• Boosty Shared
• DBorn

• фанфик

Встав с кровати, Эддард устало потёр сонные глаза. Серые очи медленно свыкались с пробивающимся через окно светом, в то время как ноги почувствовали исходящее от ковра тепло и мягкость. «Странно», подумал Старк, он точно помнил, как ложился спать в походном шатре, подкрепления были в нескольких днях пути до Чёрного Замка. Почему же он проснулся в Винтерфелле, да ещё и не в покоях лорда?

Старк взглянул на прикроватную тумбочку. Разложенная рядом с кроватью одежда сперва показалась северянину маловатой, но одев её он понял, что она была как раз в пору. Быстро приведя себя в порядок, Эддард поспешил спуститься вниз. Знакомые коридоры и залы были слишком привычны и знакомы, чтобы заострять на происходящем там внимание, совсем скоро Старк вышел во внутренний двор замка. Лишь для того, чтобы увидеть самое обыкновенное летнее Винтерфелльское утро.

Гвардейцы патрулировали стены с окрестностями и смотрели вдаль с вершин замковых башен. Мастер над оружием до седьмого пота гонял новобранцев, в коридорах порхали занятые работой служанки, а замковая челядь занималась своими делами. Крестьяне несли в конюшни свежую солому и складывали вдоль стены дрова. Женщины зашивали и стирали одежду, одним глазом присматривая за бегающей по двору детворой.

Подданные кланялись, когда Эддард проходил мимо, их дети тоже, но в их глазах была видна игривость и смешинки, те скорее просто подражали родителям. Старк направился в сторону конюшен, сам не понимая, для чего именно, но что-то внутри отчётливо твердило, что лорду нужно именно туда.

Добравшись до места, северянин обнаружил в конюшнях знакомый тоненький девичий силуэт. Рост, каштановые волосы, штаны для верховой езды. Даже не нужно было всматриваться, чтобы понять, кто это.

— Арья, — обратился он тем самым тоном, которым за частую журил младшую дочь, однако получил совершенно неожиданный ответ.

— Кто такая Арья? — послышался ехидный голос из-за спины.

Говорившим был высокий темноволосый юноша с вытянутым лицом и решительными тёмно-серыми глазами, так похожий на лорда-отца Эддарда. Он стоял опершись на одну из балок. Мускулистой рукой приобнимая за талию замковую служанку, а та, судя по всему, была только рада. «Брандон», прошептал Старк, узнав в юноше старшего брата.

— Неужто мы что-то о тебе не знаем, Нед? — лукаво уточнила девица, улыбнувшись игриво и озорно одновременно.

— Да брось ты, Лианна, — фыркнул Брандон. — Чтобы наш Нед! Да чтобы без свадьбы! — добавил он, загоготав напоминающим рык смехом.

— И как ты только пережил его отъезд в Гнездо? — вздохнула Лианна. — Над кем подтрунивал в Барроутоне?

— В Барроутоне у меня были занятия поинтересней, — заявил Старк похабным тоном.

— Знаю я твои занятия, — вздохнула девушка. — Девок портить, да и только.

— Брось, Лия. Ты же любишь меня.

— От этого ты не перестаёшь быть развратным животным! — заявила она, гордо вздёрнув носик. Прямо как Арья.

Старки рассмеялись. Такие молодые, такие задорные, такие живые. Такие… какими Эддард их помнил. Только сейчас он осознал, что всё ещё спит или видит видение, может даже волчий сон. Лианне здесь столько же, сколько Арье сейчас, а Брандон на два года младше Джона.

— Я женился, — улыбнулся родне Эддард. Улыбнулся печально, потому что знал, что рано или поздно ему придется покинуть эту сладкую грёзу.

— Мы знаем, — словно догадавшись, что Эддард всё понял, ответила ему Лианна, взяв брата за руку. Служанка, которую обнимал Брандон, испарилась, она не принадлежала к семье, здесь ей не было места.

— Спасибо, что тогда в Харренхолле пригласил её танцевать за меня, — поблагодарил старшего Нед. — Ты свёл нас.

— Вожак стаи должен заботиться о своих щенках, — весело заявил Брандон.

— Бабник и сердцеед ты, а красавица-жена у Неда. Тихий Волк, а обошёл тебя! — заявила Лианна.

На миг повисла тягостная, даже немного неловкая тишина, глаза Дикого Волка медленно посерьезнели, а от былой весёлости не осталось и следа. Словно в один момент на мужчину свалились все последствия необдуманных поступков его юности. Наказание за его импульсивность и вспыльчивость.

— И ты, Эддард, — заговорил он, собравшись с мыслями. — Спасибо, что отомстил за меня. И за отца тоже.

— Разве я мог поступить иначе? — Нед положил руку на плечо брату. — Лия…

— Не говори ничего, — решительно отрезала она. — Я была молода и глупа. По прихоти обрекла тысячи людей на смерть и затребовала с тебя обещание, которое ты не мог выполнить. Прости меня, Нед! Я чуть не сломала тебе жизнь! — Лианна начала давиться слезами.

