2024-02-09 17:15
Чуть позже, в покоях Ангарина
— Парящий город? — трудно было сказать, чего в голосе мастера было больше. Скепсиса, который нет-нет, но все же проскальзывал в интонациях оружейника. Или же неподдельного интереса, с которым он ловил каждое слово Джайны о чудесах ее родного любимого Азерота. Глаза эльфа, чуть прищуренные, излучали мягкое сияние призрачного, нездешнего света, что, казалось, просвечивал Праудмур насквозь, пытаясь мягко вытрясти из девушки душу. — В нашем мире был парящий корабль, что мог летать среди облаков. Но такой он был один. И подняли его в небеса сами Валар, не к ночи они будь упомянуты. Но город?
Чародейка Азерота и Гондора улыбнулась, видя, как ее слушатели все же не до конца могут поверить в то, что она говорила. Ну, кроме среброволосого, читавшего ее память.
По-военному аскетичный, с минимум каких-либо украшений или статусных предметов интерьер поначалу не слишком способствовал разговору. Складывалось впечатление, что главного и лучшего кузнеца Гондора ограбили, вынеся из его покоев все ценное. Лишь присмотревшись, можно было заметить, что каждая вещь, что все же нашла свое место в местном убранстве, была создана, судя по всему, самим хозяином, была тончайшей работы. Каждая из них занимала свою нишу в той картине идеального порядка, где все разложено по полочкам и все находится на своих местах, что царил здесь. Чем-то подобная любовь к идеальной упорядоченности напоминала Джайне ее покойного учителя, архимага Антонидаса. Тот тоже не терпел того, что студенты называли «творческим беспорядком». «Разум подобен огромным часам, и творчество в нем начинается лишь тогда, когда все части исправны и работают слаженно!» — часто можно было услышать от одного из верховных магов Кирин Тора. Похоже, здесь царил похожий принцип.
Однако чем дальше, тем больше по началу не клеившийся разговор за вином и ужином постепенно разгорался — подобно тому, как разгорается пламя костра, заботливо прикрытое маленькими веточками и сухой травой. Общую тему, интересную всем, удалось найти, обсуждая технологические и магические чудеса Азерота — и сравнивая их с такими в Арде. Благо, и тому, и другому миру было, чем похвастаться.
— Представьте себе! Огромный город, размером не уступающий Минас Тириту. Его фундамент расположен на куске земной тверди, поднятом в воздух с помощью волшебства, — Джайна изогнула пальцы, зачерпывая немного силы. Пламя одной из свечей, стоявшей на столе, затрепетало. Огонь вспыхнул чуть ярче, разбрасывая искры, что затем вместо обычного огня засияли синим светом арканы. Повинуясь воле чародейки, они сложились в единый силуэт, показывавший всю громаду Даларана в миниатюре.
Глаза Праудмур чуть моргнули. Сердце дрогнуло при виде изображения красоты, что навсегда осталась за спиной. Той, что была ее вторым домом. Первым являлся Кул’Тирас, где волшебница родилась в семье прославленного адмирала. Третьим и последним оказался Терамор, где сумевшая спасти многих беженцев от Плети Джайна обрела себя, как полноценная правительница. Но Аметистовый Город, место учебы и постижения магической науки в течение многих лет, навсегда остался в ее сердце, как второй дом.
Постаравшись вздохнуть как можно более незаметно, Праудмур продолжила свой рассказ, указывая искрящимися пальцами на постепенно растущее подробное изображение.
— Вот, посмотрите. В глубине платформы, под Аметистовой Цитаделью, находится машинное отделение, где стоят антигравитационные установки. С их помощью город и поддерживается в воздухе, — бывшая чародейка Кирин Тора пустилась в подробные, насколько сама могла, объяснения, стараясь рассказать принцип работы установок и самого полета города магов. И дело здесь было не в недостатке знаний. Пусть сама Праудмур и не была членом Совета Шести, но, в конце концов, была одной из более чем десятка соавторов этого амбициозного проекта, и более-менее мыслящему в Аркане рассказала бы легко. Но в данном случае, учитывая разницу в терминологии двух миров, приходилось действовать более тонко, проводя аналогии с местными артефактами и заклинательными песнями.
