2024-01-26 13:18
Непростой Путь Про-Героя. Глава 19-21
Горькая и печальная правда заключалась в том, что двигаясь вниз, разрушая касанием целые бетонные блоки, я нагреб себе такое бешеное ускорение, что попросту не сумел остановиться — и в результате вмазался в землю с такой силой, что перехватило дыхание. Удар прошелся по всему телу кувалдой, заставив вибрировать, казалось, каждую косточку. Клянусь, я слышал хруст! Как у меня пальцы ног через коленки не вылезли, ума не приложу.
И больно было просто капец… даже несмотря на бронированные сапоги, в наличии переломов я не сомневался.
Впрочем, боль была везде.
Сводило судорогой перенапряженные мышцы, жгло порезы и царапины на лице и шее, тупо ныли ладони, напоминали о себе ожоги, а ноги… мне страшно было смотреть туда — казалось, сделаю я шаг, и содержимое ботинок выльется наружу, будто из треснувшего яйца всмятку.
Но хуже всего была голова — тяжелая, медленная и гулкая, будто колокол.
Когда я прилунился, внутри черепа что-то будто… порвалось. Острая кинжальная боль, отдающая неправильностью и испугом, пробрала насквозь. Я спешно отменил ускорение, но уже знал: поздно. Что-то подсказывало, что ближайшее время мне в турбо-режим входить не стоит.
Да-а-а, вот сейчас я действительно пострадал.
“Исцеляющая же вылечит, да?..” — паникующей птицой билась отчаянная мысль.
Идиот. Идиот! Увлекся…
Ладно.
Ладно. Зато победивший сына Старателя идиот. Что-то да значит.
Кстати, о нем…
Чудом удержав равновесие на трясущихся конечностях, я мутным взглядом налитых кровью глаз попытался просканировать округу. Где-то тут мой противник, я должен был…
А, вот он.
Заметив Шото поодаль, который восседал в пыли, весь будто седой, и таращился на меня, как двоечник на отцовский ремень, я снова пошатнулся.
И таки сделал неловкий шаг вперед, чтоб не упасть. О-о, а ноги еще не вытекли, прико-ол…
Что-то я ему хотел сказать, э-эм…
Ах да.
Я попытался выпрямиться, с ужасом прислушиваясь к воющим суставам.
И с усилием прохрипел:
— Тебе понадобятся все твои силы, чтобы хотя бы не отставать!
Вот что я хотел ему доказать и показать. И ему, и себе, и вообще всем. Меня рано списывать на покой, слышите?! Я не буду отсиживаться за спиной у Всемогущего, которому все рассказал! Я отказываюсь признавать ваше превосходство, Бакуго и Тодороки! Черт побери, это Я здесь главный герой, а не ты, Мидория! Слышишь?!
… Мидория не слышал, он прилег поспать в медпункте. Да и никто не слышал, потому что у меня не было сил сказать вслух что-либо еще.
Меня зовут Шода. Фарш Шода.
Почувствуй себя Избранным, блин.
Тодороки аутировал, сидя на жопе. Мик что-то бормотал на фоне, но я не прислушивался. Трибун вообще не слышал. Кажется, со слухом тоже беда.
Я с отчаянием понял, что слегка плыву. Нет! Нет, рано! Я хочу в финал!
— Р-р-р… — встряхнулся. Сделал еще шаг, все силы отправив на то, чтобы не издать ни звука. Еще… Медленно заковылял мимо тяжело дышащего Шото в лохмотьях.
В голове я видел эту сцену не так.
В голове, представляя момент своего триумфа, я не был превращен в мешок с костями, ведь впереди — финал Фестиваля против дохрена сильного второго перерожденца!
Там, в голове, я протягивал Тодороки руку — и помогал встать! Чтобы между нами не было зла и обид, потому что мне, нам нужна его сила! Потому что прямо сейчас я мог бы сказать, что он уже круче отца, и он только что это продемонстрировал, ведь сумел признать свою ошибку, сделал то, на что его отец не способен в принципе!
