2024-08-16 20:00
Ранее, вроде как час назад, вышла 108-ая спонсорская глава. Не забудьте прочитать её перед прочтением этой.
*** Как я уже говорил, самое главное в бытие короля — вовремя сложить свою корону и уйти, когда ты нахер уже никому не нужен. И хоть формально я оставался при своей власти, как и народ в целом доверял в целом куда больше именно мне, Вильгельму Де Ромару, полководцу, что вёл лично армии в бой и был самодержавцем народным, чем совету из чиновников, но… я всё же потеснился. Потеснился, однако не ушёл.
Ведь оставались и те направления, в которых я был довольно хорош. Например в том же военном ремесле. Я знал уже довольно многое, как и солдаты меня уважали. Поэтому тренировки, совершенствование доктрины, проверка снаряжений и рука на пульсе создания новой экипировки — это всё стало частью моей мирной жизни. И сюда я вносил довольно большой вклад, ведь хоть я в прошлом и был калекой, но последние года только и делал, что воевал, попутно черпая опыт не только из практики, но и из теории.
Кроме того, значимости моей роли придавал и накопленный авторитет, который помогал мне решать такие проблемы, которые никакой гений не решит.
— Ваше величество, сегодня прошло пятое открытое слушание по делу предавших дворянский долг, — прямо на пыльном плаце, где тренировалась тысяча бойцов, меня нашёл один из помощников совета.
Суды шли своим чередом, хоть и медленно. Всё же мы действительно проводили суд, выслушивали всех свидетелей, зачастую по просьбе обвиняемых искали тех, кто может сказать о них хоть что-то хорошее. Да и банально правду было трудно восстановить, ведь война хорошо прошлась по столичным архивам, поэтому очень многое решали присяжные. Присяжные, которые были крайне далеко от справедливости, но которые так или иначе были тем самым народом и потерпевшим.
И если короля мы казнили почти сразу, ведь во всём он сознался. Он опирался на то, что хотел как лучше, чтобы Ре-Эстиз вновь стал великим, но… благими намерениями выстлана дорога в ад. Как и его жалкий вид, потрёпанного калеки не выбил сочувствия тех, кто пал от его репрессий ещё в бытность принцем. Впрочем, присяжные проявили милость, вместо отправки в пыточные города зла, король был казнён через лишение еды. А череп его до сих пор висит на воротах, рядом с черепом Зеро и другими ублюдками.
Но казнить всех было нельзя, ведь многие просто действительно оказались не в том месте, не в то время. С ними обходились помягче, но нужно понимать, что суд присяжных… это суд чувств и эмоций. Порой он всё упрощал и отъявленный подлец отправлялся в ад или в рабство, а порой… порой кто-то не выходил лицом, был буквально уродом и из-за одной лишь внешности и отсутствия харизмы получал куда большее наказание.
Всего этого было не избежать, ведь объективных доказательств у нас порой просто не было, а решения как-то же надо выносить. Впрочем, казнь была последней мерой, а большинство виновных отправлялось в рабство. Народ у нас был весьма прагматичным. Им не нужна была месть, мёртвых родных они не вернут, но создать новый мир для будущих поколений — они могут. И виновники в качестве рабов послужат как раз созданию этого будущего, а прошлое пусть так и останется в прошлом.
Хотя порой суд обращался ко мне за помощью. В основном это происходило когда присяжные совсем шли в отрыв с реальностью и требовалось как-то их приструнить. Потому что практика присяжных у нас ещё не развилась достаточно и порой она превращалась в лютейший самосуд.
Или например взять Элиаса Брандт Дэйл Рэйвена, маркиза, сохранившего верность королю. Он был дворянином, весьма высокого происхождения и доставил Дракенхольду много проблем. Изучив его дела мы могли обвинить его разве что в том, что он как бы был нашим врагом. Но он не отдавал приказов жечь деревни, был против тактики выжженной земли и в целом предпочитал отдавать земли, сохраняя жизни солдат. Благодаря ему Ре-Эстиз сохранил армию и смог вернуть столицу.
И его народ хотел видеть рядом с королём. Просто потому что он враг, дворянин и вообще. В такие вот моменты я вмешивался, ведь сам маркиз был готов сотрудничать. Кроме того его семья была в наших руках, не в темнице, а в более почётных условиях, ведь с детьми и женщинами я воевать не любил, тем более с теми, кто не имел отношения к этим разборкам.
Поэтому из маркиза получалась отличный государственный деятель, его навыки надо было использовать. Так что своим королевским правом я порой пользовался и изменял ход судебных процессов. Но делал это редко, дабы уж совсем не обесценивать честный суд.
Так вот и жили. С Робл у нас оставались натянутые отношения, из Альянса Ангард тоже не хотели высылать преступников из Восьми Пальцев, но время шло, раны заживали и среди пепла появлялись новые поселения. Месяц, второй, третий… отстраивались города, что были ближе к Назарику, то есть восточные территории. Они были дальше всего от потенциальных врагов.