— Да что ты… — попытался вставить слово Эддард, но волчицу было уже не остановить.

— Я не хотела всего этого! Прости меня!

— Лия, — Эддард обнял и прижал к груди всхлипывающую сестру, так же, как обнимал дочерей. — Милая маленькая Лия, Я никогда не мог на тебя злиться.

— Даже когда я натолкала в твой матрас конский навоз и зашила его? — с надеждой уточнила Старк.

— Даже когда ты натолкала в мой матрас конский навоз и зашила его, — ответил ей Нед.

— Мы виноваты перед тобой, — примирительно заговорил Брандон. — Виноваты, сильно и во многом. Единственное, что мы можем сделать сейчас, так это помочь тебе.

— Помочь? — не понял Эддард. — Помочь в чём?

— В последней битве, — решительно ответил Брандон, кладя ладонь на рукоять меча. Его серые глаза наполнились решительностью.

Этот темперамент, эта напористость, эта жажда битвы. Дикий Волк вернулся и был готов лично растерзать всех, кому хватить смелости поднять меч против его стаи.

— Но чтобы получить нашу помощь, ты должен кое-что сделать, — грустно добавила Лианна, их время на разговор иссякло.

— Что?

— Ты должен проснуться, Нед, — произнеся эти слова, девушка начала таять и растворяться, словно дымка.

— Лианна! Брандон! — глядя на исчезающих сиблингов, закричал северянин. Так громко, словно мог их вернуть. — Нет! Я не хочу! Вернитесь ко мне!

---

Восточный Дозор-у-Моря

Покачиваясь на волнах, корабли шли к берегу. Ритмично отбивали барабанщики, с энтузиазмом налегали на вёсла гребцы, раздувал паруса сильный, подозрительно удачный попутный ветер, но даже так до гавани оставалось не меньше пятнадцати минут.

Благо даже отсюда в предрассветной дымке молодой король мог рассмотреть лагерь, который разбили у стен твердыни его люди, и знамёна, которые колыхал холодный северный ветер. Тут и там виднелись стяги его лордов-знаменосцев, но это были не Штормовые земли, а далёкий Север. Вотчина Старков, подданство Ночного Дозора.

Эдрик полагал, что среди прочих преобладать будет серый лютоволк на белом поле, но оказался приятно удивлён. На кораблях, шатрах и замковых башнях чаще всего встречалось именно чёрное знамя. Без всяких гербов и изысков. Символ древнего ордена и того, за что сражаются люди на, возможно, последней из своих войн. Вражда отдельных домов и королевств больше не имела значения, в эти мрачные дни люди сражались на одной стороне.

— Право слово, встретить могли и… — промолвил лорд Эррол, глядя на тройку чёрных братьев, ожидающих на пристани.

— Не так скромно, — подобрал за него слова Элдон Эстермонт.

— Мы на войне, — ответил Эдрик. — Подготовка к ней важнее пафосных и торжественных приветствий.

— Верно, — согласился с племянником Станнис. — Но ты король…

— И должен помнить об этом, равно как не давать забывать остальным, — закончил за него Эдрик.

Станнис кивнул, в его хмуром взгляде трудно было разглядеть и намёк на похвалу или одобрение. Но глубоко внутри мужчина был рад, что племянник помнит его наставления.

— И раз уж мы об этом заговорили, — по-старчески проворчал Эстеромнт. — То король мог бы и обождать с отправкой ещё неделю-другую. Эта погода плохо сказывается на моих старых костях.

— Прости, дедушка, но пережить ещё день на Драконьем Камне было выше моих сил, — обаятельно улыбнулся король.

— И моих, — вздрогнув, согласился с ним Станнис.

Знай, что собой представляет королевский двор и его интриги, Эдрик дважды подумал бы, прежде чем водружать на свою голову венец. Даже во имя мести за дядю Ренли.

Основным источником проблем стал перешедший под власть Эдрика королевский домен. Вернее сотни, как сказал бы лорд-отец, «лизоблюдов и жополизов», претендующих на его замки и деревни. Льстецы, желающие выслужиться любым способом идиоты, младшие дети вассалов, напоминающие о своём участии в восстании, задаривающие короля подарками лорды и их дочери, отправляющие ему воронов с признаниями в любви.

Однако даже раздав земли достойным проблему было не решить. Вместе со Штормовыми Землями под прямой контроль короля перешло слишком много территорий. Что было более чем весомым поводом для войн и восстаний против тирании монарха и за ограничение его власти.

Эдрик рассматривал возможность передать родной регион Станнису, собственному, на текущий момент, преемнику. Баратеон был уже немолод, а его благоверная навряд ли подарит мужчине ещё детей. Из этого следует, что после него Штормовые Земли унаследует королева Ширен, а вслед за ней и её первенец.

