2024-03-13 20:07
— Генри, — Атия с легким укором посмотрела на мужа, терзавшего несчастный кусок мяса так, как будто он был его личным врагом. — Ты кипишь. Только дыма и пара не хватает. Опять что-то не так с делами?
— С делами — все просто прекрасно. Все великолепно. Еще один наш клиент, которому мы предоставляли защиту, ранее выказывавший полную поддержку семье, теперь отказался с нами работать, — Генри Поттер с особым тщанием нарезал стейк. Так, что острый нож, повинующийся слишком резким движением пальцев, зачастую прорезал мясо на сквозь и начинал царапать по тарелке. В паре подобных моментов Флимонту даже казалось, что отец перестарается, прорезав керамику насквозь. — Более того. Защищавший дом Фиделиус, ключ от которого находился в наших руках, оказался перенастроен! Таким образом, что контроль над этим домом мы теперь потеряли. Ну, Лелуш. Ну, маленькая сволочь…
Почему-то младшему Поттеру в этот момент очень живо представилась ехидная физиономия Малыша отвечавшая на этот возглас с самым довольным видом. «Да-да. Я — свооолочь». Картина была настолько живой, что Флимонт поскорее спрятал нижнюю часть лица за стаканом с соком, чтобы родители, с которыми он ужинал, не заметили поневоле лезущей на лицо улыбки. По счастью и Генри, и Атия сейчас были куда больше погружены в свои мысли, чем в подмечание гримас сына.
Глава семьи Поттер, тем временем, продолжал, скрывая истинную силу своего раздражения, тихо ворчать на тему маленького предателя, что самым настоящим образом подставил под удар семью, что в свое время фактически его спасла. Ведь после его недавнего «излияния души», в котором упоминались и «честные условия» труда, с обещанием выдать Ламперужа Блэкам, если он попытается предать семью, и фактическое удержание приемной матери в заложниках, пусть это и не говорилось явно, последствия были неизбежны. Очень многие маглорожденные теперь начнут думать, стоит ли связываться с «частным охранным агентством, предоставляющим услуги защиты». Особенно — когда наметились альтернативы.
Конечно, с точки зрения Флимонта — семью Поттеров эта устроенная на Косом Переулке и запечатленная «Пророком» эскапада задела так, по касательной. Подмочив их репутацию защитников маглорожденных, безусловно. Однако по сравнению с тем ушатом помоев, которые Зеро вылил на Блэка — это был так, ласковый щелчок по носу.
Впрочем, отец воспринимал это несколько более остро. Отчасти — из-за самого факта вооруженного восстания маглорожденных, возглавляемого их бывшим подопечным. Отчасти — как казалось Флимонту — из-за собственной уязвленной гордости, что видного главу алхимического концерна водил за нос, переиграл и уничтожил как какого-то мелкого торгаша вчерашний школьник. Во всяком случае, вопросом, «как этот доморощенный конструктор сумел не только разобраться в семейном заклятии Доверия, но и создать на его основе защиту от считывания разума», мужчина задавался весьма часто.
— И это я уже просто не говорю о том, сколько ресурсов в него успели вложить, — Генри глубоко вздохнул, покачав головой. — И Мордред с ними, с галеонами. Не обеднеем. Но проекты, что он вел, теперь, если не найдем ему замену — просто встанут мертвым грузом. Несмотря на то, сколько они могли бы нам принести в будущем. И теперь попробуй поищи второе такое «юное дарование», демоны бы его побрали…
— А чего ты хотел, дорогой? — неожиданно даже для сына Атия прервала монолог главы семьи, чуть склонив голову. Зеленые глаза женщины укоризненно сощурились, внимательно смотря на мужа. Закатные лучи слегка играли на коже уроженки Испании, словно напоминая, откуда миссис Поттер родом. — Ты правда думал, что сажая волчонка на цепь с шипами и в случае чего грозя лишить его любимой стаи, ты сможешь завоевать его преданность, а не настроить его против себя? В итоге, как только представилась возможность вырваться, он тут же постарался ей воспользоваться.