Ей достались благодарные слушатели — как в лице Ангарина и его дочери, с которыми девушка сегодня продолжила работу над чертежами кислогонного аппарата, так и Линдфалмар, неожиданно присоединившийся к их компании за ужином. Забавно, но младший брат Морского Стража слушал Джайну с не меньшим вниманием, чем остальные Нолдор, несмотря на то, что многие из вещей, что она описывала, сам видел в памяти уроженки Азерота.
А чародейка все говорила — разговор постепенно уходил от технических подробностей на более абстрактные темы. К примеру, на обсуждение различных блюд экзотической кухни, что довелось попробовать каждому из сидевших за столом. Похоже, эта тема все еще не отпустила Нолдор, шокированных деликатесом из гигантских пауков. Рекордсменкой, как и ожидалось, оказалась сама Джайна. Воистину, на Азероте умели вкусно готовить практически что угодно. Начиная с диких рысей в Лесах Вечной Песни и заканчивая мясом напитанных Скверной вепрей из сильно зараженных районов Запределья. Серебро в этом забавном состязании взял все же Ангарин.
А затем — беседа вновь незаметно перетекла на обсуждение Даларана.
— Жаль, что я не могу вам показать его по-настоящему, — бывшая правительница Терамора, еще больше расширив макет из искр, повела пальцами по самой широкой улице. — Поверьте, этот город и его чудеса лучше увидеть один раз, чем сотню раз слышать в пересказе. Шпили, точно пронзающие небо иглы, достигающие огромной высоты. Аметистовые куполы зданий — такого насыщенного оттенка, какой больше нигде в Азероте не встретишь. Огромный рынок диковинок со всего нашего мира. И разумеется, лучшая магическая академия в Азероте. Все это Даларан. Не верьте никому, кто скажет обратное. Нашей Аметистовой Цитадели нет равных.
— Лучшая? — Мэнэлдиль, видя, что кубок Джайны вновь опустил, заботливо подлила лекторше воды, чтобы не захмелела. — Стало быть, есть и другие, что борятся с ней за это звание?
— Конечно, — Праудмур поневоле улыбнулась, вспоминая то, как две конкурирующие между собой организации, что называется, вечно мерялись посохами. — В моем родном мире множество направлений магического искусства. К примеру, друидизм или шаманизм, что могут быть не менее полезны. К примеру, друиды, заклинатели природы, зачастую могут, поднатужившись, вырастить лес из ничего. Но если мы говорим именно об аркане, той силе, что владею я — лишь две академии претендуют на первое место в Азероте. Аметистовая Цитадель Даларана — и Дворец Ярости Солнца в Луносвете.
— Луносвет… — серые глаза Воспевающего Волны сощурились, явно вспоминая. — Столица син’дорай, Эльдар Крови, верно?
— Совершенно верно, — кивнула дочь морей. — Изначально учителями людей, что передали моему народу знания об аркане, были именно эльфы Луносвета. О чем глава их академии, Верховный Магистр Роммат, не устает напоминать, — губы девушки чуть дрогнули, вспоминая постоянные споры между теми членами Совета Шести, что поддерживали Альянс, или оставались в нейтралитете, и ворчливым, неуступчивым послом эльфов крови, что никогда не лез за словом в карман и всегда был готов ответить колкостью на колкость. И разумеется, Роммат считал Даларан не более, чем подделкой под Луносвет, и в целом относился к аметистовой цитадели не сказать, чтобы с большим уважением. — Впрочем, не буду лукавить. Во многих вещах мы наших наставников превзошли. Да и эльфы в нашем мире, — Джайна пожала плечами, промочив горло водой. — Не чета тем, что в Арде. Не беря в расчет исключения, одну из которых я знаю лично, эльфы Азерота — лишь тень своего было величия. К тому же, расколотые натрое. Времена единой эльфийской империи, что правила от моря до моря, закончились десять тысяч лет назад. Те дни помнят лишь некоторые прославленные герои. А те, кто живет ныне… отнюдь не все они могут перестроиться и идти в ногу со временем.
