2023-04-19 18:55
Азерот, Цитадель Ледяной Короны.
Джайна Праудмур, правительница Терамора и чародейка Кирин-Тора, тихо застонав, приподнялась на локте. Голубые глаза открылись с трудом, нехотя — дочь адмирала Альянса слишком хорошо знала, что она увидит. Уже ставшую привычной камеру в недрах Цитадели Ледяной Короны. Ничего нового — все тот же лед, вечный, пробирающий до костей холод и очень тусклый свет, по которому невозможно было угадать, день сейчас, или ночь.
Девушка поднялась, прислонившись стеной к стене, и подтянула ноги к подбородку, чтобы хоть как-то согреться. Все тело продрогло. Зачарованная ткань, что когда то согревала в любую погоду, сейчас зияла прорехами, не в силах справиться с морозом. Волшебница слегка поморщилась, коснувшись рукой живота. Тело мерзло постоянно — что слегка пугало, вместе с накатывавшей сонливостью. Казалось, что оно исчерпало все ресурсы. Устало бороться с холодом, что грозил оставить в этой самой камерой окончательно закоченевший труп, что потом будет поднят в качестве еще одного безмолвного слуги Короля Лича. А магия, что делала любой холод нипочем, сейчас ее покинула.
Мысли путались. Сколько она уже здесь? Счёт дням Джайна потеряла с тех самых пор, как осталась прикрывать отступление отряда из Залов Отражений, стараясь задержать бросившегося в погоню Повелителя Плети как можно дольше — пока разведчики не эвакуируются. И сама тогда — почти успела. Почти.
Джайна мотнула головой. Жалеть себя она не будет, нет. И плакать по себе не станет. Орда, Альянс и Пепельный Союз получили послание заточенного в проклятом клинке Утера. Они предупреждены об опасности и том, что с возможным поражением врага Азерота все, быть может, будет не так просто. Значит, ее поступок не был напрасным. Они предупреждены, друзья справятся. Пусть спасти ее, скорее всего, уже не успеют.
Нет, о своем самопожертвовании чародейка не жалела… но она жалела о другом. О той, самой первой ошибке, что, в конечном итоге, отчасти привела к нынешнему результату. Если бы она знала тогда, в решающий момент, чем это может кончиться. Если бы сделала иной выбор. Не уходить, не уходить тогда, в Стратхольме, не уходить прочь, не оставлять Артаса. Не позволить ее принцу отправиться в Нортренд. Не дать поднять проклятый клинок, не позволить произойти всему, что произошло…
Джайна посмотрела на свои руки, скованные саронитовыми оковами, и подула на искалеченные, сломанные пальцы, стараясь хоть немного согреть их. Колдовать она больше не сможет — колдунья отчетливо видела, как кончики нещадно болевших пальцев начали потихоньку чернеть, отмирая. Ее тюремщики были настоящими мастерами, своего дела. Они умели ломать, превращая когда-то живых разумных в бледное подобие самих себя. В жалкую оболочку, которая не удержит душу, что их повелитель спокойно сможет забрать в свою власть.
А на уме, как назло, или быть может, вторя скорой смерти, что ожидала молодую колдунью, вертелось одно единственное имя.
— Артас, — тихо прошептала девушка, Едва слышно. Едва ощутимо пар дыхания вырвался с отзвуками такого дорогого, такого любимого в прошлом — да и настоящем — имени, и чуть согрел окоченевшие пальцы.
В памяти вновь возник облик любимого человека. Не того чудовища, что сейчас заняло его тело, сделав принца Лордерона лишь — как там Утер выразился? — смутной тенью на краю сознания. Нет. Настоящего. Того, с кем хотелось — о, как она это понимала теперь! — просыпаться каждое утро. Того, кого хотелось обогреть, увидеть знакомый взгляд в зелёных глазах. Без того проклятого льда, которым они потусторонне светились ныне. Без холодной безжалостности, что пронизывала их — как и всю эту треклятую Цитадель. Настоящие глаза Артаса были озёрами. Двумя дивными озёрами чистейшей воды, двумя лунными колодцами ночных эльфов. Двумя Источниками Вечности… которая, похоже, наступит совсем скоро.