Сказать мог бы Шото, что когда он освоит обе силы, он станет непобедимым!
А сейчас я даже говорить не могу, даже шею повернуть… ай, черт…
Я тяжело рухнул рядом с выходом с поля и привалился к стене, пытаясь отдышаться. Перед глазами соревновались в яркости круги и точки.
Все равно далеко идти не надо — мой матч следующий.
Просто тут… подожду, пока… Киотака не выйдет… погулять…
Почувствовав что-то теплое на губах, потыкал лицо пальцем и с удивлением увидел, что у меня кровь идет. Из носа.
Дерьмо-о-о…
С огромным трудом продержался в сознании все эти десять минут. Заботливые девчонки, увидев, что сам я наверх не спешу, передали воды с помощью волшебных рук Сэцуны. Стало чуть полегче.
Убрать себя с арены я не дал — ни Полночи (“А вы хорошо летаете”), ни Цементосу (“А вас можно подкупить? Мне бы маркеры заранее расставить…”), ни даже Всемогущему (“Ну уж точно не вам меня сейчас останавливать”).
Каков учитель, таков и ученик, я полагаю? Это работает в обе стороны.
“Учителем” Юи или Мидории я себя считать всерьез не мог, но сходство видел. Мы все идем до конца. Мы все отдаем всех себя. Мы все заставляем считаться с собой до последнего.
Иногда побеждаем, иногда нет.
Что ж…
В последнем матче мне не победить. Факт. Если Киотака “Хрен Не Заснешь” Шинья покажет хотя бы то, что он делал до этого, в таком состоянии меня унесут через полминуты.
Значит ли это, что мне нужно просто сдаться?
Возможно, этот Фестиваль и меня может чему-то научить, и в таком случае это будет умение проигрывать…
… или нет.
Потому что я решил уйти на своих условиях.
Осталось только придумать, как это провернуть.
Уловив отмашку Цементоса, который начал сворачивать гигантский шланг, я кое-как заковылял обратно — затянув до упора крепления на высоких ботинках. Боль в ногах, которые теперь отказывались сгибаться, слегка отступила, но на смену им пришло онемение.
Да я ж это…
Пират! Двуногий! В смысле, безногий!
Да ковыляй ты скорее, черт побери, чем раньше я достигну поля, тем больше шансов у меня будет исполнить задуманное…
Самодельные бинты на руках пришли в негодность, изорвались, истлели, пропитались кровью, водой и бог знает чем еще, так что я их остатки выбросил… бы. Но не выбросил.
Воздух неприятно холодил кожу обожженных рук.
Я кое-как залез на платформу. Новенькая.
Пошатнулся, едва не споткнулся, но зашкондыбал вперед…
— Пятнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рома… — хрипло бормотал я под нос неизвестно откуда взявшийся мотив.
Та-ак, это сюда, тэкс, тэкс…
Без ускорения идти в бой было откровенно страшно.
Тем не менее, рациональный компонент в этом безумии, которое я устроил ради победы над Шото, тоже был: мне нужно было знать свой максимум. Не зная его, невозможно расти. А мое ускорение сознания едва ли не более важное оружие, нежели Боевой Множитель.
И, в отличии от причуды, которую я шлифовал последние десять лет, об ускорении — как о реальном явлении, а не выверте сознания — я узнал меньше месяца назад.
Солнце спряталось за трибуной, и зажглись софиты. Уже близилось к вечеру. Это можно использовать — если правильно позиционировать себя, Киотаку будет слепить, а если он решит играть от обороны, туман будет просвечивать.
Ах да, туман… скрипя зубами, оторвал кусок майки и намотал на рот и нос. Хрен его знает, поможет или нет, но сдаваться без боя — не в моих правилах.
Как бы избито это не звучало.
Избитый я доковылял до конца поля, развернулся, шагнул в сторону…
— Эй, Шода, — раздался раздражающе самодовольный, простуженный голос. — Далеко собрался? Уже уходишь?
