выскочил через проём от портрета Полной дамы наружу, чуть не сбив с ног Лонгботтома.
На дуэль кипевший от злости Рон всё-таки пошёл — не мог не пойти, иначе бы бледная слизеринская моль всем растрепала, что Гриффиндор не держит собственное слово. Раз уж Поттер оказался продажным трусом, то он, Рон Уизли, возьмёт на себя обязанность защитить и честь факультета, и всеобщую справедливость, и благо, и вообще!.. То, что Малфой на объявленный им самим поединок не явился, Рона особенно не удивило — после очередного Поттера его уже ничто не могло удивить, — но мерзкий крысёныш, похоже, наябедничал обо всём Филчу. Старик своей неровной, шаркающей походкой стремительно приближался к тому месту, где Рон пытался спрятаться в нише за старыми, ржавыми доспехами. Его проклятущая и плешивая кошка тоже была тут как тут, и если она Рона учует, всё, пиши пропало. Влепят отработку, может, ещё и родителям письмо отправят, а уж мама церемониться не станет, пришлёт вопиллер, и придётся краснеть в Большом зале перед всеми. Близнецы его потом просто затравят насмешками и шуточками. А всё из-за мордредова Поттера, который отказался идти и разбираться с гадёнышем Малфоем! Рон не сомневался: поймали бы его вместе с Поттером, так и наказание дали бы помягче, а то и вовсе обошлось бы нравоучением. Но Мальчик-Который-Выжил, чьим авторитетом можно было бы прикрыться, преспокойно дрых в гриффиндорской спальне, пока Рон по его милости ютился в тёмном и сыром углу, где нельзя было повернуться, не уткнувшись носом в паутину.
Ему повезло: на другом конце коридора появился Пивз и обвалил доспехи. Грохот и лязганье металла, дополненные визгливым смехом полтергейста, наполнили этаж, и Филч, которому до Рона оставалось всего несколько шагов, с бессильной руганью поспешил в другую сторону. Рон выдохнул. Ещё немного, и гадкий сквиб поймал бы его и потащил к декану за наказанием. А Филч — это не благоволящая своему факультету МакКошка; Филч помнил то время, когда в Хогвартсе применялись телесные наказания, и всякий раз, когда к нему попадал очередной проштрафившийся школяр, старик надеялся к нему их применить. Разбуженная поздно ночью МакГонагалл тоже не пришла бы в восторг, так что Рон бы в случае поимки не отделался простым снятием баллов. Так что он постоял ещё немного, убедился, что Филч и миссис Норрис убрались куда подальше, и со всех ног припустил обратно к гриффиндорской башне.
Проклятый Поттер! Это всё из-за него, из-за него Рон, как угорелый, нёсся по школьным коридорам и лестницам, боясь попасться на глаза дежурящим преподавателям, портретам, призракам или тому же Пивзу. Поттер был какой-то неправильный. Его нельзя было назвать ненастоящим, а вот неправильным — да. Он не гордился тем, что прославился, что в годовалом возрасте победил величайшего тёмного мага, и никак не собирался, в общем-то, дальше следовать этой стезе. Рон всё лето (и не только это лето) мечтал, как подружится с Поттером, как они после Хогвартса вместе пойдут в Аврорат вычищать остатки тёмных магов со всех уголков Англии. Тут же хватило и месяца, первого месяца учебного года, чтобы понять: мечтам Рона не суждено сбыться. У Поттера имелись свои вполне определённые планы на жизнь, куда, судя по его едким комментариям, Аврорат вписывался так же, как восьмой игрок в квиддичную команду. То есть, никак.
Почему?! Рон никак не мог взять в толк, почему Мальчик-Который-Выжил не собирался воевать с Малфоем и другими слизеринцами, почему он не видел смысла и правильности таких поступков. Дошло даже до совсем абсурдного предположения, что, возможно, Пожиратели выкрали Поттера у маглов и сами воспитывали его десять лет, вот герой и защищал их. Вроде бы чушь, да, но как начнёшь задумываться, так сразу сомнения берут. Например, в том же Хогвартс-экспрессе Поттер предстал в приличной одежде, в замке тоже одевался достойно, и все школьные принадлежности у него были новые. Не роскошно дорогие, но добротные, Рон обзавидовался. Чтобы ему купили такие же вещи, отцу пришлось бы безвылазно работать в Министерстве больше месяца, круглыми сутками на сверхурочных, и то не хватило бы! Что, маглы так расщедрились на обмундирование Поттера? Как бы не так! Правда, Поттер был обладателем собственного сейфа в Гринготтсе, доставшегося ему в наследство от родителей. Билл говорил, галеонов там ого-го! Получается, Поттер мало того, что имел незаслуженную славу, как победитель Того-Кого-Нельзя-Называть, так ещё и пировал в одиночку на родительские денежки. А мог бы и поделиться! С лучшим другом, например. Правда, своим лучшим другом Поттер Рона не считал, он вообще был очень скрытный и себе на уме, зараза. Ну, точно якшался со слизеринцами до Хогвартса, вот нос и воротит от нормальных, гриффиндорских дел!
Перси, когда Рон высказал ему свою теорию, пару минут просто молчал, а потом попросил такими умозаключениями больше ни с кем не делиться. Ему же, мол, хуже будет. Что это глупость, что вся их семья от профессора Дамблдора давно знала: Поттер жил у своих единственных родственников по материнской линии и никак не мог пересечься со слизеринцами.
— Это не говоря уже о том, что последователи Того-Кого-Нельзя-Называть скорее убили бы его за своего господина. Не занимайся ерундой, Рон, лучше учись. Бери пример с Поттера.
Рон скрипнул зубами, услышав в нелестном сравнении ненавистное имя, и отошёл. Да, братец ему не помощник. Близнецов ещё более бесполезно просить что-нибудь сделать, они всё так вывернут, что Рона вся школа на смех поднимет. Сколько раз они уже дома проделывали подобное! Идти к преподавателям тоже нет никакого смысла, у них Поттер любимчик. Даже МакГонагалл оправилась после того фееричного отказа от квиддича и больше не придиралась к нему на уроках. Рон неожиданно осознал, что со своей бедой, неправильным героем Гарри Поттером, он оказался один на один. Никого это не волновало. Никто не обращал внимание, что Мальчик-Который-Выжил обменивается приветствиями с теми же слизеринцами, в библиотеке и на уроках спокойно сидел с ними за одним столом. То, что с хаффлпаффцами и рейвенкловцами Поттер вёл себя так же, было ещё терпимо, но слизни, слизни же! Мама рассказывала, что прежде между этими двумя факультетами была такая вражда (и правильная вражда!), что возбранялось и «Привет!» сказать. Кажется, у поттеровской мамки даже приятель был, который поступил на Слизерин, так парни из Гриффиндора его все семь лет учёбы поколачивали. И правильно! Нечего тут!