Это позволит следующему королю унаследовать всё, что имеет Эдрик сейчас, но по факту лишь отсрочит проблему, переложив её решение на другого. Вместе с этим становилось неясно положение фактически принадлежащего семье Станниса Драконьего Камня, куда монарх перенёс двор и столицу.

Эйгон Завоеватель создал домен, отняв часть территорий у Долины, Штормовых Земель и Трезубца. Другим возможным решением проблемы было разделение Королевских земель и передача их части обратно с условием, что Штормовые Земли останутся за королём. Решение не самое худшее. Эдрик передаст часть земель себе же и по факту приумножит их остатками Королевских. Вот только вассалы могут рассмотреть тиранию и интриги даже в этом, а уступки территорий принять за проявление слабости короны.

О передаче Штормового Предела и его вассалов сестре короля речи и не шло вовсе. Во всяком случае, пока живы Станнис с дочерью. Третий вариант рассматривался редко, скорее как шутка или жест отчаяния.

Не было и дня, когда решение этого вопроса не поднималось на Малом совете. Но по факту его обсуждение не давало результатов и лишь отнимало силы.

Последним же аккордом, подтолкнувшим Баратеонов отправиться на Стену как можно скорее, стал визит Арианны Дорнийской. Принцесса принесла присягу короне и отправила Красному Змею ворона с приказом отправляться на север с войском. Осада Замка Клиганов как раз подошла к концу.

Король не мог отказать столь влиятельному вассалу в гостеприимстве, и Арианна то ли шутки ради, то ли ведомая корыстными мотивами решила проверить верность молодого короля супруге на прочность. При всём своём обаянии и харизме, королю не удалось смутить дорнийку и заставить ту отступить. Ни ответной провоцирующей на поднятие ставок игрой, ни непристойными предложениями.

Судя по тому, как спустя пару дней начали реагировать на неё принц Станнис и королева Ширен, провернуть это она пыталась не с одним только Эдриком. И им было явно не так легко, как монарху.

— Как хорошо, что мы имеем дело с ордой мертвецов, — улыбнулся собственным мыслям Баратеон.

— Да, — согласился с ним Станнис. — Они не ведут переговоры и не занимаются интригами.

---

С окна одной из самых высоких замковых башен Мирцелла наблюдала за тренировавшимися внизу солдатами. Разбитый ими лагерь раскинулся на много километров вокруг и, по словам Розамунды, многократно превосходил по размеру даже тот, что разбило войско Ковенанта Зимы после победы над узурпатором Эйгоном.

Там, внизу, были воины со всех концов материка, да и не только его. Гвардейцы Штормовых земель стояли плечом к плечу с чемпионами горных кланов Севера. Арбалетчики Простора отрабатывали стрельбу под прикрытием лучников болотных кланов и сформированной железнорождёнными стеной щитов, а алебардщики Запада стали единым целым со ставшим легендарным Северным каре. Тяжелые рыцари Долины формировали смертоносный клин вместе с речниками, западниками, и всадниками всех прочих королевств.

Все отряды действовали быстро и слаженно, как единое целое, как часть непобедимой военной машины. В каждом из них был оборотень из числа одичалых, он наблюдал за полем боя сверху и передавал приказы лидеров других таких отрядов, а гордые сыны юга без замедлений и пререканий внимали его словам. Всё благодаря авторитету лидера этого войска.

Вот только Мирцелла не знала, которого из. Быть может, король Эдрик смог за рекордно короткий срок заручиться поддержкой лордов и своего государства, или тому виной авторитет обожаемого Ковенантом Эддарда Старка, а может, всё дело в Кошмарном Волке, преданность и уважение к которому тесно граничили с фанатизмом. Розамунда говорила, что одичалые до сих пор считают того богом, и небезосновательно.

Бастард, которому было суждено стать никем… Ныне же не было человека, которому бы в голову пришла мысль оспорить его приказ или пропустить его слова мимо ушей. Глас Богов, убийца дракона, надежда Царства людей. Тёмно-синее знамя вдохновляло людей сражаться даже сильнее, чем королевское, принадлежащее другому бывшему бастарду.

Однако даже так Мирцелла была вынуждена признаться, что завидует Эдрику Баратеону, признаться хотя бы самой себе. Сдвоенный стяг с глядящими друг на друга венценосными оленями. Золотой олень на чёрном поле слева, и чёрный на золотом поле справа. Король знал, кем он стал, и не забывал, кем был, а главное не стыдился этого.

Мирцелле это было не дано. Её дед и покойная матушка постоянно напоминали о величии и важности семьи, но ради положения и блага дома Ланнистер на виду всегда был стяг её отца, тот самый, носить цвета которого она не имела права. Что же до наследия родителей, то носить его означало выпятить на обозрение всю греховность собственного происхождения. То, как низко пали потомки Ланна Умного, уподобившись свергнутой ими же старой династии.

«Всё же Арья Старк оказалась права», с горечью подумала девушка. Она сама не знала, кем была, Хиллом или Уотерсом, это не так важно, главное, что не Баратеоном и не Ланнистером.