Именно из-за этих воспоминаний тогда, в Залах, она слегка потеряла контроль. Помедлила с ударом, подспудно стараясь докричаться до любимого человека сквозь зачарованный шлем. Но… тщетно. И вот он — результат.
Видят все боги Азерота — друзья бы на нее наорали за подобное, вернись она живой и узнай они о слабости колдуньи. Назвали бы дурехой. Тралл потребовал бы обещание больше так не рисковать. Вариан бы ругался, а Вериса отпустила бы колкие фразы на тему того, что волшебница думала явно не головой.
Сейчас этого уже точно не случится. Оставалось лишь надеяться только на то, что они справятся.
Дверь в камеру отворилась, впуская рыцарей смерти. Фалрик и Марвин, мертвые капитаны падшего принца, подхватили девушку под локти, выволоча из камеры, словно мешок с мукой, и потащив наверх, по ледяным плитам и вырезанным в камне ступеням. Джайне даже думать не требовалось, куда.
Скоро все закончится. Не требовалось гадать и о том, что могло ее ждать там. Если догадка чародейки была правильной, и путь ее лежит к подножию Ледяного Трона — Свет, Элуна, Наару, Лоа или Духи Предков ей не светили. Лишь вечные муки внутри Ледяной Скорби. А жаль. После Хиджала, после битв в Восточных Королевствах, Калимдоре и Нортренде было даже интересно, кто из народов все же был прав насчет загробного мира.
Перед глазами пролетели образы всех ее дорогих друзей.
«Тралл. Вариан. Вериса. Сохраните Азерот. Сохраните его, даже без меня. Сохраните Азерот для его детей — спасенным и чистым. Без конфликта Орды и Альянса, без очередного Врага. Пусть дети Азерота больше сиротами не становятся — ни в Штормграде, ни в Дуротаре, ни в Тераморе… Прошу. И передайте привет малышу Андуину», — отправила девушка последнюю мысленную мольбу, что осталась без ответа, прежде, чем ступить на идеально ровный пол вершины Ледяной Короны.
Печально иногда оказываться правой. Все-таки Ледяная Скорбь.
Вершина встретила чародейку смехом — высоким, неприятным, язвительным. С непривычки щурясь от жесткого света, что отражался от ледяных кристаллов, и, хромая, подойдя ближе, Джайна заметила, что перед лестницей, ведущей к Трону, на коленях стояла еще одна женская фигура. Скованная, так же в лохмотьях вместо доспеха. Но всем своим видом показывающая презрение и ненависть ко всем, находившимся в зале.
— Так и знала, что тебя тоже сейчас притащат, — красные глаза Сильваны жгли насмешкой и сарказмом. — Праудмур, я смотрю, камера пошла тебе на пользу — скоро будешь такой же красоткой, как я. В самый раз для, хех, жениха. Можешь начинать примерять на себя венец Ледяной Королевы — уверена, в простых вурдалаках ты вряд ли ходить будешь.
— Молчать, — призрачный, морозный голос разнесся по площадке, гулко отражаясь от ледяного пола. Могучая фигура в черном доспехе, в которой почти не угадывались черты прежнего паладина, поднялась с Трона, делая тяжелый шаг вниз, к своим жертвам. — Банши, банши, банши, — Король Лич неспешно ступал по ступеням, не сводя взгляда с Сильваны. Джайне показалось, или в этом шелестящем голосе правда проскальзывало некое мертвенное удовольствие? — Как ты там говорила, в свое время? «Я тебя из-под земли достану?»
Ледяная насмешка жгла. Нет, быть может, Король Лич и был повелителем нежити, но торжество победы над ненавистной противницей все еще было ему знакомо.