— Ты б от горла что-нибудь выпил, — прохрипел я, сплюнув кровь.
— Шампанское за твое здоровье и мою победу подойдет? — ухмыльнулся Киотака, стоявший невдалеке — ссутулившись и сунув руки в карманы.
— ДАМЫ И ГОСПОДА! НЕУЖЕЛИ НЕВЕРОЯТНЫЙ СПОРТИВНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ СРЕДИ ПЕРВОГО КУРСА АКАДЕМИИ ЮЭЙ ПОДХОДИТ К КОНЦУ?! КТО ЖЕ ПОБЕДИТ — КИОТАКА ШИНЬЯ, КОТОРЫЙ ДОШЕЛ ДО ФИНАЛА БЕЗ ЕДИНОЙ ЦАРАПИНЫ, ИЛИ ЖЕ НЕСОМНЕННЫЙ ГЕРОЙ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ, НИРЕН ШОДА, СОЗДАСТ ЕЩЕ ОДНО ЧУДО?! Я УЖЕ И НЕ ЗНАЮ, ЧЕГО ОЖИДАТЬ!!!
Мне показалось, или я услышал злорадный хохот Немури Коямы?
Сигнал.
Киотака не изменил себе — сразу же атаковал туманом, выпустив два концентрированных столба фиолетового дыма в мою сторону, будто беря меня в клещи.
Вообще, я надеялся его отвлечь и разговорить, однако сразу же стало не до этого.
Никогда не думал, что мне этот навык пригодится — Спасибо Айзаве, что ли…
— ШОДА SMASH!
Заняв более-менее устойчивое положение, насколько это возможно со спагетти вместо ног — то есть враскоряку, как бухой краб — я принялся лупить в ладони, отгоняя от себя гадскую завесу множителями, которые создавали воздушные волны.
И медленно, шаг за шагом, продвигаясь вперед и вбок, в нужном мне направлении.
На арене стемнело, туман, такое ощущение, занял вообще весь воздух над нами, из-за чего я почти потерял ориентацию в пространстве.
Хм…
Ни разу, ни за одну из своих дуэлей, Шинья не нападал. Он всегда играл от обороны, не спешил, ничего сложного не показывал. И никогда не атаковал сам.
Что ж, кажется, он берег это для меня.
Из тумана слева, почти бесшумно, вылетела фигура с вытянутой рукой.
Я сделал единственное, что было в моих силах — упал.
Кое-как откатился, краем глаза заметив, что мы стоим в пустом от тумана пятачке
Судя по маркерам, на середине поля.
У меня начали закрадываться нехорошие подозрения.
— Знаешь, я реально надеялся схлестнуться в полную силу, — протянул Шинья, расслаблено стоя на месте. — Тактику продумывал даже… и такое разочарование. Тебе самому не стыдно?
— Я бы посмотрел, как бы ты воевал с Тодороки, — стер я кровь тылом руки. — Слушай, я знаю, что темнота — это друг молодежи, но ты не мог бы вернуть свет, а то…
Я осекся: на форме Киотаки, не доставляя ему никаких неудобств, были заметны темно-фиолетовые, почти черные разводы — несомненно, та самая усыпляющая дрянь, на которой он скользит.
Что я там говорил про неудобного противника? Кацуки? Или, может, Тодороки?
Да дерьмо это все! Я даже не могу коснуться этого мудака! Да даже промаркировать его, чтобы отслеживать, не могу! Как к нему подойти? Как его бить?
Разве что, не знаю, биту взять… или там катану…
Киотака недобро рассмеялся.
— Ты всерьез думаешь,что это — потолок моих возможностей? Я могу больше… гораздо больше! Как-нибудь убедишься.
— Ну так давай, че ты, — кое-как поднялся я и сделал шаг в сторону, мол, вставая в стойку…
А на самом деле еще на шаг приближаясь к реализации своего финального, наиболее разрушительного, убийственного мега-приема.