— О, — от мыслей бывшую принцессу отвлёк голос лучшей подруги. — Пополнение. — Указала Розамунда на показавшиеся на горизонте солдатские шеренги.

— А значит, у нас снова появилась работа.

Солдаты прибывали на север каждый день, равно как и крестьяне покидали его. Старики, женщины и дети грузили на телеги скромные пожитки и уходили на юг, чтобы в случае, если Стена падёт, не стать пополнением для мёртвого воинства, а Дочери Мары помогали им в этом.

Под Стеной должны были остаться лишь лучшие из воинов, люди обоза, и умеющие обрабатывать обсидиан ремесленники. Остальные, кто мог держать в руках оружие, и для кого не доставало зерна в амбарах Ночного Дозора, ждали своего часа у Последнего Очага и Винтерфелла.

Мирцелла сбилась со счёта. Деревень и городков, которые они с Розамундой успели объехать за последние месяцы. Людей, которых они успели накормить и обогреть. Воинов, которых успели вылечить и вернуть в строй. Служительницы ордена дарили им всем столь необходимую в эти тёмные времена надежду.

…

Короткие мгновенья покоя принцесса коротала в компании лучшей подруги или хорошей книги, выбирая для этого тихое место, где её мало кто побеспокоит. Вот и сегодня Мирцелла листала страницы под сенью старого дуба. Никто не удивится, увидев слугу Старых богов около одной из их святынь, а значит и беспокоить со своими вопросами не будет.

— Хорошая книга? — раздался голос Мии.

На лице лидера обоза отражалась накопленная за последние дни усталость вперемешку со спокойствием или даже умиротворённостью. Возможно, так действовало на неё это место.

— Один из чёрных братьев позволил взять её из библиотеки, — пояснила Мирцелла. — Сэмвел. Добрый юноша, мы виделись при дворе когда-то давно. Когда оба были детьми своих отцов. Мы снова выдвигаемся?

— Нет, — покачала головой Стоун. — Король Эдрик спрашивал, как у тебя дела. Просил лично тебя навестить и проверить.

— Беспокоится, не плету ли я интриги вокруг его власти, — заключила блондинка.

— Нет, — ответила Мия, на миг замолчав. Девушка подбирала слова. — Он беспокоится о сестре, и это беспокойство кажется мне вполне искренним.

— Его сестра ты, а не я, — в тоне бывшей принцессы сквозила грусть и печаль. Если бы она могла обратить время вспять, если бы она могла вернуть всё как было, пусть даже ценой жизни Джоффри и ненависти матери.

— Наш отец искренне любил тебя. Любил и считал своей дочерью. Задолго до того, как вспомнил обо мне. Да и времени с тобой он провёл куда больше.

— Мне жаль, — искренне извинилась девушка.

— Мы хотели ненавидеть тебя за это. Мы с Эдриком. Пытались ненавидеть, но не могли. Старик бы этого не одобрил.

— Нет, — не согласилась Мирцелла. — Узнай правду, он насадил бы мою голову на пику.

— Возможно. Но этого мы уже не узнаем. Так что давай старик останется таким, каким мы его помнили, — Мия присела рядом. — Так о чём книга?

— Старая сказка о последнем герое.

— Положившем конец Долгой Ночи? — уточнила Мия, Мирцелла кивнула. — Бесси рассказывала мне её в детстве. — Улыбнулась тёплым воспоминаниям бастард.

— Сэм поклонник Кошмарного Волка и считает, что последний герой он. Ведь тот тоже отправился за Стену, отыскал Детей Леса и заключил с ними союз против Иных.

— Так считают многие в этом войске, — пробормотала Мия, глядя на названную сестру, чьи глаза выражали сомнение. — Но не ты.

— Историй и легенд об этом герое сотни, равно как и его имён. Многие из легенд расходятся. В одной он воскресит всех павших в битве товарищей, в другой призовёт на бой королей древности, в третьей принесёт в жертву возлюбленную ради победы, но все объединяет одно. Огненный меч.

— Сохранивший тепло возлюбленной и никогда не остывавший? — лукаво улыбнулась Мия. Она провела при дворе Рва слишком много времени, чтобы не понимать. — Кажется, я знаю, кого считаешь последним героем лично ты.

— Это… — Мирцелла раскраснелась.

Она всегда находила Р`глорианскую версию легенды несколько грустной и романтичной одновременно. Герою пришлось принести в жертву собственную супругу, чтобы выковать меч, способный одолеть зло и защитить всё живое. Его верная супруга добровольно пошла на закланье, чтобы помочь возлюбленному воплотить свой план в жизнь.

Душа женщины перешла в холодную сталь. Во время сражений та раскалялась, заставляя кровь монстров закипать. Из их пастей начинал валить дым, глаза лопались и вытекали, а тела вспыхивали праведным огнём.

Из всех известных миру мечей лишь Рассвет Дейнов источал свет из лезвия и, по словам Эдрика, не становился холоднее даже в особо суровые северные ночи.