А Поттер… из-за него всё рухнуло. Не могло больше быть Рона Уизли — лучшего друга Мальчика-Который-Выжил, с которым бы тот делил все радости и горести… хотя нет, лучше без горестей (да и какие они могут быть у Поттера-то?!), с которым бы играл в квиддич и в волшебные шахматы, мечтал бы вытурить из Хогвартса Малфоя и остальных слизеринцев. Да, а потом, опять же с Роном, пошёл бы служить в Аврорат и женился бы на его младшей сестре, Джинни. Породниться семьями — это в разы крепче, чем просто дружба! Только ничего такого уже не будет, а следом за несбывшейся мечтой разваливался и мир Рона, такой простой и понятный, где чётко понятно, где чёрное и где белое, с кем общаться, а кого надо уничтожать. Он отчаянно не желал расставаться с этим миром, всё усложнять, как делали другие: заморачиваться, кого-то прощать, кого-то нет, потом ещё и бояться, не ударит ли в спину помилованный и не отомстит ли тот, кого Рон своей милостью обделил. Нет уж, обойдутся. Но как быть-то? Поттер не собирался занимать приличествующее ему положение и делать то, что должен был — воевать с тёмными магами, а без него ничего не получится, Рон знал. Эх, вот если бы вправить герою мозги!
А и правда. Поттер по непонятной дурости отказывался быть тем оплотом добра, каким ему предписано быть, но кто сказал, что это нельзя изменить? Если бы Рону удалось сделать что-нибудь эдакое, показать очкастому идиоту, как много вокруг злодеев, что так и норовили облапошить и поработить каждого встречного! Может, потом его отблагодарит не только Поттер, которому Рон откроет глаза на истинное положение вещей, а и другие волшебники, даже… даже сам Министр магии! И кого?! Его, Рона Уизли, предпоследнего ребёнка в семье, который не блистал ни квиддичными талантами близнецов, ни знаниями уровня Перси, ни тягой к чарам, что была у Билла. Хорошо бы, Рона ещё наградили орденом Мерлина… Нет, точно должны наградить! Шутка ли — он же вернёт на путь истинный самого Мальчика-Который-Выжил, чуть было не пошедшего по кривой дорожке к тёмным магам, подлецам и убийцам. А признательные волшебники могут ещё и выдвинуть Рона на пост Министра магии, и, конечно же, он согласится. Конечно, прямо сейчас не выдвинут, ему же только одиннадцать, а потом, много позже, когда они с Поттером уже станут именитыми аврорами, и герой непременно упомянет в каком-нибудь интервью, как он обязан Рону Уизли. Да, тогда-то маги узнают правду и захотят выразить свою признательность скромному спасителю героя, так долго остававшегося в тени. Замечательный план!
Воодушевившийся Рон даже не сомневался — у него обязательно получится переубедить Поттера. Тот просто… эээ… дурак, потому что десять лет прожил с маглами и ничего не знал, вот и не ценил по достоинству то, кем являлся для магического мира. Достаточно правильно повлиять на него, показать, какие гады слизни и Снейп, и тогда Поттер, конечно же, станет наконец истинным гриффиндорцем и будет поступать соответствующе!
Искать повод, чем бы зацепить героя, долго не пришлось. Рон случайно услышал разговор близнецов, когда они обсуждали, что же такого секретного спрятано в Запретном коридоре, раз туда запретили заходить и посадили в качестве стражи настоящего трёхголового цербера. Услышал и понял — вот оно! Наверняка администрация школы (а кто ещё мог привести в школу цербера, не Филч же!) держала там что-то секретное, за чем охотился преступник или преступники. Поиски в библиотеке (брр! Больше он туда ни ногой!) позволили обнаружить заметку в одном из номеров «Ежедневного пророка» про попытку ограбления Гринготтса. Ещё Рон, покопавшись в памяти, припомнил: Поттер, который газету не выписывал и слушал, как ту самую статью зачитывала Гермиона, заметил, что Хагрид спускался в какой-то сейф, когда они посещали банк перед покупками в школе. Вроде как полувеликан упоминал, что у него было очень важное поручение от самого Дамблдора. Поттер предсказуемо этим делом не заинтересовался, зато Рон развернул целое расследование. Мало-помалу картинка складывалась, правда, усилий пришлось приложить немало: подружиться с Хагридом, несколько раз посетить Запретный коридор с риском схлопотать отработку. Но добытая информация искупала всё. В комнате, где сидел цербер, в полу имелся люк — он и вёл в секретное место, где хранилось… то есть, хранился философский камень. Да-да, тот самый философский камень, который создал Николас Фламель и с помощью которого обрёл бессмертие!
Догадаться было действительно трудно. Рон понимал, что в Хогвартсе спрятано нечто крайне важное и очень дорогое, возможно, артефакт или историческая ценность. Только что именно? Тех же артефактов за всю многовековую историю у волшебников накопилось пруд пруди. Хагрид мямлил что-то невразумительное, не желая выдавать, что же директор поручил ему забрать из Гринготтса. Между тем, неизвестное нечто уже попытались украсть во время Хэллоуинского пира. Чему Рон совершенно не удивился, так это что к церберу полез Снейп. Сальноволосый ублюдок думал, что всё просчитал: приволок в замок горного тролля, выпустил его перед ужином, дождался эвакуации студентов из Большого зала в гостиные факультетов, и, прикрываясь всеобщей паникой, отправился в Запретный коридор. Только цербер его не пропустил, от всей души цапнул за ногу. Жаль, что не сожрал.
В принципе уже можно было ставить в известность Поттера, что слизеринский декан пытался украсть то, что прятал директор, но Рон решил обождать и собрать побольше сведений. Сейчас-то у него ничего не имелось, кроме догадок. Поттер точно кинется защищать Снейпа, а если швырнуть ему в лицо настоящие улики, тогда очкарик не отвертится и будет вынужден признать свою неправоту. Попытка Снейпа украсть таинственное сокровище только подстегнула Рона искать дальше, но всё же ему только к концу рождественских каникул удалось выяснить, что в Хогвартсе хранился именно философский камень. Помогла Грейнджер. От заучки, оказывается, тоже бывала польза, а не одно бесконечное и нудное нытьё, что нужно учиться и учиться, не балбесничая по вечерам и не списывая домашнее задание. Ну да ладно. Словом, Хагрид проговорился, что то поручение в Гринготтсе было как-то связано с работой Дамблдора с Николасом Фламелем, а Грейнджер заявила, что Фламель изобрёл философский камень. Всё! Сложилось, и обрадованный окончанием долгого и, что скрывать, уже поднадоевшего расследования, Рон рванул было к Поттеру, когда понял: доказательства у него по-прежнему отсутствовали. Имелась чётко выстроенная цепочка умозаключений, и нужно было заставить Поттера выслушать и принять её, только как? Какие слова найти, чтобы герой не послал Рона вслед за полчищами тех студентов, чьё общество ему было неприятно? Эх, если бы знать заранее, Рон ни за что бы не ссорился с ним прошлой осенью. Тогда бы сейчас не пришлось ломать голову в поисках решения.