Шинья смерил меня скептическим взглядом и заложил руки за спину.
— А нахрена? Ты и так не в форме. Но важнее то, что это будет рано — слишком рано показывать все. Здесь нет достойных меня противников! Пока нужно только… заинтересовать.
Я сдвинулся вбок еще раз, морща лоб.
Мне показалось, что он на что-то намекал.
Заинтересовать?..
Стоп.
— Только не говори мне, что ты специально строишь из себя большего мудня, чем ты и так есть? — пробормотал я.
Шинья всплеснул руками:
— Дошло наконец, и Фестиваля не прошло!
Еще шаг. А вот здесь уже нужно идти не по диагонали, а смещаться влево…
Мой визави сделал широкий жест, обводя невидимый нам стадион рукой:
— Образ в нашем мире — все, не правда ли? Благодаря твоему вмешательству место самого сильного, злобного и опасного ублюдка в этом болотце теперь вакантно. И я не намерен терять те возможности, что оно мне дает…
Я замер.
Черт. Понял. Он хочет, чтобы его…
… еще шаг, а потом мелькнула тень — и я оказался в воздухе.
Шинья без особых усилий удерживал меня в воздухе одной рукой — за отворот формы. Воротник больно врезался в шею.
— Рад, что ты сложил два и два. Значит… ты ведь не будешь возражать, если я слегка подрихтую тебе хлебало. Или не слегка. Захотелось, знаешь ли, — злобно улыбнулся перерожденец, — уничтожить что-то красивое.
— Ну… ты… и… гей… — с натугой выдавил я.
Так-то я понял, что это отсылка на Паланика, но не уколоть не мог. Я как тот скорпион из притчи — это моя природа. Не люблю пафосных мудаков, а у нас их в Юэй целый цветник, один другого краше.
Последовал тяжелый вздох, но бить он меня, все же не стал.
Мы были как две стороны одной монеты — ни он, ни я не могли нормально драться, ведь любой мой удар по нему означал мгновенный сон, а его по мне — тридцатикратную сдачу, которую Шинья видел во всей красе на Зоне.
Вот только у него есть еще и дальние атаки…
А у меня?
— Снова разочаровал своим айкью. Думаешь, я не вижу, что ты снова что-то задумал? Какую-то “хитрую” многоходовку? Бесполезно! Признай это! Я сильнее! Я лучше тебя! Ты полностью в моей власти, и ты будешь делать то и так, как я…
Продолжать рычать, Киотака подтащил меня к своему лицу, мои ноги заскребли об пол…
Ошибка, дорогой.
Окутавшись маркером с ног до головы, я только ухмыльнулся ему в лицо.
А затем хлопнуло. Громко.
Порывом ветра от меня оттолкнуло все — Шинью, газ, пыль…
Я пошатнулся. Тело будто сдавило со всех сторон. В глазах потемнело.
Но своего я добился: под треск рвущейся ткани Тухлый меня отпустил.
“Его сонная дрянь не должна пройти сквозь подошву”.
Стиснув зубы, я пнул туманника, тянущегося к моему лицу, в живот.
Ну и помножил от души.
Хекнувший Киотака, улетев в свой туман, на прощание забрал воротник моей формы.
“У Киотаки есть сверхчеловеческая сила. А вот защиты, как у Бакуго или Тодороки — нет”.
Ногу будто раскаленным ломом проткнуло.
Упав на колени и скорчившись, я просипел:
— Да будет свет! Сгинь, сила нечистая…
Всеобъемлющая боль вернулась в полном объеме. Ух… должно же быть наоборот, где живительный адреналин, который притупляет ее? Ы-ы-ы…
На голом упрямстве я воздвигся обратно на ноги — и поплелся дальше, стягивая с себя остатки куртки.