Оба мужских взгляда скрестились на лице женщины. Та же, невозмутимо промокнув губы салфеткой, продолжила, выговаривая мужу неодобрение, которое, кажется, копилось в ней уже давно. И теперь, подкрепленное случившимся, наконец, нашло точку выхода. Не то, чтобы она в открытую вставала против мужа… Но, судя по всему, в этом вопросе она никогда особо не была с ним согласна. Просто в этот раз Поттер-старший, принимавший внутриполитические решения в семье, уже не мог так просто отмахнуться.
А еще эскапада Ламперужа явно дала ей понимание… чего-то. Матушка словно, наконец, сложила вместе паззл, что так долго не желал составляться в единую картину.
— Ты не заметил в речи Лелуша одну мелочь? — Атия слегка отвела взгляд, будто полностью поглощенная собственной тарелкой. Вот только голос выдавал тихое, но вполне искреннее сочувствие. — Я не знаю как. Но ведь мальчик процитировал слова Сириуса II, сказанные тогда, когда ему было меньше года. На притворство это не похоже. Как говорится, такое не придумаешь просто так. Повторюсь, мне неизвестно, каким образом это получилось. Но мальчик запомнил. И, похоже, так и не смог залечить эту рану, проработать ее. Копил ненависть к Блэкам почти что семнадцать лет. Мы, в свое время, выставили его на острие атаки против Блэков, желая уязвить. Показать их бастарда, их слабость остальным семьям. Не более того. Я прекрасно знаю, что ты не собирался всерьез воевать с Сириусом. Но для мальчишки все это было всерьез — его матери лишили. Разумеется, когда тот же самый Сириус начал убивать уже его друзей — потерявший из-за этого человека все молодой волшебник просто не мог оставаться в стороне. Точно также, как наш сын не смог бы так поступить, окажись он на месте Ламперужа. Да и про развитое чувство справедливости у обоих забывать не стоит.
Флимонт поперхнулся, слегка закашлявшись и представляя себе подобную перспективу. На мгновение вообразив, чтобы он сам, учитывая его горячий характер и жажду деятельности, попытался бы сделать, будь Старый Лев причастен… да хотя бы к смерти его матери. И знай об этом младший Поттер всегда. И как не пытался он вертеть ситуацию — по всему выходило, что Малыш проявлял еще чудеса сдержанности. Например, практически не пересекаясь с тем же Орионом в Хогвартсе.
А Атия меж тем продолжала.
— А теперь ко всему этому прибавь, пожалуйста, то, как ты поставил его службу нам перед ним же, — женщина невесело фыркнула. — А ведь я тогда еще тебе говорила на эту тему. Не стоит обставлять дело так, словно чуть что — и появится угроза жизни миссис Вэйн. Даже, если не собирался претворять угрозу в жизнь, и подразумевал классическое «безопасность в обмен на верность». И в итоге — оказалась права. Чуяла, что подобный стимул ничем хорошим не закончится. Просто представь, учитывая вскрывшиеся факты, что Лелуш чувствовал на эту тему. Одна чистокровная семья отняла женщину, что дала ему жизнь. Вторая — в случае, если он не будет послушным, так же хладнокровно расправится уже с приемной матерью. И то же самое, в случае чего, будет ждать и его друзей, если те пойдут в услужение семье Поттер. Ну и скажи, на милость. Чего можно было бы ожидать, исходя из подобных вводных, а так же той легкости, с которой он убивал во время нападений на палаточный городок? Верности? Благодарности? Все это, вполне возможно, и было бы. Но не с того момента, как ты посадил мальчишку на поводок с помощью близкого человека.