Мрачные мысли наведывались к Мирцелле в эти нелегкие дни. Мысли, которые, как думала девушка, были ей совершенно не свойственны. Девушка лишится соперницы, не предпринимая против той никаких действий, в случае, если легендарным героем окажется Эдрик Дейн. Арья Старк исчезнет с доски, став жертвой пророчества и перестав стоять на пути у принцессы.

Вот только Старк осталась во Рву и в ближайшее время не сможет стать жертвой магического клинка. Что, если этого так и не произойдет? Что, если без жертвы возлюбленной Иных не одолеть? Что, если быть принесённой в жертву — судьба Мирцеллы, а не Арьи?

Отдать жизнь ради любимого? Отдать жизнь, чтобы доказать сопернице, что именно твоя любовь чистая и искренняя, что именно она способна развеять тьму? Пусть даже ценой собственной жизни. Вот только считает ли Мирцеллу своей возлюбленной уже сам Эдрик? Что, если он не согласится принести её в жертву, или ещё хуже, той окажется недостаточно для победы?

— Ну? — из затянувшихся размышлений Мирцеллу вывел нетерпеливый уточняющий вопрос названной сестры.

— Да, это так, — кивнула блондинка. Факт того, что девушка была влюблена в лиловоглазого красавца, был совершенно очевиден, и не для одной только Мии.

— Какой наставник кобель, такого и ученика воспитал, — засмеялась Стоун.

— А что же ты?

— Я?

— Ты кого-то любишь, сестра?

Теперь мрачные мысли посетили и Стоун. Девушка надеялась, что статус сестры короля поможет ей избавиться от статуса слишком рискованной для ухаживания цели, но стало только хуже.

Король Эдрик намекнул вассалам, что не оценит любые попытки посягательств на трон через его сестру, равно как и использование той в придворных интригах. Это помогло отвадить как особо резвых и амбициозных, так и тех, чья заинтересованность могла оказаться искренней.

Те, кто всё же осмелился проявить интерес открыто, как один были больше заинтересованы в родстве Мии с королём и всех сопутствующих этому преимуществах, чем в самой девушке. Сначала Микель, теперь это, Стоун думала, что это какое-то проклятье. Но чем чаще она сталкивалась с недостойными кавалерами, тем лучше на их фоне выглядел один небезызвестный бабник, чьей любовницей она и была.

— Может быть, — загадочно ответила Мия, воспоминания о ночах с Джоном вызвали у неё улыбку. — А может и нет. В любом случае, меня устраивает то, что я имею сейчас.

— Рада за тебя, — прошептала Мирцелла, прильнув к сестре. Мия обняла младшую, закутав ту в плащ, чтобы защитить от холода.

---

Джон аккуратно обошёл щедро усеянный ягодами куст, стараясь не сломать ветви и не сбить с них лишних ягод. Как оказалось, его новые друзья относились к подобным вещам довольно щепетильно.

— Молодец, — похвалила рыцаря сидящая у него на плечах Золотце.

— О, тебя ценят! — весело усмехнулась Вель.

Одичалая шла рядом с мужем, держа в руках любимый чардревный лук. Скорее в силу привычки, чем из-за реальной необходимости. В этом лесу, на территории Детей, не было существа, способного им навредить. Незримой тенью на расстоянии двадцати шагов от них сквозь лесную чащу пробирался Брат, неся на спине ещё двух весело визжащих Детей Леса, которые своей радостью и получаемым от прогулки удовольствием доказывали, что подобное имя им дано не зря.

Ещё двое лесных жителей порхали около Дейнов Заката, помогая своему лидеру проводить тех до нужного места. Они бежали вприпрыжку, потом держась за руки друг с другом или махая ими словно крыльями, иногда они подбегали к Вель или Джону, чтобы взять за руку и отвести тех в сторону, показать красивый цветок, «очень-очень-очень большого ежа» или милых бельчат. Однако ответственный взор Золотца не позволял процессии сильно отклоняться от намеченного курса.

В лесу царили покой и умиротворение. Все его жители, будь те мощными лосями, благородными оленями, грозными, сбившимися в стаи волками или обыкновенными трусливыми зайцами, почтительно расступались, уступая гостям дорогу. Не нападая, как на людей, так и друг на дружку. До этих дней здешнему лесу не приходилось быть столь густонаселённым.

— Почти пришли, — сказала Золотце, указывая маленькой ручкой в нужную сторону.

Наконец Дейны добрались до открытой лесной поляны, посреди которой виднелся замёрзший лесной ручей. Листва деревьев сменила летнюю зелень на осенние кровь и золото. Среди которых алые, похожие формой на человеческие ладони чардревные листья и не выделялись. С высоты птичьего полета отличить одно дерево от другого было почти невозможно. Лишь здесь, на земле, можно было понять, что посреди поляны растет древнее и бесценное белое дерево.

— Вот здесь, — заключила Золотце, слезая с плеч Джона.

— Здесь-здесь, — кивая в такт, согласились с лидером остальные Дети.