— Сильвана Ветрокрылая, — мягко, шипяще произнес повелитель Плети, обнажая Ледяную Скорбь — и в этот момент Джайна отчетливо увидела медленно подступающий ужас в алых глазах мертвой эльфийки. — Гордая. Непокорная. Несломленная. В свое время ты освободилась, подняв мятеж. Прокричала свое имя миру во всю мощь… Ну что же, — Король вонзил Ледяную Скорбь в грудь Банши, явно наслаждаясь воплями поглощаемой души. — Его последние отзвуки погаснут — и будут забыты.
Тело той, что когда-то была старшей сестрой Верисы, изначально — защитницей Луносвета, а затем — предводительницей Отрекшихся — с мягким стуком опустилось на ледяные плиты, когда душа его хозяйки навечно сгинула в проклятом клинке. Закованный в саронитовую броню воин сделал шаг в сторону, готовясь оценить свою новую жертву. Ее. Джайну.
Чародейка медленно подняла глаза, смотря на своего палача. Чёрный доспех, могучий и страшный. Жестокая поступь и латная перчатка, что сжимала эфес колдовского — самого страшного в жизни ее и Лордерона — меча. Чёрный плащ, что медленно стелился за ним, стекая с плеч тяжелой волной. Вырывающийся из прорезей маски жестокий, потусторонний синий огонь, что заменил любимые озёра с прозрачной зелёной водой.
Джайна не могла… не могла смотреть. Тихо вздохнув, Праудмур покорно, словно нежная любовница, склонила перед ним голову. Сдвинула золотые локоны, чтобы облегчить убийце доступ к ее шее — не было смысла томить, не было смысла тянуть. Несколько мгновений — и она присоединится к душам тех, кто томится внутри пылающего синим лезвия.
Неожиданно вторая рука, не занятая клинком, протянулась к лицу девушки. Аккуратно, даже нежно взяла ее за подбородок, чуть приподнимая. Вынужденная подчиниться, Джайна подняла голову, чтобы столкнуться взглядом с совершенно другими глазами. Синевы не было, не было потустороннего огня — лишь такой знакомый взгляд. Любимые зелёные глаза, любимый взгляд, что смотрел на колдунью из прорезей шлема — так жадно, так отчаянно, так сильно, словно жадно глотая ее облик сейчас — избитый, израненный, чернеющий от холода. В зрачках Артаса — сейчас, Праудмур отчетливо это поняла, то был он, не Лич! — был виден каждый миг напряжения воли, что требовался ему, чтобы противостоять бесконечной власти Шлема Господства.
А еще там была решимость. Отчаянная, безумная — но та, ради которой Артас был готов пойти до конца. Поставил на кон все стремительно гаснущие силы — чтобы не позволить ее душе быть поглощённой. Последний подарок, последний дар, что мог ей сделать паладин — сохранить нетронутой хотя бы душу. Крепче свадебных клятв, дороже любого обручального кольца, интимнее брачной ночи.
— Джайна… — из-под шлема раздался напряженный, тихий, чуть рычащий голос, что нёс в себе огромные усилия, прикладываемые принцем ради противостояния Личу. Словно он девушку просил о чем-то, словно извинялся. Тяжёлая рука в ужасающей саронитовой перчатке легла ей на шею, чуть оцарапав острыми когтями.
Не желая мучить принца, Джайна сквозь страх улыбнулась ему кончиками губ, ловя изменения в бесконечно любимых озерах — они снова начали затягиваться потусторонним льдом. Времени на последнюю милость у бывшего паладина оставалось мало, и далее он тянуть не мог. Резкое движение руки, хруст шеи — и Джайна утонула в этих озёрах навечно.
А Артас ушел окончательно, навечно проиграв Личу. Зеленые глаза резко затянулись ледяным пламенем. А тело ушедшей в небытие волшебницы вспыхнуло, распавшись невесомой арканной пылью.
Некоторое время спустя, Даларан.