Время шло. Выход так и не находился. Рон готов был уже взвыть от отчаяния. Ну, как же так: он знал, что прячут в Хогвартсе, знал, кто преступник, но мог найти подход к Поттеру, чтобы всё ему объяснить. Рон вообще не умел лавировать между людьми, и, будь обстоятельства немного другими, он полез бы напролом доказывать свою правоту. Но тут слишком многое стояло на кону: дружба с Поттером, будущее Рона и даже целого магического мира! Абы как действовать было нельзя, а то ещё хуже станет. Поттер же, несмотря на то, что срок отработки у него давно вышел, продолжал таскаться в подземелья как на работу, несколько раз в неделю. На совместных занятиях со слизеринцами помогал их девчонкам перешагивать через высоковатые скамьи, с сумки подавал и так, ещё по мелочи. Со стороны могло показаться, что ничего предосудительного в этом не было, гриффиндоркам Поттер оказывал те же знаки внимания, но это сейчас были мелочи, а дальше что? Поттер привыкнет не видеть в слизеринцах врага, сблизится с ними ещё больше, змеям же только того и надо. Завлекут героя на свою сторону, а потом будут им прикрываться, мол, как мы можем совершить ужасное преступление, если сам Мальчик-Который-Выжил на нашей стороне и поддерживает нас. Жуткое будущее. Рон обязан был его предотвратить.
— Мне кажется, тебе нужно дождаться подходящего предлога, — посоветовала Грейнджер, частично посвящённая в тайну его мучений. Частично — чтобы не вздумала на себя внимание Поттера перетягивать. Рон благодаря своей младшей сестре слишком хорошо представлял, насколько коварны могут быть девчонки.
— Сам знаю, — буркнул он грубо, — лучше бы помогла придумать такой предлог.
Придумывать, слава Мерлину, ничего не пришлось. В очередной визит к Хагриду, Рон приметил, что полувеликан пытался что-то скрыть. Сохранить секрет у Хагрида не вышло, и этим «что-то» оказалось яйцо дракона, которое лежало в очаге хижины, жалком подобии материнского гнезда. Рон, кое-что знавший о драконах от Чарли, дал своему большому приятелю пару советов, и Хагрид преисполнился к нему величайшей благодарностью и доверием. На этой волне и выболтал, что выиграл яйцо в карты у какого-то незнакомца, а тот интересовался всякой волшебной живностью, особенно церберами.
— Помница, я ещё подумал: эт надо же, как церберы всем позарез понадобились, да. Ой, чой-то я? Ты эта, парень, — окончательно сконфузился Хагрид, — никому не говори, лады?
Рон кивнул, подумал и решил уточнить:
— Совсем-совсем никому? Даже Поттеру?
Поттер с Хагридом общался, но не так часто, как тому хотелось бы. Хагрид, по его собственным словам, отвёз Мальчика-Который-Выжил к его родственникам, а потом и вернул в волшебный мир. Добродушный полувеликан был очень впечатлён сыном четы героически погибших Поттеров и считал его своим большим другом, а потому ужасно расстраивался, если тот не отвечал на приглашения попить чаю и поговорить. Рон рассчитывал, что Хагрид тут же согласится посвятить Поттера в тайну драконьего яйца, а заодно выступит свидетелем в истории с философским камнем. Правда, ещё раньше, когда Рон случайно сказал, что камень хочет украсть Снейп, полувеликан насупился и сказал, что профессору Снейпу верит профессор Дамблдор, значит, ничего дурного тот замышлять не может. Ха! Да Рон в два счёта докажет, что может и ещё как. Зачем же Снейп, спрашивается, полез к церберу, если не за философским камнем? Вот то-то же.
Подумав немного, Хагрид всё-таки согласился посвятить в свою тайну Поттера, и Рон, потерев руки, умчался в замок — вытаскивать героя из-за скучных книжек. Поттер, закопавшийся в жуткие многостраничные талмуды, даже не сразу голову повернул на его голос, и пританцовывавшему от нетерпения Рону пришлось, наплевав на конспирацию, несколько раз громким шёпотом повторить, что Хагрид завёл себе дракона.
— Дракона? — наконец осознал Поттер.
Он задумался, а Рон мысленно возликовал. Против такого-то приключения даже амёбный Поттер не устоит. Это же дракон! Кто в здравом уме откажется посмотреть на настоящего дракона? Разве что Грейнджер, но так она повёрнута на книгах и правилах, как сумасшедшая! Ещё неизвестно, как она на Гриффиндор попала, с такими-то замашками рейвенкловки.
— А какой это дракон?
— А я знаю?
— Ну ладно. Пошли, посмотрим на твоего дракона.
— Он не мой, он Хагрида, — возразил Рон, но вяло, лишь чтобы Поттер не напридумывал себе всякого. Главное, что он согласился! За такое Рон готов был простить недалёкому герою… ну, не всё, но многое.
В хижину Хагрида они отправились, когда уже начало темнеть, а другие ученики потянулись в Большой зал на ужин. В животе у Рона требовательно бурчало, но он решил пожертвовать одним приёмом пищи (тем более, в обмен на участие в очередном испытании близнецов удалось выведать у них, где располагается кухня) ради такого важного дела. Может, если Рон сейчас провалится, то вскоре есть будет нечего и некогда, потому что с попустительства Мальчика-Который-Выжил тёмные маги постепенно возьмут верх. Аврорат? Что Аврорат? На него у Рона не было никакой надежды, ведь в прошлый раз не авроры остановили Того-Кого-Нельзя-Называть, а годовалый Поттер.
Почти сразу же встреча с Хагридом и его новым домашним питомцем пошла не по тому плану, на какой Рон рассчитывал. Драконом, вернее, яйцом герой заинтересовался даже чересчур сильно: рассматривал со всех сторон, несмотря на горячие угли в очаге, иногда выдававшие язычок-другой пламени, расспрашивал Хагрида — тот, обрадованный таким вниманием, завалил Поттера информацией. Рон несколько раз пытался вклиниться в диалог увлечённых любителей драконов, но не вышло. Ему попросту не удавалось привлечь внимание Поттера. Тому гораздо важнее оказалось знать, сколько времени яйцо уже у Хагрида, какую он поддерживает температуру в очаге, не было ли случаев, чтобы она падала, знает ли Хагрид, какой это вид, и всё в таком духе. Всё воодушевление Рона, с каким он тащил Поттера в хижину к леснику, угасло и очень быстро, уступив место нарастающей злости. Так и хотелось заорать, о каких, к Мордреду, драконах могла идти речь, когда в это самое время Снейп совершенно точно вынашивал очередной план, как украсть философский камень! Нужно было спасать знаменитый артефакт, причём, спасать самим, потому что преподаватели вряд ли им с Поттером поверят. Скорее, сочтут, что так они пытаются отомстить Снейпу за строгость и придирки.
— Меня вы будете слушать наконец? — не выдержал Рон, когда от чужой оживлённой беседы его уже практически начало тошнить.