Пока матушка, подобно испанской Мадонне апостолам, объясняла папе, в чем он был не прав, наследник рода отрезал от своей порции маленькие кусочки, стараясь не отсвечивать в этом семейном споре. И откровенно говоря, был очень рад, что сегодня девушка, которую он совсем скоро намеревался назвать своей невестой, а затем и женой, не смогла прийти на ужин, вынужденная заняться делами собственной семьи. Нет, конечно, Флимонт не думал, что подобный спор на ее глазах вызвал бы какие-то дальнейшие проблемы. Во-первых, потому что отец просто сдерживал бы свое ворчание, а во-вторых, будучи дочерью юриста, Юфемия Боунс обладала воистину ангельским терпением и прилежанием. Настолько, что смогла не только влюбиться в младшего Поттера, но и выдержать его полный кипучей жажды деятельности характер, мягко и ласково уравновешивая будущего мужа там, где его несколько… заносило. Очень немногие девушки, оказавшиеся в первоначальном плену обаяния Флимонта, были на подобное способны.
Интересно, услышь она этот спор, какую сторону Юфи заняла бы? Матери или отца? Или озвучила бы собственное мнение на эту тему?
Мысли молодого человека плавно перетекли с гипотетического взгляда на происходящее его девушки на собственную позицию по ключевому вопросу данного спора. А если уж совсем точнее, то на отношение Флимонта к главному виновнику переполоха последней недели.
Признаться честно — в самом начале, когда во время завтрака он увидел статью «Ежедневного Пророка» с полностью выложенной туда речью Ламперужа, облаченного в доспех Зеро и вновь вещавшего неведомым способом на весь магический квартал Лондона, Флимонт почувствовал самую настоящую, буквально детскую обиду. Он, значит, переживал за того, кого искренне считал другом, фактически оплакивал. Думал, что того, вместе с его приемной матерью, Блэк все-таки сумел прикончить, достать даже из-под защитных заклинаний дома. А тут мало того, что сбежал, инсценировал свою смерть, заставив изрядно поволноваться. Так теперь еще и выясняется несколько весьма интересных вещей. Во-первых, Ламперуж таки оказался мордредовым Зеро! Во-вторых, ничего не рассказал тому, кто, в свое время, вполне себе защищал вместе с ним маглорожденных школьников, в том числе и от наемников Блэка. А в-третьих, еще и проехался в своем заявлении по семье, его приютившей. Хотя, следовало признать, что последний пункт был двояким — Лелуш ни единым словом плохо не отозвался ни об Атии Поттер, ни о самом Флимонте. Однако сам Поттер младший в тот, первый момент, чувствовал себя, можно сказать, преданным.
Уже потом, когда первое изумление и злость схлынули, когда Флимонт, успокоившись, убаюканный в объятиях невесты, взялся за голову — он испытал… на самом деле, серьезное облегчение. Более серьезное, чем он мог представить несколько часов назад, когда злился. Но… нет. Поттер действительно был рад тому, что Малыш, ровно как и миссис Вэйн, остались живы. Пусть и бежали в неизвестность. Пусть и заставили поволноваться. Но живой, пусть и сбежавший не оставив весточки, друг — лучше, чем мертвый. Да и, опять-таки. Судя речи Ламперужа — ничего личного против дуэлянта, в свое время спасавшего его от темной, он не имел.
Но это то, что касалось личного. Был ведь еще, как ни крути, «политический» уровень взаимоотношений семьи и Лелуша. Причем как «внутриполитический», в смысле — отношение между семьей Поттер и их протеже. Так и, как теперь выяснилось, «внешнеполитический». Семья Поттер и Зеро, предводитель Ордена Черных Рыцарей. Радикальной организации, борящейся за права маглорожденных, и уже объявленной Министерством Магии вне закона.