Среброволосая кель’дорай сплюнула кровью, прежде, чем спустить тетиву верного лука, всаживая в голову очередного вурдалака стрелу. Увы, в колчане их осталось не так много.
Впрочем, учитывая происходившее сейчас в Даларане — до конца жизни ей может вполне себе хватить, да…
— Держитесь! — рявкнула эльфийка своим подчиненным, скользя подошвами сапог по слегка кренящейся мостовой и делая больший упор на заднюю ногу.
Уцелевшие следопыты Серебряного Союза, как могли, помогали друг другу не потерять равновесие. Впрочем, основной проблемы это не отменяло. И была она даже не в драной нежити, что заполонила сейчас небо и улицы Даларана. А в том, что Парящий Город, творение гения магов Кирин-Тора, медленно падал — прямо на лежавший внизу Лес Хрустальной Песни. К счастью, скала, на которой покоилось основания Даларана, пока не собиралась разваливаться на куски. Но Вериса не поставила бы на жизнь всех обитателей города и медной монетки, если это падение не удастся остановить.
— Приготовиться, воздух. Поправка — пол пальца влево. Залп! — скомандовала последняя из сестер Ветрокрылых, заметив, что по их душу уже точит когти еще одна стая горгулий.
Наконечники стрел сверкнули серебром в лунном свете, вонзившись в полукаменную плоть тварей Плети, после чего взорвались, выпуская вложенные в них огненные заклинания на волю. Десяток созданий Короля Лича с воем рухнуло вниз.
Вериса устало сощурилась, всматриваясь в ночную темноту.
В голову закралась шальная мысль, черным юмором прекрасно описывающая всю ситуацию.
«Если после этой ночи никого в живых не останется — в Штормграде и Оргриммаре эти события назовут «Даларанской Резней». А если все же кто-то выживет — то окрестят «Даларанской Чисткой», учитывая, что Отрекшихся в городе не останется. Да и останутся ли они в Орде — большой вопрос».
Когда Сильвана, чудом сумевшая прикончить своего тюремного надзирателя и выбраться из Цитадели Ледяной Короны, принесла весть о гибели Джайны Праудмур — это было больно. Молодая чародейка, обладавшая пытливым умом, прекрасным чувством юмора и способностью буквально из ничего, одной арканой создать вкусный десерт, Верисе нравилась. В целом — их можно было назвать подругами, пусть и не столь близкими, какой была покойная колдунья для Вождя Орды.
Джайну хоронили как героиню, поставив кенотаф рядом со статуей ее наставника, Антонидаса. Воины и Орды, и Альянса пришли отдать чародейке почести.
А на следующую ночь начался кошмар наяву.
Отрекшиеся. Нежить, что уже говорит о многом. Но нежить, освободившаяся от власти Короля Лича, превратившись из марионеток и рабов в мстителей и злейших его недругов. Это, впрочем, не помешало их части устроить кровавое побоище у Врат Гнева, обрушив бочки со своей отравой как на Плеть, так и на живых.
Противоречивые создания, одним словом. Однако, несмотря на определенное, сильно усилившееся после последних событий недоверие, к их виду в рядах Орды давно уже привыкли. Перестали замечать, начав воспринимать как естественную часть пейзажа.
И за это расплатились — когда глаза «свободной» нежити в ночи заполыхали синим. В тот самый момент, когда в Парящем Городе находились как Верховный Король Альянса, так и Вождь Орды…
Время повелитель Плети выбрал для удара крайне удачное, не отнять.
Эльфийка помнила сигналы тревоги, что гремели над Далараном, разом вырвав молодую женщину из сна. Помнила ожесточенный бой на улицах города — когда, собрав всех, кого удалось, они пробивались к Аметистовой Цитадели от Серебряного Анклава. Как наяву видела паривший высоко в воздухе силуэт банши, что оглашал обреченный город рвущим барабанные перепонки воплем — слишком узнаваемый, чтобы не понять, по чьей милости Отрекшиеся вновь вернулись под руку прежнего хозяина.