Хлопок в ладони, порыв ветра, отогнать туман… Шаг сюда. Хлопок… Шаг еще прямо. А тут уже кривизна, тут вправо… ох, как больно-то… черт, чистого воздуха дальше совсем нет…
Я спешно задержал дыхание и зажмурил один глаз, а другой оставил щелочкой. Если газ может действовать сквозь слизистые, он будет оказывать эффект и через склеру глаз. Поэтому чем меньше контакта — тем лучше.
Как можно было догадаться, от своего приземления в конце дуэли… да какой дуэли, настоящей войны! — с Тодороки я заработал просто термоядерные маркеры.
На обеих стопах.
Активировать настолько мощные множители обычным способом я бы не рискнул, даже если бы ноги остались целыми.
Но вот “Полное покрытие” — прямо как у Изуку, забавно — могло использовать подобный маркер, направляя его на всего меня, распространяя по площади тела и многократно ослабляя эффект. Хотя я все равно остерегся, усилил его хорошо если на одну десятую.
Я выпал на окраине туманного облака и судорожно втянул в себя воздух.
Как же жаль, что Цементос снес те маркеры на месте моего приземления…
Хм… может быть, если я активирую второй множитель в момент, пока он еще растекается, я смогу выбрать направление? Тогда я…
Киотака вынырнул из дыма, будто демон из преисподней — с горящим желтым глазами, с лиловым паром, бьющим изо рта.
Я перекрестился и швырнул в него куртку, в которую замотал комок спутанных, промокших, тяжелых бинтов.
Шинья затормозил, приняв бросок на блок, и я получил возможность сделать еще пару лихорадочных, корявых шагов. Так, так, этой сюда, эта сюда… тут почти закончил… осталось только на другой стороне…
Я ускорился, помогая себе маркерами с рук и обходя туманное облако.
Злой Киотака несся в мою сторону, оставляя за собой шлейф тумана и лужи фиолетовой жижи на бетоне.
Б**, “вляпаться в Киотаку” внезапно обрело новый смысл.
Черт, он сзади!
А-ах, как же мне больно будет сейчас…
— А-а-а-а-а!!! — заорал, не выдержав, когда активировал наполовину расплывшийся маркер — и получил удар чем-то вроде парты по всей задней части тела.
Кубарем отлетел метров на шесть, заодно сдув ветром и туман, и увернувшись от когтистой, с растопыренными пальцами, лапы Шиньи.
Кажется, на мгновение я лишился сознания, несколько раз приложившись об землю.
Но тут вдруг вспомнил, что уже почти осуществил свою, по мнению Киотаки, “хитрую многоходовку”. Ну не могу же я его подвести, да?
Так… возвращаемся к моему финальному плану…
Я попытался встать — и не смог. Рука подогнулась, и я упал на бок.
О.
Но я ведь закончил почти, так? Осталось только пару маркеров тут, и… и…
Мне начало казаться, что сознание снова уплывает. Наверное, туман попал… а ведь если он в раны попадает, должен сильнее эффект оказывать… и из носа снова течет…
— Что ты, нахрен, творишь?! — взбешенный Шинья обошел меня — я видел только ноги… Затем стальные пальцы впились мне в горло, и он медленно приподнял меня над ареной. — Что за детский сад?! Что ты еще задумал?! Да проиграй уже, имей мужество и…
Вместо ответа я только ухмыльнулся и продемонстрировал ему два фака.
И активировал все проставленные множители — на максимальном усилении, сметая весь туман прочь…
А затем была темнота.
Тогда же.
Трибуна третьего “А” класса, Спортивный Стадион Академии Юэй.
Неджире Хадо.
Неджире смотрела на выступление первокурсников, затаив дыхание и не обращая внимание на окружающих.
Она была занята. Она сопереживала! Среди первокурсников было столько невероятных, удивительных, вызывающих бесконечное множество вопросов ребят!
Ее любопытство разгоралось, искрило и едва не выходило из под контроля, завиваясь яркими спиралями энергии вокруг — на радость детворе и Юю.
Но среди них всех… был один… к кому ее взгляд возвращался все чаще…
Пока не прикипел намертво.