И с одной-то стороны — тут тоже было все понятно. Как бы Флимонт хорошо к Лелушу не относился, но тот своими действиями начал играть не только против Блэков (но следовало признать, последняя шутка с ограблением банка была прекрасной), но против рода. То самое, о чем говорил отец в свое время. «Стремясь лишить власть имущих прогнившей власти, никогда и ни за что не забывай, что мы сами к ним принадлежим». И настолько ярые борцы за права грязнокровок не нужны были, в том числе, и Поттерам. Умеренные реформы, направленные в эту сторону, частичное продвижение маглорожденных, возможность им открывать собственные дела — разумеется. Полноценное разрушение главенства чистокровных, что все еще продолжали удерживать в своих руках большинство магических предприятий — нет, такого не требовалось точно.
Поэтому отец так активно и старался предложить маглорожденным приемлемые условия работы под собой в обмен на защиту от произвола Старого Льва, но резко выступал против таких, как Зеро.
С другой же стороны… перед глазами одна за другой вспыхивали картины. Плачущих мелких маглорожденных, боявшихся возвращаться обратно в разгромленный бомбардировками магловский Лондон, благодарные лица детей, вылезших из укрытий после ночного нападения на палаточный городок. Фотографии растерзанных тел, оставленных после ночных нападений подручных Блэка.
Для Генри Поттера или Сириуса II это все еще был вопрос финансов. Но для многих ребят, которых Флимонт лично знал — противостояние это носило вопрос жизни и смерти. И как бы отец не старался этого отрицать, но Зеро, а точнее Лелуш под этой причудливой личиной — был тем, кто спасал жизни таких вот маглорожденных, оказавшихся меж молотом и наковальней. Мог ли будущий глава семьи Поттер его за это осуждать? Или нет? Вот, в чем был вопрос.
Как ехидно бы заметил отец, слыша подобные рассуждения — романтическая натура боролась с хозяйственным расчетом, не иначе.
А кроме того — и это, Флимонт даже не пытался отрицать, тоже играло свою роль — вспоминался неиссякаемый энтузиазм Ламперужа, уверенно описывавшего перспективы очередного техномагического эксперимента. Один только прототип летающего мотоцикла чего стоил, пусть летел он всего лишь в метре от земли и недолго. Но насколько же приятнее на нем было парить, чем на метле. А зачарованное оружие? Да, возможно, Сириуса II застрелить разрывной полей и не вышло. Но результаты стрельбы по более мелким сошкам — по-настоящему впечатляли.
Что уж говорить, изыскания молодого техноманта казались Поттеру свежим бурным потоком в застарелом болоте магического мира.
Так ли прав отец, желавший умеренных перемен, но пресекавший радикализм? Ведь подобный центрист рано или поздно может оказаться в ситуации сидящего на заборе меж двух сражавшихся армий. Присоединившийся же к несущим перемены, разумеется, рискует. Но в случае победы, как один из тех, кто сражался за нее наравне с маглорожденными — он вполне может и оказаться на одной из вершин нового мира…
Флимонт в глубокой задумчивости прикончил свой стейк, все еще отвлеченно прислушиваясь к тому, что говорила мать. В чем-то он с ней был согласен. В частности на счет шантажа безопасностью Юны. Лелуш действительно, скорее всего, подобного отцу так и не простил. Причем именно отцу, судя, опять-таки, по его речам. Но кое в чем матушка была не права явно. Кое-где перегибала палку с попыткой выставить действия Лелуша продиктованными исключительно болью от потери матери.
— Ну-ну, — Генри, тем временем, ехидно возвел очи горе, явно слегка уязвленный позиции жены. — Усынови еще «бедного мальчика», дорогая. По твоим словам, Лелушу была нанесена столь глубокая психологическая травма, что все, сделанное им, было исключительно на эмоциях. В том числе и его выпады в нашу сторону. Я могу признать, что в некоторых вопросах, быть может, перегнул палку. Я хотел, чтобы наш сын, раз уж его ручной волчонок показал зубки так рано, гладил его в перчатках и имел, в случае чего, укорот. Но объяснять весь дурдом, им устроенный, исключительно эмоциями?