И, как будто уже случившегося было мало — город начал падать! Как в двух словах пояснил Ронин, диверсанты и в машинное отделение пробрались.
Новая стрела полетела в очередную тварь, что попыталась подняться по ступеням Цитадели.
Ветрокрылая по-прежнему не знала, что происходит в других уголках города — только то, что бой не стихал. Уже хорошая новость, если так подумать. Если дерутся — значит, еще кто-то жив. Уверена лидер Серебряного Союза была только в одном — она всех здесь положит и сама костьми ляжет, но не допустит нежить внутрь крепости. Не даст помешать уцелевшим магистрам пытаться спасти город, удержав его в воздухе — или, хотя бы, перенеся порталом в безопасное место. Не подпустит тварей ни к мужу, ни к находившимся подле него маленьким детям.
Ни Ронин, ни его маленький тезка вместе со своим братом Красусом, ровно, как и остальные дети членов Серебряного Союза, им не достанутся — пока она жива.
Однако то, что случилось мгновение спустя, заставило девушку стиснуть зубы и выругаться.
Глаза генерала следопытов чуть сузились, когда на площади перед Аметистовой Цитаделью показалась новая группа нежити. Не вурдалаки, нет. Банши. Во главе со стройной фигурой в плаще с капюшоном — и луком в руках. Только глаза вместо уже привычных красных сейчас были затянуты проклятой синевой.
Сбросив мимолетное оцепенение, Вериса коротко отдала команду своим.
Она не собиралась гадать, осталось ли в этой фигуре хоть что-то от ее старшей сестры, той, что вместе с Аллерией учила ее владеть луком. А затем, когда Вериса подросла, пыталась устроить Младшей Луне выгодный и престижный брак, от которого она все равно сбежала. Сейчас это было абсолютно не важно.
Даже, если душа Сильваны все еще была заключена в этом трупе — лидер Серебряного Союза не даст ей довершить начатое.
— Прими сестра, последний дар. Тебе дарю покой, — прошептали губы живой Ветрокрылой, прежде, чем пальцы спустили тетиву. Только вот стрелу сменила — на ту, что из неприкосновенного, оставленного на самый крайний случай запаса — если в бой пойдет кто-то из высших офицеров Плети. Наконечник из саронита устремился к своей цели — между глаз Королевы-Банши.
Сильвана сделала неуловимое глазу движение, поймав стрелу в полете и легким, небрежным нажатием пальцев переломив ее пополам. После чего подняла лук сама.
— Залп! — процедила Вериса сквозь зубы, уклоняясь в последний момент, так, что чадящая черным дымом стрела прошла мимо нее.
Король Лич выбрал хорошего диверсанта. Тварь, похоже, обладала всем мастерством живой Ветрокрылой — и еще более совершенной реакцией, не говоря уже о силе.
Бывшая предводительница следопытов Луносвета играючи ушла от выстрелов лучников Серебряного Союза, на ходу посылая ответные. Несколько эльфов пали замертво на месте — каждый из выстрелов был точен.
А банши, прикрываемые своей госпожой, уже подбирались к лестнице…
— Держать строй. Первая линия — клинки наголо. Кто побежит — того сама как собаку пристрелю!
Кель'дорай с ненавистью смотрела на одержимый волей повелителя Плети труп, что когда то был ее сестрой. Но сдаваться так просто она не собиралась.
Ветвистая молния, темно-синяя с белоснежной сердцевиной, ударила в стаю банши, разметав их, точно ураган сухие листья.
— Локтар Огар!!! — голос, грудной и низкий, раздался над площадью, предвещая появление помощи.
— Тралл, — младшая Ветрокрылая с облегчением выдохнула, заметив идущего во главе отряда высокого — выше любого человека — орка, с ног до головы закованного в черную броню. — Иногда Орда все же появляется очень вовремя!
Уйдя от следующей молнии, направленной уже в нее саму, Сильвана издала вопль, взлетев на пару метров над землей. Нескольких устремившихся к ней орков просто смело.