Те двое замолчали и посмотрели на Рона, оба с таким видом, словно только сейчас вспомнили об его присутствии. Гады какие!
— Сейчас и послушаю, — спокойно ответил Поттер, — я как раз узнал всё, что мне нужно было.
Но сначала он решил вернуться обратно в Хогвартс. Обрадованный долгожданной встречей Хагрид всё никак не хотел их отпускать: благодарил Рона, обнимал Поттера, — и вырваться им удалось лишь примерно спустя полчаса. Вот тогда-то, чуть ли не на бегу (потому что на улице было не по-весеннему холодно) Рон и выложил герою свои умозаключения, всю историю долгих и тяжёлых поисков. Заранее не отрепетировал, времени не было, так спонтанно всё получилось с Хагридом, но пока говорил — сам заслушался. Снейп, урод и мерзавец, получился ну просто первостатейным гадом, которому прямая дорога в Азкабан, а его змеёнышам — следом. Но давить на Поттера, сразу требовать, чтобы он немедленно встал на защиту философского камня от немытого злыдня, Рон побоялся, помня о тяжёлом характере Поттера. Решил дать ему время обдумать, свыкнуться с правдой и своей ролью в восстановлении справедливости. Тем более, что завтра они снова собирались к Хагриду: Поттер договорился понаблюдать за яйцом, а Рон хотел попросить полувеликана ещё раз попытаться вспомнить лицо мага, от которого он получил дракона. Если удастся доказать, что то был Снейп!..
— Почему ты думаешь, что это профессор Снейп? — Вернул его из мечтаний в реальность вопрос Поттера.
— А кто ещё? — от возмущения Рон взмахнул руками и чуть не сбил с героя очки. — Кто?! МакГонагалл, что ли? Или заика этот, который и своей тени боится? Да Снейп это, я тебе говорю. Он раньше на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть был, я слышал, как родители говорили. Он же слизеринец, в конце концов, а они все подлые, беспринципные жадюги!
Взгляд, которым одарил его Поттер, был полон задумчивости и ещё чего-то, но не скептицизма. Кажется, получилось! Рону удалось заставить глупого героя задуматься! Да! А завтра, завтра Рон ещё закрепит результат, предложит Поттеру рука об руку сражаться против слизеринского змея! Теперь тот уж точно согласится, потому что… ну, потому что! Это была победа, настоящая победа. Рон не мог перестать радоваться и на всём пути в гриффиндорскую гостиную фонтанировал восторгом, подпрыгивал от нетерпения и возбуждения. На нескольких слизеринцев, попавшихся на пути, он посмотрел злорадно и с превосходством — недолго им осталось ходить по школе королями, совсем недолго.
— Что? — спросил он, заметив непонимание Поттера. — Пусть привыкают, что Снейп их больше не защитит. Мы же его поймаем и аврорам сдадим, да?
В эту ночь Рон спал плохо, всё крутился. В голове одна за другой витали радостные картинки ближайшего и не очень будущего. Снейп в магических кандалах, его прямо из Хогвартса забирают в Азкабан. Его слизеринцы, которые наконец забьются в свои подземелья и не будут казать оттуда носа. Глава Аврората и Министр магии, прибывшие в школу лично отблагодарить двух маленьких героев за спасение бесценного артефакта. Даже сам Фламель появится, чтобы пожать им с Поттером руки, а то и взять в ученики в награду. Всё внимание, конечно, по привычке будет на Поттера, но тот, кстати, за полгода проявил себя на редкость скромным парнем, так что вряд ли присвоит всю славу себе и щедро поделится с Роном. Родителей наверняка вызовут… То-то они удивятся по какому поводу. Наконец его, Рона, будут ставить в пример и близнецам, и приставучему, до пикси правильному Перси, и принцессе Джинни! Эх, какая замечательная у Рона вскоре начнётся жизнь!
На следующий день пойти к Хагриду вместе с Поттером не получилось. Рон опоздал на трансфигурацию, стоявшую последней в расписании, и МакКошка, которая была почему-то сильно не в духе, сняла с него целых десять баллов. За какие-то жалкие пятнадцать минут! Такое чувство, будто Рон был не гриффиндорец, а слизень какой-то, только их она обычно наказывала настолько строго. Потом ещё и на самом уроке, когда Рон отвлёкся, профессор сняла дополнительно пять баллов и задержала после занятия, чтобы отчитать. Рон весь извёлся, понимая, что в это время Поттер наверняка уже вовсю топал к Хагриду. Уж больно странное и довольное у него было лицо.
А стоило выйти из кабинета трансфигурации, как на Рона накинулся Перси и чуть ли не за шкирку утащил разбираться. Напрасно Рон пытался донести до брата, что сейчас не время для воспитания, что ему надо бежать, — противный Перси не слушал. Он был зол, оказывается, из-за того, что за день Гриффиндор потерял целых пятьдесят баллов из-за их семьи. Сначала наказали близнецов (им ещё и отработку у гадского Филча назначили вдобавок), потом отличился Рон.
— Ладно эти двое, — ярился брат, — но ты-то о чём думаешь? Рон, это первый курс, основы! Если сейчас не будешь учиться, потом не сможешь понять более сложные вещи! И веди себя прилично! Ты позоришь меня и семью!
Рону наконец удалось выбраться из цепкой руки Перси, и он торопливо отбежал подальше.
— Да ты достал уже, Перси, со своей учёбой! У есть дела и поважнее, а из-за тебя я чуть всё не пропустил.
— Дела? Какие такие дела? — возмутился тот, но пока он негодовал, Рон, что было сил, помчался по коридору к главной лестнице. — Рон! Вернись! Мы ещё не договорили! Вернись, или я напишу маме!
От угрозы у Рона волосы встали дыбом, но он пересилил себя и припустил ещё быстрее. Ничего, даже если из-за предателя Перси мама и отругает его, то потом сама будет очень сильно раскаиваться, когда узнает, чем же занимался Рон, забыв об уроках. Подумаешь, учёба! Да если к власти придут слизеринцы (а с попустительством Поттера они точно придут), они вообще могут запретить учиться всем, кто их чем-либо не устраивал. То есть, практически любому волшебнику. Рон фактически магический мир спасал, его будущее! Это гораздо важнее, чем трансфигурация и несчастные баллы!
Ещё издалека было видно, что у хижины Хагрида кто-то есть. Рон довольно быстро разглядел, что рядом с Хагридом стоял Поттер, они о чём-то разговаривали. Мордред! Рон как чувствовал, что у героя появилась какая-то своя мысль или идея из-за дракона, которую он хотел воплотить в жизнь, а МакКошка и Перси нечаянно только способствовали этому. Если бы Рон не убежал, то что тогда? Поттер бы соскочил с крючка, не сообразил, чего от него ждали все английские волшебники, и вернулся к прежней жизни. Едва представив, что все его мечты о признании за спасение философского камня и возвращение магам правильного Мальчика-Который-Выжил, так и останутся мечтами, ужаснувшийся Рон побежал ещё быстрее. Грудь горела от нехватки воздуха, горло драло, а в боку кололо — он не привык к таким нагрузкам, но не мог, не имел права останавливаться. Не дай Мерлин, Хагрид наговорит Поттеру чего-нибудь, и тот сделает неправильные выводы?