Неджире не знала никого, кто выкладывался так же, кроме как Мирио. Но Лемиллион был плотью и кровью от современного общества, он был именно таким, он хотел быть именно таким, каким это общество видело настоящего, правильного профессионального героя.
Неджире не знала никого, кто был бы так же умен и изобретателен, кроме как Тамаки. Но Амаджики-куну катастрофически не хватало уверенности в себе, ему не хватало харизмы, ему не хватало смелости… а вот у него все это было.
Неджире не встречала лично никого, кто вызывал бы у нее столько же уважения, как ее наставница, почти приемная мать Рюко Тацума — Героиня-Дракон. В частности потому, что Тацума-сан всегда, несмотря ни на что, сохраняла самообладание в бою. Каким бы тяжелым он ни был.
Прямо как…
Ей захотелось их познакомить.
Потому что Нирен Шода отказывался поддаваться давлению общества — он с пугающим, дискомфортным, но таким знакомым упрямством гнул свою линию… заставляя, вынуждая общество принять его именно таким, какой он есть.
И Неджире это нравилось как бы не больше всего остального — ведь она сама в какой-то момент отказалась быть такой, какой ее хотел видеть мир.
И мир, в конце концов, смирился.
… в общем, с какого-то момента она принялась неотрывно следить именно за Ниреном.
Увидев же, ЧТО именно Шода учудил в финале, девушка покраснела, отвела взгляд, прыснула в кулачок… но потом не выдержала — и звонко рассмеялась.
А смех этот затерялся посреди потрясенного, возмущенного, истеричного, одобряющего и веселого шума, который захватил все трибуны.
Тогда же.
Спортивный Стадион Академии Юэй.
Немури Кояма, также известная как Полночь, Героиня Восемнадцать-Плюс.
— В-вы… вы можете это вырезать?!
— Нет, нет, Кояма-сан, это же прямая трансляция…
— Отключите!
— Но здесь есть и другие каналы, а у нас контракт, мы не имеем права…
— Сделайте перерыв на рекламу!
— Е-есть, Кояма-сан!
“Эпатаж, провокация, сексуальная объективизация — игра на грани приличий — это более чем полезные инструменты для про-героя! Но… но это… но не это же?!”
— Проклятье! — выругалась Полночь, сбросив звонок, сжимая кулаки и в бессильной ярости глядя на поле стадиона.
Того самого стадиона, на котором валялся без сознания Шода — окровавленный, переломанный, но не сломленный. И с идиотской улыбкой до ушей.
Тот самый стадион, на котором грозный и талантливый Шинья никак не мог понять, почему добрая половина зрителей хохочет, другая возмущенно кричит — а Мик все никак не объявит его победу, судя по звукам, чем-то подавившись.
И тот самый стадион, на бетонной арене которого причудой Шоды был выбит гигантский, грубый, но вполне узнаваемый рисунок мужского полового…
🍆.
Иллюстрации:
Вот такой вот финал этого неуемно масштабного события.
А теперь вспомним про другой, менее эпичный, но не менее драматичный турнир.
Вот как это было:
Что ж. Это было, и это было круто.
В следующей книге повторим. Возможно.
Примечание автора 1:
В цикле опросов по романтическому интересу Нирена Шоды победила Неджире Хадо.
Примечание автора 2:
В конце каждого тома оригинальной манги “My Hero Academia” ее автор, Кохей Хорикоши, оставляет author note — в принципе, те же мои примечания, только покороче.
Вот что он написал в пятом, том самом, где имел место его Спортивный Фестиваль:
“I've been wanting to write a tournament arc since I was a little kid.
Now that I've done it, I see it's a ridiculously hard thing to pull off”.
…
Я редко когда чувствовал такое единение с каким-либо автором чего бы то ни было. Всю его боль, все его старания, мозги, скрипящие от напряжения в попытках ничего не упустить — все это я прочувствовал, пережил и преумножил.
Надеюсь, вам понравился Спортивный Фестиваль Академии Юэй! Приходите еще!