В ушах Флимонта слегка завибрировал спокойный, хладнокровный голос Ламперужа, каким он был во время нападения на лагерь. И это несмотря на то, что одиннадцатилетнему мальчишке тогда приходилось убивать. Неадекватно спокойная реакция и даже шутки на тему того, что теперь Блэки костьми лягут, но постараются отвертеть ему голову. То, как легко Малыш в свое время огорошил Армана, во время первой переписки и договоренностей с французскими беженцами выдавая себя за шестикурсника…
— Соглашусь с тобой, папа, — младший Поттер, наконец, подал голос, заставляя родителей повернуться к нему. — Желание мести Блэкам почти наверняка было отправной точкой, мотиватором Лелуша. Точно также, как желание обезопасить миссис Вэйн стало, в конечном итоге, причиной побега. Но зная мелкого — действиями «на эмоциях» там не пахло никогда. Если звезды зажигаются — значит Богу это за чем-то нужно. Точно так же и с ним. Если Ламперуж что-то делает — он это делает со смыслом. Да взять хотя бы его ограбление банка. Как теперь понятно, это было не просто желание ммм… заставить Ориона скрипеть зубами, — Флимонт не стал лишний раз напоминать матушке о некоторых пикантных подробностях той операции. Все таки Атия была женщиной. — А было это вполне рассчитанной провокацией.
— Верно, сын, — Генри довольно кивнул, хмыкнув и возвращаясь к трапезе. — Именно что. Лелуш, несмотря на возраст… большая такая сволочь. И идеалист, как выяснилось. Но ни в коей мере не порывистый действующий на эмоциях юноша с душевной раной. Так что против нас он действовал вполне себе осознанно.
Темные глаза Поттера-старшего серьезно взглянули на сына.
— Флимонт. Ты ведь привел его когда-то к нам. Ты знал его лучше всех. Подумай. Каким образом его эта организация может финансироваться. Судя по тому, что было в ночь нападения — финансы там немалые. А еще есть какое-то убежище. И так далее, и так далее. Поймем, откуда Черные Рыцари берут деньги — уже сможем поговорить с их предводителем… несколько по-другому. С кем Лелуш общался, помимо маглорожденных? Кто может быть его спонсором?
— Дамблдор, Флитвик, Слизнорт? Да и в мире маглов он ориентировался всегда прекрасно…
Генри слегка фыркнул в усы.
— Первый вариант был бы, конечно, весьма ироничен. Хотя и означал бы, что наш добрый друг и герой Магической Британии превратился в самого настоящего матерого политика, которой одной рукой протягивает ветвь мира и вещает о необходимости дружбы между чистокровными и маглорожденными, а другой — создает орден радикалов. Так сказать, чтобы не возникало сомнений — лучше договариваться с альбусом, — несмотря на веселый тон, глаза мужчины оставались холодны. Кажется, подобный гепотетический вариант ему очень сильно не нравился. — Но все-таки, подумай на досуге хорошо. Наверняка вспомнишь что-то кроме нашего уважаемого Великого Белого Директора. Причем ты учти — даже если он как-то добывал деньги у маглов, все равно нужен посредник, который смог бы обналичить их в «Гринготтсе», особенно — учитывая подыгрывавших Блэкам гоблинов.
Флимонт молча кивнул, про себя уныло думая, что вариант, на самом деле, лежит на поверхности. В конце концов, Лелуш провел в одном лагере с французами пять лет. Возможно, у самого де Мандрагора и не хватило бы денег на подобную помощь, но уж помочь с посредничеством он явно мог, если бы Малыш организовал свое дело в мире простецов.
Но стоило ли говорить об этом отцу? Или, все-таки, следовало сделать ставку на собственное чутье, положиться на совесть — и встать на сторону друга уже осознанно?