— Оно действительно сможет защитить лес? — уточнила Золотце, указывая на свёрток, который из складок плаща доставал Джон.

— Как я и обещал, — кивнул Дейн.

Развернув мешковину, Джон достал из неё пропитавшийся пеплом лагерных пожарищ и кровью железнорождённых стержневой корень, всё, что осталось от одного из спригганов после резни под Златотравьем. Прочный, светящийся изнутри тускло-зелёным цветом корень визуально напоминал нанизанное на толстый стручок деревянное сердце, словно источающее жизнь. Вместе с ним Дейн достал нож и несколько чистых бинтов.

— Они будут почитать и защищать лес, помогут поддерживать в нём баланс и отгонят любого, кто попытается навредить ему и его обитателям. Всё это они будут делать не жалея собственной жизни, но чем дальше будет от них поляна, тем слабее они окажутся.

— Слишком слабыми они будут уже не в наших землях, — отметила Золотце.

— Верно, — согласился Джон. — Они позаботятся, о лесе, а вы позаботитесь о том, чтобы от их рук не пострадали невинные.

Прививка корня к чардреву заняла у Джона около двадцати минут. Не прошло и пяти, как старое дерево начало оживать. На поляне стало заметно теплее, даже ручей рядом начал медленно оттаивать.

— Ну вот и всё, — заключил Джон, вытирая грязные руки.

— До темноты ещё очень долго, — томно прошептала Вель ему на ушко.

— А до Чёрного Замка и его забот далеко, — согласился с женой Джон, положив руки ей на талию и находя её уста своими.

— Они собрались возлечь под взором предков! — восторженно крикнул один из Детей.

— Прямо как в древности! — вторил ему другой.

— Можно посмотреть? — спросил третий.

— Нет! — Разочарованно рявкнула на них Вель, те понуро наклонили головы, опустив уши.

Редкий момент покоя вдали от забот оказался упущен. Чему расстроилась не только одичалая. Без всяких сомнений, сексуальная жизнь Дейнов Заката была богата и разнообразна. Вель не была против попрактиковать что-то, что другие девушки сочли бы непристойным и неподобающим. Трахаться, когда на тебя смотрят, далеко не самая извращенная из их практик, она бы не пошатнула намерение северян насладиться редким моментом друг с другом. Но не тогда, когда каждый из потенциальных зрителей выглядит как десятилетний ребёнок.

---

Инистые Врата

Некогда Ночной Дозор соорудил два десятка замков для защиты Стены. Когда Джиор Мормонт только облачился в чёрное, орден мог использовать лишь три из них, ныне, когда Старый Медведь стоял во главе ордена второй десяток лет, все твердыни были восстановлены, заселены, укреплены выше прежнего и готовы к битве за Царство Людей.

Джейме Ланнистера и его людей Мормонт направил именно сюда, на тот участок Стены, который предстояло удерживать солдатам Запада. Врата замка распахнулись, пропуская внутрь прибывшее пополнение, которому гарнизон не придал особого внимания. Одним подкреплением больше, одним меньше, они, как телеги обоза, и так прибывают по несколько раз на дню.

Пришпорив коня, Джейме спешился и направился в солярий командующего крепостью. Звук взбирающихся вверх по лестнице солдатских сапог резонировал с ударами молота по наковальне. Замковые кузницы работали круглосуточно. Поднявшись на нужный этаж, рыцарь постучал в дверь.

— Да?

— Сир Джейме Ланнистер. Я и мои люди прибыли в ваше распоряжение, — доложил рыцарь, положив на стол командующего письмо с приказом.

Тот сидел в нескольких метрах от стола, повернувшись к камину, в котором мерно потрескивали дрова. Ланнистер мог хорошо разглядеть лишь его широкую спину, но ясно видел, что тот был высок и стар. Седые волосы обрамляли лысеющую голову.

— Старый Медведь отправляет калеку сражаться на передовой?

— Я всё ещё неплохой всадник, — пожал плечами Джейме.

— Знаю, — ответил командующий, вставая с кресла. — Всегда им был.

Ответ Джейме оборвался на полуслове, стоило тому только понять, кто именно стоит перед ним. Он ожидал увидеть матёрого северянина, выслужившегося за годы просторца, да даже вождя одичалых, но уж никак не собственного отца, которого с трудом узнал.

На Тайвине не было привычных роскошных, покрытых эмалью доспехов, огромного алого плаща и шлема, украшенного рычащим львом. Лишь самая обыкновенная кольчуга да варёная кожа с чёрным плащом дозорного поверх. Видеть родителя не облачённым в алое и золотое Джейме казалось чем-то совершенно диким, даже противоестественным.

Единственной напоминающей о былом вещью была выполненная в форме львиной головы золотая застежка плаща. Внешний вид бывшего Хранителя Запада поубавил величественности и властности. Чёрное шло Тайвину, теперь он выглядел пусть и старым, но опытным и мудрым воином, всё ещё способным держать в руках меч и отбирать жизни недругов. На смену амплуа грозного полководца пришло ветеранское. Ланнистер всё ещё внушал.