Ему оставалось ярдов пятьдесят, когда дверь хижины лесника открылась и оттуда вышел Снейп. Не поверив своим глазам, Рон засмотрелся, споткнулся и едва не полетел вперёд, пропахав носом землю. Что здесь делал слизеринский ублюдок?! Неужели узнал о драконьем яйце и решил шантажировать Хагрида? Разведение драконов вне питомника было строжайше запрещено уже давно, а у Снейпа не имелось ни чести, ни совести, он мог опуститься и до угроз, и до шантажа. Ну, если и после такого Поттер продолжит считать, что Снейп ни в чём не виноват, тогда он редкостный дебил.
Декан Слизерина подошёл к собеседникам, и они принялись о чём-то говорить уже втроём. От этого зрелища у Рона буквально глаза на лоб полезли. Поттер спокойно разговаривал со Снейпом. Со Снейпом, про которого Рон вчера ему так подробно рассказывал, чьи злодеяния перечислил! Почему? Как такое могло произойти?
С того места, где Рон застыл, полный непонимания и отчаяния, прекрасно было слышно слова. Их доносил ветер.
— Я уже говорил и не раз, что зачисление на Гриффиндор — самый глупый поступок в твоей жизни, Гарри. Не считая самой учёбы в Хогвартсе. Ведёшь себя как настоящий слизеринец, — не без гордости проговорил Снейп. — Только слизеринец мог, узнав о контрабандном драконьем яйце, предложить мне разжиться ингредиентами.
— Но так когда ещё можно будет раздобыть скорлупу яйца норвежского горбатого, пап? Свежайшую!
— Здесь ты прав, — кивнул Снейп. — Пойдёмте, Рубеус. Надо проследить за детёнышем, чтобы вылупился нормально. Я соберу скорлупу, а потом вызовем департамент магических популяций. Не жалейте. Вы же не хотите в Азкабан?
Хагрид издал горестный вздох, но поплёлся за Снейпом в хижину. Под его страдальческое «Может, эта, никому не говорить? Я сам с деточкой справлюсь» натужно скрипнула, закрываясь, дверь. На полянке остался один Поттер, который принялся пинать носком ботинка какой-то кустик, а потом, заложив руки в карманы мантии, буркнул:
— Это надолго, — и поплёлся к Хогвартсу.
Замерший Рон просто стоял и смотрел на него, пока наконец не сумел осознать то, чему стал свидетелем. А осознав, кинулся на Поттера, метя кулаком ему в нос.
— Сдурел? — очкастый предатель неожиданно ловко увернулся, так что Рон, нёсшийся с единственным желанием поколотить кретина изо всех сил, промахнулся и пробежал мимо.
— Ты!.. Ты! — У Рона не было слов. Он сразу же обернулся, ещё надеясь врезать Поттеру, но тот трусливо отпрыгнул подальше. А ещё гадёныш в любой момент мог позвать на помощь Снейпа. Снейпа, которого привёл к Хагриду вместо того, чтобы подловить на преступлении и отправить в Азкабан, которого называл… как?
Казалось, что Рон спал и видел такой кошмарный сон. Что над ним опять подшутили близнецы, подсунув очередное экспериментальное зелье, или что его слишком сильно стукнуло по голове дверцей от чердака, когда он на спор с Джинни попытался залезть туда и выпустить упыря. Не могло быть правдой то, что Рон только что видел, не могло! Поттер должен ненавидеть сальноволосого ублюдка! Снейп же слизеринец! Он был на стороне Пожирателей смерти! Да Рон вчера Поттеру всё-всё выдал, все подробности, тут любой должен преисполниться злобой к поганому змею и желанием восстановить попранную справедливость. А Поттер взял и притащил Снейпа к Хагриду! И… и называл его папой.
Рона как будто Агуаменти окатили. Вот оно что!
— Значит, я был прав, — сплюнув, зло процедил он. — Предатель! Что, жить у маглов слишком зазорно для великого Гарри Поттера? Прибежал под крыло к богатеньким слизеринцам, да?
— Уизли, тебя какая докси укусила? — удивлённо произнёс Поттер, но палочку из кармана мантии вытащил. — С чего вдруг такие потрясающие умозаключения?
— С того! Ты же Гарри Поттер! Мальчик-Который-Выжил! Ты должен быть на стороне добра, а ты! Ты нас с Хагридом предал! Снейпа притащил, папочкой его зовёшь! — Рона передёрнуло. Перед ним стоял Поттер, но ощущения были такие, словно он смотрел на противнючего Малфоя — так и хотелось врезать в глаз, в нос, в ухо, чтобы предатель согнулся пополам, упал на колени и занял наконец положенное ему место! — Теперь я понял, чего ты против слизеринцев ничего не имеешь. Ты у главного слизня с рук ешь! А может, вы с ним вместе философский камешек умыкнуть пытаетесь?
Никогда раньше Рон не был так зол. Даже когда они всей семьёй делали покупки к школе и родители сказали, что ему сову не возьмут, потому что такой подарок положен только ставшему старостой Перси. Когда близнецов за то, что они попытались взять у него, ещё маленького, Непреложный обет, только лишили ужина. Когда Поттер отказался стать ловцом квиддичной сборной… Вот если соединить всё это вместе, тогда бы получилось нечто, отдалённо похожее на ту злобу, что Рон сейчас испытывал. От ярости перед глазами плясали чёрные точки, рубашка трещала от того, как тяжело он дышал, но доставать палочку по примеру Поттера не спешил. Заколдовывать этого мерзавца? Да слизни ещё до Хогвартса все поголовно тренируются дома с родительскими палочками, и Снейп ради хорошего отношения Поттера наверняка тоже расстарался, а тот и рад, кретин! Жутко обидно, но неизвестно ещё, кто из них двоих выйдет победителем в магической дуэли. Зато силу своих кулаков Рон осознавал прекрасно: в драке против него ничтожный, жалкий Поттер, тоже возомнивший себя аристократишкой, не выстоит.
— Всё сказал? — неожиданно по-снейповски ухмыльнулся герой. Хотя какой он, к Мордреду, герой? Фальшивка! — Тогда запомни, Уизли, а лучше запиши, потому что с мыслительным процессом у тебя, похоже, знатные нелады. Я никому ничего не должен. Не обязан никого спасать, не обязан никого защищать, а ещё наказывать, презирать и гнобить, чего ты от меня так сильно хочешь.
— Что ты понимаешь! Ты должен был стать героем! А продался врагам за хорошую жизнь! Да твои родители за Гранью наверняка от тебя отреклись уже!
За спиной снова заскрипела дверь, и обернувшийся Рон увидел, что на шум вышел сам Снейп. Сальноволосый ублюдок выглядел как обычно, разве что, поймав его взгляд, хищно прищурился, но Рон чувствовал себя таким правым, таким полным сил, что готов был и Снейпу съездить по челюсти или в ухо. Это всё он, он виноват! Сволочь!