Перед глазами медленно посерьезневшей колдуньи промелькнули лица. Бледные, осунувшиеся лица тех, кому повезло выжить во время боев с нежитью за Кель’Талас. И почти все они, как один, утверждали, что львиная доля ответственности за причиненные разрушения лежала именно на короле Луносвета Анестериане Солнечном Скитальце. Король выкокомерно недооценил врага, практически игнорируя его до тех пор, пока не стало слишком поздно. Результатом стал самый настоящий геноцид.
Мысли волшебницы вновь вернулись к сравнению, что она сейчас провела между представителями почти что одного народа в двух мирах.
— Забавно. Но нас ты — как ты там сказала? — «тенью былого величия» не считаешь, — глаза-светильники Ангарина смотрели остро, цепко. Старый мастер не спрашивал — он утверждал, словно видя свою собеседницу насквозь. — Почему?
Праудмур слегка запнулась, прикусив губу и собираясь с мыслями, пытаясь лучше описать собственные ощущения и мысли на этот счет. Говорить, что называется, «от балды» здесь явно не стоило. Хотя бы потому, что, судя по всему, отец Мэнэлдиль прекрасно видел, когда девушка врала, а когда нет.
— Поначалу, честно говоря, считала, — она не стала лукавить, припоминая те из древних хроник, что читала в те дни, когда обдумывала предложение Триумвирата остаться в Гондоре. — Знаешь, Ангарин… со страниц летописей — Нолдор мало чем отличались от тех эльфов, что я знала. Множество знаменитых деяний, овеянных полулегендарной дымкой, где мне, короткоживущей, уже трудно понять, где правда, а где вымысел. Раскол когда-то единого народа на враждующие дома, терпеть не могущие друг друга едва ли не сильнее, чем своих врагов. Победа над врагом, что оказалась горькой — потому что после этой победы народу уже подняться невозможно. Упадок в настоящем. Единственное, что тогда выбивалось из знакомой картины — вы не отгородились от мира, как сделали те же эльфы Кель’Таласа, предпочитая вспоминать о былом, даже не пытаясь вновь взять судьбу мира в свои руки. Вы, в конечном итоге, встали плечом к плечу с людьми, не просто заключив союз, но создав единое с ними государство. Это показалось интересным.
Джайна помолчала, задумавшись и вспоминая свое знакомство с эльфами Ашенваля и Кель’Таласа. Последние начали меняться лишь после того ужаса, что им устроила нежить — на самом деле, именно после этого, после присоединения к Орде, начав меняться в лучшую сторону.
— А потом было недолгое общение с князем Моранором и Линдфалмаром, — уважительный кивок в сторону среброволосого, явно прятавшего улыбку и пощипывавшего струны арфы. — Затем — с Мэнэлдиль и тобой, другими Нолдор, что живут в Минас Тирите. И вот тут то и было удивление. Потому что вместо застывшего во времени величия, живущего воспоминаниями о былом, я увидела негаснущее пламя. Вместо спеси и взгляда снизу вверх на короткоживущих — гордость за общие достижения с людьми и готовность работать сообща. Вместо презрительной улыбки, что появляется, когда речь заходит о чем-то новом — пытливые умы, впитывающие, словно морская губка. Вы не тлеете. Вы по-прежнему горите. Даже ты, Ангарин — хотя судя по твоим глазам, если легенды не врут, ты вполне застал время, когда еще не погасли те самые Древа Валинора. Как у нас правители Эльфов Ночи, Малфурион и Тиранда, что видели еще единый народ эльфов десять тысяч лет назад. Но ты куда более живой. Да что там говорить… Если сравнивать — то вы своим характером и живостью куда ближе к нам, людям, чем к большинству тех эльфов, что я знала в своем родном мире. Заранее прошу прощения, если подобный оборот вас всех оскорбил.
Ангарин фыркнул, слегка ударив раскрытыми ладонями по мраморному столу. Сияющие глаза нолдо чуть весело сузились, смотря на слегка сконфузившуюся чародейку, но без какого-либо негатива. Словно старший брат умиляется, смотря на младшую сестру.