— Кто, как не я, сможет держать в узде и командовать высокомерными западными лордами, — пояснил Ланнистер, глядя на удивлённого сына, чей рот открылся, брови поползли вверх.

— Ты… ты быстро продвинулся по службе, — наконец произнёс Ланнистер.

— А вы с сестрой быстро проебали всё, чего я столько лет добивался, — ответил Старый Лев, но уже без упрёка в голове. Сорок лет он наставлял своих детей, сорок лет от этого не было никакого толка. Тайвин устал. — Алисанна снова беременна? — Уточнил он.

— Алисанна? — Джейме не совсем понял, при чём тут его благоверная.

— Пожалуйста, скажи, что ты позволяешь себе рисковать жизнью потому, что вот-вот обзаведёшься сыном.

— Как я и говорил, я всё ещё неплохой всадник, — пожал плечами Джейме. — Я нужен здесь, ведь, если мы проиграем, будет уже не важно, обзавёлся я сыном или же нет.

— Присядь, — вздохнув, попросил Тайвин. Джейме всё ещё вел себя как легкомысленный дурак, но был совершенно прав.

Ланнистеры уселись за стол, Тайвин разлил по кубкам немного вина, но ни один из них к ним так и не притронулся. В солярии повисла тяготившая обоих тишина, Джейме предпочёл бы её развеять. Чем угодно, даже очередной отцовской отповедью, про важность семьи… или новой, про то, что ебать сестру — плохо. На этот случай Джейме даже заготовил остроумный ответ, мол, кому как не Тайвину знать об этом.

Однако они молчали. Раны прожитых лет и пережитых утрат делали больно им обоим, и в дни, когда судьба мира висит на волоске, лучше заняться чем угодно вместо того, чтобы тормошить их.

— Как поживает твой брат? — наконец спросил Тайвин.

— Разве он не пишет тебе?

— Пишет, — кивнул Старый Лев. — Много и постоянно. Словно боится, что я здесь замёрзну до смерти и ему будет некого мучить своими скучными новостями, а мне некого нянчить своими советами.

— Зато он к ним прислушивается.

— Зато он к ним прислушивается, — подтвердил Тайвин.

— Так зачем расспрашивать меня?

— Хочу послушать, чем он делится только с тобой.

— Скучные вещи, — отмахнулся Джейме. — В основном про то, какое слово выучил Герион и как хорошо они с Джоанной играют.

— Расскажи, — попросил Тайвин.

Брови Ланнистера снова поползли вверх.

— Что ж… — начал Джейме. Возможно, хотя бы последние часы жизни Ланнистеры проведут как настоящая семья.

---

Каирн Душ

Дюрневир провёл в этом месте бесчисленные годы, обречённый служить Идеальным Повелителям. Могущественнейший из дова был приговорён к вечному существованию, вечному служению, вечному рабству.

Покинуть сей план можно было лишь в случае призыва извне. По этому закону жили все обитающие в нём души, им же подчинялся и некогда могущественнейший из существ. Было время, когда Дюрневир называл Тамриэль своим домом, ныне им ему приходился Каирн.

Жуткое тёмное место, где никогда не светит солнце. Небо которого всегда затянуто грозовыми облаками, а редкие вспышки света дарят лишь мелькающие вдалеке молнии да остаточные следы магии от камней душ, порталов или тех вещей, которые неосознанно перенесли сюда вечные рабы этого плана. Земля здесь мертва и скупа на растительность, небольшие сухие деревья и кустарники встречаются здесь куда реже, чем базальтовые руины.

Дюрневир был этому месту под стать и своим исчезновением грозил сделать его ещё более бедным и скучным. Голову исполинского дракона украшали четыре больших, загнутых вперёд рога, по два с каждой стороны. Уже это выделяло его среди остальных дова. Что уж говорить о редком тёмно-зеленом оттенке чешуи, вызванном не столько природной пигментацией, сколько разложением неживого тела. Отслаивающаяся кожа, гниющая чешуя, зияющие дырами мембраны крыльев. Дракон умирал на глазах, казалось, даже от собственной скуки, но заключённый договор не давал жизни покинуть его могучее тело, а силы дова, в свою очередь, оказывалось недостаточно, чтобы залечить нанесённые этим местом раны.

Время, проведённое здесь, оставило на Дюрневире неизгладимый след. Запертый между жизнью и смертью, дракон был обречён вечно существовать в этом облике. Каирн Душ стал частью дракона. Дракон стал частью Каирна.

— Я не говорю, что он должен воплощать мою физическую форму постоянно, — ворчал дова, повернув голову на бок и лениво глядя на своего молчаливого собеседника.

Арвак лишь продолжал щипать стручки душ, не проявляя к дракону и тени интереса.

— Согласись, тогда я был бы подобен какой-то жалкой собачонке, ожидающей хозяина, — фыркнул дракон.