— Минус пятнадцать баллов с Гриффиндора, мистер Уизли. Полагаю, этого достаточно будет, чтобы удовлетворить ваше эго? Мистер Поттер, а вам…
— Всё в порядке, — неожиданно перебил тот, — я договорю с Уизли, с вашего позволения, сэр. Всё равно после этого курса я учиться здесь не буду. Не хочу, чтобы остались какие-то недомолвки.
Слушать, как эти двое обменивались вежливостями и любезностями, было противно аж до дрожи. Брр, точно, настоящие змеи. И почему Рон раньше не видел, что Поттер — никакой не рыцарь, не воин, который будет до последней капли крови защищать правду и невинных? Ха, Мальчик-Который-Выжил оказался с гнильцой!
Обманутым и разочарованным Рон себя не ощущал, ведь давно уже подозревал в Поттере плесень, как у того же Малфоя. К злобе, наконец развернувшейся во всю его душу, примешивалось торжество. Никто не верил, что с Поттером что-то не так, а Перси вообще объявил, что Пожиратели-слизеринцы убили бы мелкого Поттера, если бы нашли, а не взялись воспитывать. Только прав оказался именно Рон. Поттер — вовсе не на стороне добрых и светлых волшебников, он гадина, мерзкий и подлый тёмный маг, он… Рон сглотнул. Вот теперь его накрыло жесточайшим разочарованием. Ведь они вдвоём должны были помешать Снейпу украсть философский камень, посадить носатого урода в Азкабан, получить заслуженные почести и награды. Только из-за ублюдочного Поттера ничего этого не будет.
— Хорошо, — медленно выдал Снейп, обведя их обоих подозрительным взглядом, — но имейте в виду, я рядом.
Да пожалуйста! Всё равно Поттера это не спасёт от подбитого глаза и выбитых зубов.
— Я повторю: я никому и ничего не должен, — с поразительным, каким-то неправильным спокойствием продолжил Поттер, когда их оставили в одиночестве, — и не мои проблемы, что ты или кто-то ещё вбил себе в голову что-то другое. Это волшебный мир должен мне за то, что я чуть не лишился жизни и остался без родителей.
От такого поворота Рон выпучил глаза. Да этот… как он смеет? Вконец обнаглел под защитой своего статуса Мальчика-Который-Выжил и Снейпа. Видите ли, не Поттер должен, а ему должны. Ещё чего не хватало — быть обязанным несостоявшемуся слизняку! Да Рон скорее сожрёт все изобретения близнецов одновременно, чем признает, что Поттер прав.
— Говоришь, мне житьё у маглов пришлось не по душе? А что там должно было быть по души? Как я спал в чулане вместе с со шваброй, старыми тряпками и кучей пауков? Что я в четыре года работал как домовой эльф, обслуживая родственников, а они били меня? Морили голодом, по неделе держали взаперти и били!
— Подумаешь! О тебе позаботился сам Дамблдор!
— Нет, не подумаешь, — голос Поттер источал лёд, Рон даже плечами повёл, так холодно ему вдруг стало. — Мне очень интересно, почему это директор Дамблдор, не обладая никакими правами и полномочиями, решал мою судьбу. Почему ни он, ни кто-то другой не проверяли, где я, как я, что со мной. Может, меня уже давно в приют или вообще прибили — не все маглы любят волшебство, знаешь ли!
— Ну и что? — фыркнул Рон. — Не мог потерпеть, что ли? Неженка! Раз Дамблдор отправил тебя к маглам, значит, так нужно было!
— Разумеется! Кому-то очень нужно было, чтобы я рос сорняком и беспризорником, чтобы принял волшебный мир за сказку. Конечно же, ведь волшебники будут первыми людьми, кто обо мне позаботится. А там бы я с раскрытым ртом и восторженными глазами сделал бы что угодно. Как же, до меня снизошли, мне нужно оправдать чужое доверие! Что ты смотришь на меня, Уизли? Так бы всё и было, если бы папа меня от Дурслей не спас.
— Да как ты можешь называть эту пожирательскую гниду папой?!
Непонятно, как всё произошло. Да, у Поттера в руке была волшебная палочка, но он только поднял её и взмахнул, никакого заклинания не произносил, а Рон, у которого руки вдруг сами приклеились к бокам, рухнул носом в траву. Удар в грудь и подбородок получился болезненный, он ойкнул, но странно беззвучно… Поттер, гад! Он умудрился беспалочковые Силенцио и Петрификус Тоталус наложить! Ну, сволочь, ну, скотина! Чему он, оказывается, учился. Ну да, слизеринцы никогда не дерутся честно, они бьют в спину и исподтишка.
— Знаешь, Уизли, я долго терпел, как ты оскорблял моего отца, — процедил Поттер, присев рядом с ним на корточки. — Терпел, потому что мы с ним думали, что я задержусь в стране надолго, и я не хотел его подставлять. Иначе бы ещё первого сентября вымыл бы тебе рот с самым едким чистящим средством, какое только существует. Ты кто, чтобы оскорблять его? Судья Визенгамота? Мерлин? Господь Бог? Нет, ты неумный, ленивый и вконец охамевший придурок, который почему-то уверен, что исключительно его мнение правильное. И талдычишь ты постоянно одно и то же. Я должен быть героем, я же гриффиндорец и сын гриффиндорцев, а мой отец — плохой, потому что слизеринец. А, и ещё потому что Пожиратель.
Не в силах сбросить наложенные чары, Рон мог лишь яростно зыркать на Поттера и представлять, что сделает, получив свободу. Физиономия продажного героя в его воображении расцветала яркими синяками в разных местах, а рот не досчитывался нескольких зубов. Тот бред, что нёс Поттер, Рон сначала пропускал мимо ушей — будет он ещё слушать пожирательского сынка! — а потом спохватился. Нужно же рассказать всё директору Дамблдору! Раз тот отправил Поттера к маглам, то, наверное, какого-нибудь такого поворота и опасался. Правда, слизни всё равно его обхитрили, но не суть. Пусть Дамблдор своей волей главы Визенгамота кинет этого ублюдка Снейпа в Азкабан, а Поттеру расскажет правду. И почему Рон, дурак, сразу об этом не подумал? Столько времени впустую! Они уже могли бы быть с Поттером лучшими друзьями!