— Повезло тебе, Джайна, что ты очнулась рядом с Гондором, а не, скажем, в Золотом Лесу. Там бы ты в полной мере смогла бы вкусить внешний и моральный облик тех Эльдар, что тебе хорошо знакомы, — в баритоне кузнеца просочился легкий намек на презрение по отношению к пресловутым обитателям Золотого Леса. — И нет, никого из присутствующих ты не обидела. Не ты первая сравниваешь наш народ скорее с людьми, чем с нашими сородичами из других мест Арды.
Главный оружейник Минас Тирита вновь хмыкнул. Но на этот раз ухмылка вышла куда более жесткой.
— Знаешь, Джайна. Когда-то очень давно, мой наставник, величайший из эльдар, что ходил по земле Арды, стоя на площади павшего города, лишившегося своего света — ведь Древа тогда погасли, оставив свой свет лишь в глазах тех, кто их видел — сказал, в числе прочего, одну важную вещь. «Сидеть и оплакивать свою горькую участь — бесполезно. Вы можете продолжать страдать, оплакивая безвозвратно ушедшее — или шагнуть во Тьму, горя изо всех сил — чтобы сквозь боль и смерть прийти к победе». Он призывал нас идти дальше, чем Оромэ, терпеть больше, чем Тулкас. Пылать, идя за нашим врагом и нашей мечтой о новом доме для Нолдор — до края земли. Пока знамя с восьмиконечной звездой не взовьется над свободным от чужой воли королевством в Эндорэ — или пока последний из нас не падет.
Джайна слегка моргнула, понимая, о ком именно говорит кузнец. Легенда об исходе Нолдор из Амана была давно прочитана. Праудмур, конечно, знала, что Ангарин является крайне древним эльфом. Но вот о том, чей он ученик, мастер упоминал впервые.
— Ты говоришь о том, что победы в итоге обернулись расколом и упадком, что после этого мы не смогли восстановиться, — Ангарин, меж тем, продолжал. — Отчасти — так оно и есть. Проклятие Мандоса, что преследует каждого из Нолдор с рождения, дает о себе знать. Да и шрамов на теле нашего народа с избытком. Единству Нолдор как народа положила конец резня в Альквалондэ и размолвка, произошедшая в Лосгаре. С тех пор единого короля Нолдор, считай, не было — в лучшие годы, уже после примирения, был лишь союз между двумя королевствами. Феанаро, лучший из нас, наш учитель, вождь и король — пал от руки самого Мелькора, обернувшись пеплом после смерти — он и его сводный брат, Ноло… Финголфин, — Ангарин явно поправился, переходя с квенья на адунаик, чтобы не усложнять волшебнице жизнь. — Отбросив прежнюю вражду в миг гибели, они живым щитом встали на пути у самого Падшего Валы, нанеся ему девять незаживающих ран и не дав его армии пройти дальше, в глубь наших земель.
Пальцы оружейника медленно сжались в кулак — так, что костяшки пальцев побелели. Сидевшая рядом дочь слегка прикусила губу. Линдфалмар молчал. Но в его взгляде, что на мгновение стал заметен Джайне, она увидела мало с чем сравнимую тоску — словно для Воспевающего Волны рассказ кузнеца был чем-то по настоящему личным, а не просто уроком истории.
— Аредэль, Белая Леди Нолдор, супругу нашего принца Куруфина, унесла Пятая Битва. Воительница до последнего отбивалась от орков, истратив все стрелы — но так и не давшись им живой. Трех наших принцев — Келегорма, Куруфина, Карантира — погубила вторая Дориатская резня. Как и мою сестру, в честь которой Мэнэлдиль и бала названа, — мастер ласково потрепал дочь за плечо. — Близнецов Амбаруссар забрала битва в гаванях Сириона. Последних же из детей Фаанаро, старших, переживших всех остальных, — сияющие глаза зло сощурились, вспыхнув — так, что Джайне пришлось сдержаться, чтобы не отшатнуться. — Погубило уже воинство Валинора. Не верь бредням из некоторых хроник про то, что Сильмариллы, творение нашего короля, его душа и мастерство, отказались принимать его наследников, кровь его крови. Хорошая байка, чтобы в очередной раз прикинуться чистыми, не более того. И в довершении всего, уже во Вторую Эпоху — пал Келебримбор, внук Феанаро от Куруфина и Аредэль. Наш последний принц из королевской семьи Первого Дома.