Демонический конь, раздробив копытом кость, отбросил ту в сторону, чтобы добраться до пробивающихся из сухой земли стручков.

— Но мне откровенно непонятно, почему для преодоления огромных расстояний он выбрал лошадь, а не своего брата, который мог бы сделать это быстрее.

Арвак отвлёкся от своего занятия и повернул голову к Дюрневиру, словно это было нужно, чтобы взглянуть на того.

— Кванарин наверняка не хотел отвлекать своего старого друга от очень важных дел, — саркастично отметил Дюрневир. — Я ведь не успел познакомиться с каждой из обитающих здесь душ, пересчитать тени и дать имя каждому базальтовому кирпичу. У меня на всё это есть всего лишь вечность.

Арвак делано фыркнул, словно старый вояка, реагирующий на нытьё обиженного новобранца. После чего снова вернулся к своим важным делам.

— Знаю-знаю. Такой союзник ему сейчас ни к чему, — заключил дракон, отворачиваясь в сторону и прикрывая крылом морду. В это время молнии в Каирне мелькали чаще, чем невероятно раздражали привыкшего ко тьме дракона.

Дракон затих, закончив с трапезой, в результате которой не набрал и грамма веса, затих и Арвак. Даже тени перестали скрежетать костями, а души кричать в агонии. Каирн затих, на секунду став самым умиротворённым в Нирне планом. Но это заняло лишь одно длящееся вечность мгновение.

— Dur!

Содрогнулась сухая земля, вернув этому плану звуки. Затрещали падающие с деревьев ветки, заскрежетали костями тени, вновь закричали в агонии души.

— Neh!

Обрушившись, упала на землю казавшаяся монолитной башня, блеснули в тёмном небе тысячи молний, освещая округу подобно солнцу.

— Viir!

Развеялись тучи, разверзлось украшенное фиолетовой дырой между планами небо.

— А это уже интересно, — заключил Дюрневир, расправляя зияющие дырами крылья. — Кажется, передо мной опять открыты небеса.

Взмахнув крыльями, дракон взмыл ввысь с такой лёгкостью, будто их изорванные мембраны совершенно не мешали полёту. Разверзшееся небо Планетоса в этот момент украсила такая же зияющая дыра, как и в Каирне.

---

Они шли молча. В рядах самого многочисленного в мире войска не было слышно ни песен, ни офицерских приказов, ни криков, ни ругани. Ничего, ведь во всём этом и не было необходимости, равно как и в боевых барабанах со знамёнах. Это всё придуманные жалкими смертными глупости. А вот они… они ступали тихо и неторопливо, подобно самой смерти. Лишь хруст снега сопровождал их продвижение.

Затрубил рог Ночного Дозора. Один сигнал.

Первым из лесной части вышел авангард. Сотни тысяч иссушенных вихтов, солидная часть которых облезла до граничащего со скелетами состояния. Почти у половины из них не было при себе ни оружия, ни одежды. У четверти не доставало той или иной части тела, начиная от нескольких пальцев или целой кисти и заканчивая целой рукой с солидным куском туловища. А те части тела, что остались при мертвецах, зачастую были вывернуты под неестественными для живого человека углами. «Жалкое зрелище», заявили бы противостоящие им смертные, если бы не видели, как этих тварей много.

Затрубил рог Ночного Дозора. Два сигнала.

Вслед за ними из леса начала выходить нежить, которую можно было назвать пехотой. Относительно свежие вихты, сохранность тел которых гарантировала им невероятную прыть и силу. Ведомые своими падшими предводителями, с чёрными как сама ночь душами, они выстроились в каре и шеренги. Почти все при оружии и броне.

Казалось, под их мерной поступью дрожала земля, но вышедшие вслед за ними великаны быстро развеяли эту иллюзию. Верхом на мертвых мамонтах, облачённые в три-четыре, а то и пять слоёв вареной кожи и шкур. Продвигаясь вперёд, исполинские твари валили деревья, словно те были сорняком под их ногами.

Затрубил рог Ночного Дозора. Три сигнала.

Всадники остановились на опушке, но исполинские стрелки с луками в полтора человеческих роста, продолжили идти вперёд вместе с пехотой.

Наконец из-за деревьев показались и мёртвые животные, начиная от белок с кроликами да заканчивая волками, оленями и чем похуже. Обглоданные полностью или частично, напоминающие обтянутые гнилой кожей скелеты или крайне плохие пугала. Эти шли вперёд смешиваясь с авангардом. Всё ради того, чтобы стать щитом для остальных, приняв на себя основной удар смертных, заставив тех тратить на себя непозволительно огромное количество ресурсов.

Поднялась вьюга, обрушился на Стену дующий с Севера холодный ветер, пробирающий до костей и леденящий душу. Захлопав крыльями, взмыли в небо тысячи птиц. Простирающаяся аж до горизонта мёртвая орда содрогнулась и двинулась вперёд, стоило только её предводителю дать один небрежный, едва уловимый жест ладонью.

— Итак, — поморщился Джиор Мормонт. — Началось.