— А я тебе так скажу, Уизли. В той войне не было ни правых, ни виноватых, все отличились. Просто кто-то выплыл с меньшими потерями, а кто-то сыграл в ящик, потому что ума у него было размером со снитч. Это я о своём биологическом папаше, пусть его за Гранью пикси не кусают. Хотел бы я посмотреть в его бесстыжие глаза и спросить, какого боггарта он не схватил нас с матерью в охапку и не сбежал на континент. Какого остался геройствовать? У меня это геройство вот где сидит, — Поттер выразительно рубанул себя ребром ладони по горлу. — Сам молодым умер, мама тоже, меня сиротой оставил, которого чужим людям на порог подкинули как котёнка. Молодец, нечего сказать! А папа… Он был честен со мной с самого первого дня, так что можешь не надрывать свою глотку, я прекрасно знаю, кем папа был и что делал, а главное — почему. Потому что, Уизли, очень легко попасть в дурную компанию, когда тебя некому одёрнуть, когда тебя со всех сторон к этой компании подталкивают. Что-то директор Дамблдор, такой мудрый и замечательный, закрывал глаза, что в Пожиратели вербовали прямо в школе, у него под носом! Зато со мной не погнушался использовать тот же приём, только хрен вам всем, понятно? Где вы были десять лет, а, Уизли? Почему из всех английских волшебников, которых, как ты твердишь, я спас от страшного и ужасного тёмного мага, обо мне позаботился лишь один? Тебе рассказать, как он меня лечил? Как убеждал, что магия — не уродство и не дьявольщина, что я нормальный, а не сын алкоголика и проститутки? Ах да, я забыл, вам же это неинтересно. Ты вон, даже считаешь, что папа какой-то великий план Дамблдора нарушил, когда меня забрал. Наверное, я должен был пойти по стопам недалёких самоубийц-родителей и тоже бороться с якобы тёмными магами. Я же этот, как его, символ света. Добра и справедливости! Только нафиг мне сдалась эта ваша борьба, Уизли. Я не ангел и быть им не собираюсь. А слизеринцы, которых ты всем скопом хочешь запихнуть в Азкабан, не есть поголовно чистое зло. Не бывает чёрного и белого, как бы тебе и Дамблдору, и кому-либо ещё ни хотелось бы. Пожиратель Снейп заботится о Мальчике-Который-Выжил и будет защищать его ценой своей жизни. Я папу знаю, он такой. А Гидеон и Фабиан Прюэтты, авроры, братья твоей матери, в Первую Магическую вместе с Лонгботтомами напали на беременную Беллатрису Лестрейндж и запытали её до того, что она ребёнка потеряла на предпоследнем месяце. Что, не нравится это тебе?
Рон с ненавистью уставился на предателя. Про дядей, братьев матери, он знал мало, кроме того, что близнецов она называла, явно вспоминая Гидеона и Фабиана. Всё же те умерли ещё до рождения Рона или он уже родился… Неважно, он их совершенно не помнил. Но от родителей знал, что те были настоящими гриффиндорцами: отважными, бравыми аврорами, которые всегда кидались в самую гущу сражения. Они бы уж точно не стали бы нападать вчетвером на одну женщину, это совсем не по-гриффиндорски. Хотя то была Лестрейндж, она бешеная и чокнутая, с ней в одиночку не справиться, так папа говорил. Всё равно дяди не могли совершить никакого преступления, гнида Поттер пытался их очернить, чтобы самому выкрутиться, и Снейпа отмазать, тьфу!
— И это только единичный случай, — усмехнулся Поттер, сделавшись в этот момент очень похожим на Снейпа. Мерлин, он даже повадки и мимику слизеринского змея перенял. Неужели Поттера уже не спасти? — А сколько всего таких было? О, а как тебе ещё пример? Сириус Блэк, настоящий гриффиндорец, как считали Дамблдор, МакГонагалл и мой биологический отец. Предал моих родителей. Или ты скажешь, что это ерунда, он ведь гриффиндорец? — Немного помолчав, Поттер продолжил уже изменившимся тоном: — А ведь скажешь. У вас тут вся страна такая, разделённых на факультеты идиотов. С чужаком поздороваешься — всё, конец. Только, Уизли, в жизни существуют всё-таки больше, чем четыре факультета, и больше, чем добро и зло. Только вам бесполезно объяснять.
Он снова не произнёс никакого заклинания, однако Рон почувствовал, что окаменивший его Петрификус исчез. Значит, и чары немоты тоже снялись? Поттер, демонстративно отступил на шаг и даже палочку убрал в карман мантии. Совсем не боялся, что ли? Ну, Рон сейчас ему задаст за всё! За эти чары, за оскорбления маминых братьев, за «папашу Снейпа», за… за…
— Что, побежишь к директору? А то как же, Поттер совсем с ума сошёл, слизеринского декана папой называет, на своего однокурсника напал. Тёмный маг, как есть.
Поднявшийся Рон, уловивший сарказм, чуть ли не зарычал.
— И побегу! Должен же кто-то вас обоих прищучить!
К его удивлению, тот не струсил и не кинулся за защитой к Снейпу, а просто кивнул.
— Валяй. Директор как раз в курсе. Мы его с папой вчера просветили, когда поняли, что ты и он меня в покое не оставите. Дамблдор и МакГонагалл, наверное, уже и всем остальным рассказали, так что у тебя даже выбор есть, к кому идти.
— Ты совсем… ослизеринился, Поттер, — выдохнул Рон, просто чтобы оставить за собой последнее слово. Спокойствие Поттера подействовало на него странно: впервые за этот год Рон поостерёгся неосмотрительно кидаться в драку. Кто знает, какими ещё невербальными заклинаниями владел этот гад! На своей шкуре проверять не хотелось. Да ещё и Снейп в хижине Хагрида наверняка подслушивал, урод, чтоб ему пусто было!
— Снейп-Поттер, если быть точным. Не забудь уточнить, когда директору будешь меня закладывать.
Рон сорвался с места и со всех ног бросился к Хогвартсу. Хотел было с силой толкнуть Поттера плечом, чтобы тот плюхнулся на задницу (хоть так его унизить!), да мерзавец ловко увернулся. Изворотливый стал, пронырливый, зараза! Почти целый год удачно маскировался, Рон же до последнего думал, что переубедит, исправит, заразит гриффиндорским духом, в конце концов. А перед ним сегодня очутился слизень, по недоразумению нацепивший на себя ало-золотой галстук.
В горле клокотало, в груди разгоралось что-то очень похожее на обиду, но злее, горячее и гораздо колючее. Если бы не Снейп! Тогда бы Поттер жил у маглов и был рад любому волшебнику, обратившему на него внимание, а им, этим волшебником, непременно стал бы Рон! Теперь же паразит Поттер называл Снейпа папочкой, носил его фамилию (даже вперёд собственной поставил) и совершенно не хотел защищать честных магов! Даже смел его, Рона, родственников обвинять в преступлениях! Конечно, не нападали дяди ни на кого. Если и напали — это же Лестрейндж, Пожирательница, так ей и надо! А Поттер…
Глаза застало поволокой из непрошенных слёз, Рон смахнул их рукавом мантии. Ничего. Он расскажет всё Дамблдору, а тот найдёт, чем приструнить зарвавшегося героя. Снейпа — в Азкабан, а Поттера… да и Поттера туда же! Чтобы знал, как клеветать на честных магов и с Пожирателями якшаться!