Западные же земли передавались солдатам и их семьям. Масштабной демобилизации не произошло, но половина нашей армии ушла на отдых, ожидая того часа, когда вновь придётся облачиться в броню. Кроме того всё снаряжение отдавалось им же на хранение, а также выдавалась обязанность следить за ним.
— Заседание совета объявляю открытым, — в один из дней я вновь решил лично посетить совет, потому по донесению Глума был ряд проблем, которые решить не получалось.
В частности раскол произошёл из-за демографической ситуации. Глум предложил весьма радикальные методы решения проблемы, в основу которых легли выплаты семьям за каждого ребёнка, а также дозволение освобождать рабов, если те заключат брак со свободным гражданином. Это было весьма опасным решением, которое имело под собой множество проблем.
Во-первых, деньги не берутся из воздуха, если семьи будут получать деньги за детей, значит эти деньги надо забрать у кого-то другого. Решение Глума было простое — сверхналоги для сверхбогатых, а также просто повышение налогов для просто богаты. Только вот на богатых держалась наша экономика, ведь именно на их деньги открывались новые мастерские, которые государство потянуть бы не смогло. Как и такой налоговый климат просто заставит богатых сбежать к соседям.
Вторая проблема была в том, что идея с разрешением создания официальной семьи с рабом или рабыней была недальновидной. Большая часть рабов оставалась зверолюдами и нелюдями, которых мы захватили в боях. И зачастую гены людей проигрывали. У человека и зверолюдки вероятно родятся детки зверолюды. А у нас как бы человеческое государство. Не то чтобы я был слейновским ксенофобом, но мы такими решениями засрём нахрен генофонд, после чего выродимся.
— Дилемма, — постукивая пальцами по стулу, прошептал я, пока в центр нашего зала собраний, напоминающего амфитеатр с трибунами, выходили одни за другими противники идеи Глума, а также его единомышленники. — А ты что думаешь?
— Я варю зелья и разбираюсь в алхимии. В последнее время концентрируюсь на здравоохранении. В остальном вообще мало что понимаю и если честно… не хочу разбираться, — призналась Лира, которая оставалась первой советницей и потому сидела рядом со мной. — Но они все в чём-то правы. Нам нужно повысить рождаемость очень сильно. Как и кровь тех, кто сражался в боях, должна быть сохранена. Из всех людей Дракенхольда именно его воины обладали большим количеством тестостерона, сильной психикой и всему тому, что позволяло им побеждать. Если никто не унаследует их гены, а затем мы ещё смешаемся со зверолюдами… кто будет держать щиты и копья в следующей войне?
— А вы, почтенный герцог? Что думаете? — повернулся я направо, где уже сидел Мельцган, который постарел за время этой войны и стал полностью седым.
— Я поддержку любое ваше решение. Но возможно стоит помочь в первую очередь тем, кто принимал участие в боевых действиях. Именно солдатам, детям, чьи отцы погибли. Надо отправить мужчин, которые не оставили потомства, искать жён и пусть это будет их новой боевой задачей. Правда тогда мы всё равно не решим демографической проблемы. Слишком много мужчин пало. Однако меня также трясёт от одной только мысли, что наши прекрасные женщины и девушки станут подстилками для… для буквально животных. Зверолюди отсталы и глупы, зеленокожие и того хуже.
Забавно, два моих главных советника, не могли дать ни одного совета. Но винить их в этом трудно, ведь сам герцог был глубоко военным человеком, который ни разу не решал таких проблем. Как и Лира была сведуща в других вопросах. Плюс надо понимать, что все мнения уже были сказаны в центральном зале, а сама ситуация была спорной как раз из-за её трудности.
Не было хорошего варианта, все они были с последствиями. И кто-то должен взять ответственность за решение. Этим кем-то был я, поэтому выслушав очередного чиновника, я поднял ладонь и призывал к тишине. После чего встал и оглядел трибуны, на которых было полно светлых лиц. Совсем недавно они получили право высказать своё мнение в этом феодальном мире жестокой диктатуры, скованной дворянскими традициями, где старший мужчина был всегда прав, даже если он несёт полную херню.
И все их лица горели, каждый прямо рвался словно зверь и яростно отстаивал свою позицию, считая что именно он прав и именно его решение принесёт пользу. Это даже не было каким-то популизмом, ведь интернета у нас не было и собрания совета были закрытыми. Простой народ никогда не узнает, как они тут рвут задницы, споря с такими же зубастыми ораторами.
— Ваша милость, виконт Глум, подготовила весьма хороший план. Он детальной проработан и видно, что вы и ваши помощники трудились ни один день. Как и никто из ваших оппонентов не посмел оспорить первую часть вашего выступления. Королевство находится в ужасном положении, демографический кризис завис над нами мечом, что подвязан на одном конском волосе. Проблему надо решить и решить резко, радикально, без каких-то полумер, ведь даже в таком случае эффект даст знать о себе через десятки лет. Если же промедлить… кризис продлится и век, и два, и возможно мы действительно просто выродимся.