Ангарин расслабленно разжал кулак, глубоко вздохнув и постепенно приходя в себя, успокаиваясь.
— Ты отчасти права в том, что эльдар зачастую живут воспоминаниями о прошлом. Так уж мы, отчасти, устроены. Проживая бесконечно долгую жизнь — поневоле начинаешь помнить иногда слишком многое. История Нолдор не была вымощена розами. Это история крови, междоусобицы, потерь, побед и поражений. Разница в одной простой вещи. Наши западные сородичи, в основном, предаются воспоминаниям, грезя о прежних временах, но не чувствуя в себе сил вновь попытаться подняться с колен на ноги. Большинство Эльдар твоего мира, судя по твоим словам, предпочитают жить иллюзией того, что мир вокруг них не меняется. Предпочитают жить в своем внутреннем мире, где они — по-прежнему на вершине.
Он покачал головой.
— Мы же — используем наши воспоминания как мотиватор наших нынешних деяний. Как топливо для того, чтобы гореть, а не тлеть. Мы учимся приспосабливаться к тому, как меняется мир. Боремся с Проклятием, что даровал нам Намо Мандос, с помощью нашего чародейства. Адаптируемся, стараемся успевать за временем. Горим. Не даем нашему народу уйти в небытие, как этого хотели бы слишком многие. Потому что…
— Кажется, начинаю понимать, — Джайна грустно улыбнулась. — Потому, что если вы сдадитесь — все жертвы прошлого окажутся бесполезны. Вы продолжаете бороться — ради будущего своего народа, и ради тех, кто был до вас.
— Именно.
Ангарин осушил свой кубок.
— Что же касается того, почему мы так хорошо поладили с людьми Гондора, — нолдо улыбнулся. На этот раз уже тепло, с легким весельем. — То причин две. Никогда не задумывалась, откуда на старом гербе Нуменора семь восьмиконечных звезд над белым древом?
— Я сначала полагала, что из-за родственных связей. Пока не поняла, что это не совсем так.
— Почти. Во-первых, первый король Нуменора, Элрос, как ни посмотри, но сын Первого Дома. Воспитанник старших детей Феанаро, что предпочел принять судьбу смертного, но не идти на поклон к тем, кого считал виновников в смерти своих приемных родителей. Зато всю жизнь тяготел к своим названным родичам, даже пригласив согласившихся перводомцев к себе, на остров-звезду. Откуда в итоге пошел Нуменор — и мы, Нолдор Пеларгира.
Сияющие глаза чуть вспыхнули — явно приятными воспоминаниями.
— Вторая причина куда более прозаичная. В отличие от тех, кто принял, в свое время, помилование Валар — у нас с людьми одна судьба.
Джайна вопросительно подняла бровь. Ангарин же скрестил руки на груди.
— Для наших западных родичей всегда открыт путь к отступлению, Джайна. Которым они активно пользуются всю Третью Эпоху. Ползут обратно, на Запад. На поклон к Валар, что сначала не смогли их защитить, затем — прокляли, а теперь — даже не пускают обратно в Валинор, отдав им на заселения остров на границе. Можно сказать — за чертой оседлости, — едкий сарказм не выдержал, все же пробился в голосе мастера. — Мы же… Первый Дом не принял помилования. Нет у нас общих дел с теми, кто мало чем отличается от Врага в своей жажде власти над Рожденными. Кто немало попил нам крови, во всех смыслах этого слова, а ныне — удерживает души многих наших сородичей в глубине Чертогов Ожидания. И потому — в отличие от других, нам отступать некуда. Арда, Эндорэ — тот последний рубеж, за которым пропасть и забвение. И в этом я, моя дочь, Линдфалмар или Моранор — ничем не отличаемся от вас, людей. Поэтому мы и встали с людьми плечом к плечу, чтобы вместе победить — или погибнуть. В любом случае, судьба эта будет общей.