К чести Верисы, она устояла на ногах. Хоть чувство и было такое, как будто ее душу схватили когтями и бесцеремонно, на живую, потянули из тела. Хотелось если не перерезать себе горло, лишь прекратить это — то, по крайней мере, рухнуть, зажимая уши руками. А вот некоторые из ее отряда следопытов не выдержали — именно это и сделали.
Девушке почему-то остро расхотелось соваться к старшей сестре в ближний бой — страшно было представить, какой силой обладал этот крик вблизи.
Королева Банши попыталась достать Вождя Орды собственной стрелой. В ответ — шаман, закрыв глаза и что-то шепча, ударил Молотом Рока о вымощеную камнем площадь, после чего воздел руки к небу.
Мертвая эльфийка обладала нечеловеческой реакцией, но даже она не была быстрее движения воздуха. Резкий порыв ветра бросил банши на землю. Один за другим вырвавшиеся из-под земли пальцы гигантской каменной руки сжали прислужницу Лича, не давая ей вырваться.
— Быстрее! — рыкнул Тралл, сжимая клыки и тяжело дыша — кажется, несмотря на силу шамана, удержание в капкане столь сильного противника давалось ему тяжело. — Пока она не покинула тело! Саронитом!
— Слышали? Залп! — и стрела самой Верисы первая вонзилась в голову сестры. Прямо в полыхавший проклятой синевой и ненавистью ко всему живому глаз.
Сильвана дернулась, крича и пытаясь вырваться. По каменным пальцам побежали трещины. Казалось, еще немного — и даже Стихии ее не удержат.
Но за одной саронитовой стрелой последовали другие, раз за разом вонзаясь в тело бывшего генерала Луносвета. Стрелки, пришедшие с Вождем, поддержали своих союзников.
Наконец, лишь спустя еще несколько залпов и молнии сверху, тело Королевы перестало двигаться. И, по движению руки орка — вспыхнуло, обращаясь в невесомый пепел.
Вериса глубоко вздохнула, позволив себе опуститься на ступени, ведущие к Цитадели. Новых вурдалаков пока что не лезло.
Она могла лишь надеяться, что после этой, третьей смерти ее сестра наконец обретет покой. По крайней мере, трупа, который можно было бы поднять, послав убивать живых, не осталось.
А к падающему городу, наконец, подоспела помощь.
Крылатые тени заслонили свет луны, обрушившись на круживших над Далараном горгулий и ледяных змеев подобно шторму. Бой закипел уже в небесах. Драконы жгли нежить магией, рвали ее зубами и когтями.
Самый крупный же из них устремился напрямик к Даларану. Ярко-бронзовая чешуя искрилась в многочисленных огнях обреченного города.
— Держитесь! — Аспект Времени широко распахнул крылья. Песчаный вихрь, лившийся из-под перепонок, окутал город, замедляя падение. Песчинки кружились все быстрее. Весь вид за ними словно смазывался. А у самой Ветрокрылой слегка засосало под ложечкой, точно при прохождении через портал — кажется, Ноздорму искривлял пространство и время вокруг города. То ли просто замедляя его снижение и плавно опуская на землю, то ли желая перенести его в более безопасное место.
Вот только у их противника были на этот счет иные планы.
Гигантский ледяной змей, на спине которого смутно виднелись очертания увенчанной короной фигуры, набросился на Аспекта сзади, вонзив когти и клыки в его широкую спину. Ноздорму заревел от боли, тщетно пытаясь сбросить Синдрагосу с себя.
Песок времени взметнулся, кружась все сильнее и окончательно скрывая происходившее от глаз обитателей города — но куда более хаотично, чем прежде, словно Аспект утратил контроль над подвластной ему силой.
А затем Парящий Город сотрясло — до самого его основания. Верису отшвырнуло, приложив спиной и головой о запертые ворота Аметистовой Цитадели. Сознание померкло, рассыпавшись мириадами золотых песчинок.