И взяв толстую стопку бумаг в одну руку я кивнул и переложил её отдельно, после чего расположил на верхнем листе с графиками свою ладонь. Сам же я посмотрел на герцога, чей наряд блестел оловянными пуговицами, в то время как немногочисленные элементы бижутерии были сделаны из бронзы или латуни. В первые дни войны, ещё когда он был по другую сторону баррикад, тогда ещё просто мелкий барон продал всё золото и серебро семьи, дабы купить акетонов и щитов для своих солдат, да забить овсом замки на случай осады.
До сих пор его семья продолжала поступать также, показательно отказываясь от драгоценностей. Из-за этого даже новая мода появилась, в основу которой легла военная строгость и холодная прагматичность. И что примечательно без всяких законов и принуждений.
— Война закончилась. Благородные воители вернулись домой, а командиры в свои разорённые замки. Тяжёлым бременем на их плечи легло содержание нашей борьбы. Теперь же им надо озаботиться тем, чтобы залатать дыры в стенах, заменить врата замков, набрать гарнизоны. Если мы повысим налог для высшего сословия, то это всё равно ухудшит жизнь их крепостных, — продолжил говорить я. — Поэтому никаких повышений не будет. Более того, я выношу на рассмотрение совета своё собственное решение по отмены выплат для высшего сословия сроком на пять месяцев.
Все молчали, никто не произнёс ни слова, тишина угнетала, а каждый слушал мои слова. Кто-то этому обрадовался, кто-то нет, но идея моя была проста. Дворянству надо дать передышку, им надо дать время накопить хоть какой-то капитал, пустить его в оборот, освежить свои земли и затем… затем уже можно будет вернуть налоги, хотя от военных сборов мы всё равно уже отходим, ведь войны нет. К этому казне придётся адаптироваться, хоть и было очень приятно получать такое обилие денег.
— Что же касается демографической ситуации… человеческая раса является основной Дракенхольда. Всё через что мы прошли было сделано для того, чтобы народ, что жил на этих, землях, стал жить лучше. Здесь жили люди. Я дал клятву, что приведу их к лучшему будущему, её я и буду придерживаться. Потому что скажу следующее… выходить замуж за всё также будет запрещено. Брать в жены рабыню можно лишь после выкупа для неё гражданства. Также понимая всю ситуацию, утверждаю, что ребёнок рождённый не в браке между рабом и свободным, имеет право получить свободу, если он крови свободного. В противном случае он останется крепостным.
Это решение тоже никто не прокомментировал, из-за чего мне снова стало не по себе. Я не слышал обратной связи и не понимал, согласны со мной или нет. Возможно я говорю лютую чушь и все сейчас думают, что я конченный дурак. Но так или иначе я оставался королём. И потому в спорной ситуации я не имел права оглядываться и сомневаться, ведь нет ничего хуже, чем сомневающийся в своих же решениях правитель.
— Что же касается поддержки семей, то долг каждого мужчины оставить после себя минимум трёх сыновей. Это также и его святое право. Да, это тяжело. И жизнь тяжела, и наши судьбы. Но разве прошедший через войну воин будет бояться такого вызова? Они стояли в грязи, держали копья и смотрели на мчавшихся на них всадников. Они не дрогнули перед тоннами стали! Так разве не справятся ли они с тем, чтобы оставить после себя достойное потомство? Справятся, я в них не сомневаюсь. И они будут делать это не ради денег, а понимая что это их долг и право, — уверенно произнёс я, оглядывая все трибуны и глядя в глаза каждого. — Тем не менее, они не всесильны. Они могут воспитать и дать своим детям кров, заботу, уют и тёплую пищу. Но уже государство должно сделать так, чтобы у их детей было будущее. Нам нужны плотники, кузнецы, каменщики и многие другие ремесленники. По тому объявляю, что каждый первый сын получит от короны образование. Лично мной будет оплачено всё его обучение, а также затем учёба в гильдии. Каждый второй сын будет иметь льготное место и право на возмещение половины расходов на его обучение. После третьего сына семья получит единоразовую выплату в размере пятнадцати тысяч дракенов.
Всё также была тишина, все обдумывали сказанные слова, но больше всего внимания совета приходилось на концовку. Полная оплата обучения одного сына, затем половина оплаты второго сына, а затем после рождения третьего сына ещё и выплата целых пятнадцати тысяч дракенов, что было совершенно безумной суммой. В среднем обычных крепостной жил где-то на пять дракенов в день. Крепостные конечно не шиковали, а зажиточным гражданином считался тот, кто жил где-то на тридцать-сорок дракенов.
Таким образом пятнадцать тысяч дракенов превращались в пятнадцать лет работы условного фермера, который пашет в поле на чужой земле и только этим зарабатывает на жизнь. Это была огромная сумма. И потому у всех был один вопрос, который озвучил Глум:
— Ваше величество, а где же вы возьмёте такие деньги?
На него я не ответил, хотя в этот момент на лице герцога появилась улыбка. Я посмотрел на него, он на меня, Мельцган быстро смекнул, что я задумал. И хоть ответа совет так и не получил, но поехавшим наглухо меня никто не считал и потому после некоторых поправок, новый указ был утверждён.
А я сразу же отправился воплощать свой план в действие.