Гарри долго смотрел вслед улепётывающему рыжему. Пока он говорил, обездвижив и заткнув Уизли Силенцио, была какая-то… не эйфория, но облегчение, что больше не нужно молчать, что скоро закончится весь этот фарс. Но стоило отпустить рыжего и взглянуть в его полыхающие ненавистью глаза, как и без легиллименции стало ясно: ничего ещё не закончилось. Уизли просто не способен был задуматься и осознать, что поступал, вообще мыслил неправильно.
— Жаловаться помчался? — негромко спросил отец.
Обернувшийся Гарри увидел отца стоявшим в гордом одиночестве. Хагрида не было, наверное, он возился со своим дракончиком, пока того не забрали министерские.
— Да. Как будто у него хватит на что-то ещё. Ты прости, пап, что я все наши секреты вывалил, — пробормотал он, прикрыв глаза. То, что отец всё слышал, даже не подвергалось сомнению. Ему и специальные заклинания для этого как будто и не требовались — наловчился за годы преподавания и деканства. — И правда, как гриффиндорец какой-то. Не знаю, чем я думал.
— Эмоциями. Как и я в своё время. Помнишь, что из-за этого тогда вышло?
Гарри уныло вздохнул. Себя папа приводил в пример часто, не жалея. Его даже приходилось останавливать, с таким усердием он раздирал старые раны в своей душе, вспоминая, как стал Пожирателем смерти и послужил невольным виновником гибели семьи Поттеров и нападения на Лонгботтомов. Гарри не то что простил его — вообще никогда не винил, но папа сам определил себе наказание и наказывал злее других.
— Папа, я тут подумал: может, вернуться в Испанию раньше? Ну, чтобы я не доучивался до конца года? Просто… — Гарри поёжился. Он чувствовал необычайную храбрость, пока общался с Уизли, но позже, прокрутив всё ещё раз в голове, поразился, насколько был полон ненависти и неприятия его однокурсник. — Просто это пока у нас Уизли один такой упёртый. А сколько ещё таких, о ком мы не знаем? Директор Дамблдор опять же, профессор МакГонагалл… Не хочу провести оставшиеся месяцы на осадном положении. Я смогу, справлюсь, но не хочу.
— Ты же понимаешь, что тогда тебя этой осенью не смогут принять в Сантобеллу на второй курс? Ты потеряешь год, Гарри.
— Ну и пусть, — он мотнул головой. — Зато нам спокойнее будет. Тебе особенно, сам же говорил, что непонятно, чего от Дамблдора ожидать.
Вчера они открыли правду директору и профессору МакГонагалл, кто на самом деле является опекуном Мальчика-Который-Выжил и где Гарри жил последние годы — не в промозглой Англии у ненавидевших волшебство маглов, а в солнечной и спокойной Испании вместе с папой и семьёй его наставника, сеньора Алехандро Маррозо. Тут был очень скользкий момент, и дедушка Алехандро (как он просил себя называть, потому что давно считал папу не учеником, а своим сыном) вообще полагал, что Дамблдору давно всё известно, но он преследовал какие-то свои цели и потому подыгрывал Гарри. Дедушка вообще не хотел, чтобы они возвращались в Англию, точнее, чтобы Гарри возвращался. Папа-то и так скакал туда-сюда постоянно: уйти из Хогвартса он не мог, это бы заставило Дамблдора задуматься и искать Гарри раньше времени. Но после своего одиннадцатилетия Гарри наконец стал полноправным гражданином Иберии (таким древним словом именовали испанские маги свою страну) и не обязан был учиться в Хогвартсе, так что они с папой оба могли бы остаться в Испании навсегда. Папу иберийцы, да и соседствовавшие с ними итальянцы, много лет уговаривали, у них такие волшебники считались на вес золота, не то что в Англии. После тех намёков директора, которые он делал при папе, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернётся, Гарри, например, совсем не хотелось вставать на передовую борьбы с ним и с его приспешниками. Папе тоже. Гарри вообще считал, что семья Поттеров в лице его родителей достаточно уже навоевалась, а папа заслуживал другой, лучшей жизни, чем та, которую отводил ему директор Дамблдор. Жениться бы папе и даже было на ком, Гарри намеревался непременно посводничать, но… подумал, что всё-таки нужно показаться в Англии, дабы не случился огромный международный скандал и его не отобрали у папы.
Взрослые поддержали его без особой охоты, постановив, что он отучится первый курс, разведает обстановку, и если всё окажется действительно плохо, они свернутся в Испанию. Увы, дедушка с папой как в воду глядели. Посмотрев на жизнь в магической Англии и на подрастающее поколение волшебников, Гарри понял, что больше в Англию больше ни ногой. Однако раз уж так получилось, что они открылись Дамблдору раньше, почему бы и не сбежать тоже раньше? Что бы Уизли ни талдычил, как безмозглый попугай, повторяющий одно и то же, Гарри не считал побег чем-то ужасным, низким и недостойным. В каких-то случаях так оно и было, но в его ситуации бегство от непредсказуемого, а потому очень опасного директора Хогвартса было единственным способом сохранить свою маленькую семью, возможность управлять своей жизнью и… наверное, вообще саму жизнь.
— Хм. В таком случае не вижу причин для тебя задерживаться. Соберёшь сундук до ужина?
Воодушевившись, Гарри энергично покивал. Конечно, соберёт. Попросит домовых эльфов, те до ужина аж двадцать таких школьных сундуков упакуют, как положено.
— А ты? — спросил он встревоженно. — Дамблдор не попытается тебя задержать, типа за то, что ты меня выкрал?
Папа поморщился, видимо, представил себе эту картину.
— Может попробовать. Уж очень недовольно он вчера смотрел, очень недовольно. Похоже, Алехандро прав, и мы порушили какие-то его глобальные планы.
— Если ты будешь передавать дела, как положено, так директор вообще тебя арестует! — Гарри заволновался. Пусть у папы и имелось иберийское гражданство, Дамблдор в Англии считался царём и богом, мог приказать Аврорату и ДМП что угодно, и плевать ему на законы!
— Верно. Но кто сказал, что господин директор узнает о нашем отъезде заранее? — папа наконец улыбнулся краешками губ (Гарри казалось, по-другому улыбаться он запрещал себе). — Слизеринец я всё-таки или кто? Беги собираться. Ужинать, я думаю, будем уже дома.
На этих его словах Гарри приободрился. Настроение, убитое Уизли напрочь, поползло вверх. Осталось всего ничего, пара часов, и Гарри с папой будут дома, у дедушки Алехандро и бабушки Франчески, в безопасности. Ничего страшного, что ему ещё раз придётся пойти в школу на первый курс, и он будет отставать на год от своих друзей. Небольшая это плата за то, чтобы жить нормально, по-человечески. Потому что находиться здесь, в Англии, Гарри не хотел определённо. Он не знал, кто стал тому виной — Дамблдор, Тот-Кого-Нельзя-Называть, может быть, вообще оба, — но здешние волшебники давно уже жили лишь двумя категориями. Добра и зла. Белого и чёрного. А это никогда не приводило ни к чему хорошему.