• Boosty Shared
• Лансаротта

• фанфик
• мини
• лансаротта
• драма
• джен
• гарри поттер
• глава
• таймлайн канона
• дамбигад

Фандом: Гарри Поттер (книги&фильмы).

Персонажи: Северус Снейп, Альбус Дамблдор, Гарри Поттер, Минерва МакГонагалл.

Жанр: AU, драма, OOC.

Размер: мини.

Рейтинг: G.

Категория: джен.

Описание: Настоящие маги испокон веков знают одну истину: кто много плачет по жизни, у того выцветают глаза.

Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Дж.К.Роулинг. Все события являются вымышленными, а совпадения случайными.

Примечания: дамбигад.

Скачать для офлайн-чтения

Мальчишку Северус возненавидел заранее. Ничто хорошего не могло родиться от самовлюблённого, заносчивого и с садистскими замашками Мародёра, который, к тому же, оказался ещё и никчёмным магом и мужем, раз не сумел защитить свою семью. И даже то, что половина в этом ребёнке была от Лили, ситуацию не спасало. Кому, как не зельевару, знать, что кровь — самая непредсказуемая вещь в волшебном мире. Никто и никогда не мог предугадать, как она проявит себя в потомках. Вот и тут — главным оказалось то, что отцом Мальчика-Который-Выжил был Поттер. Альбус, периодически рассказывавший о ребёнке на педсоветах в течение этих десяти лет, неизменно упоминал, что тот становился всё более похожим на Джеймса Поттера. И внешне, и по характеру. Северус, всякий раз слыша о лохматой шевелюре, о круглых очках, однажды появившихся на мальчишеском носу, о сбитых коленках и продранных штанах (наверняка, из-за очередной шалости!), о разбегавшихся при его виде котов какой-то магловской соседки, думал неизменно одно — в нём нет ничего от Лили. Поттеровская порода, развернувшись, задавила в её ребёнке всё остальное, и в девяносто первом году Хогвартс содрогнётся, когда поступать приедет сынок Мародёра с замашками избалованного принца.

«Её сын жив. У него её глаза, такие же точно», — сказал Альбус, когда Северус много лет назад выл раненым зверем в его кабинете, осознав гибель Лили.

В том моменте Северусу этого хватило. Ему, разбитому и уничтоженному, оказалось достаточно такой малости, чтобы ухватиться за неё остатками души и существовать дальше. Не жить — именно существовать, потому что какой смысл в жизни без Лили? Пусть она и стояла по другую сторону баррикад в той войне, пусть и была замужем за придурком, который и волоса её не стоил, — Северус тешил себя надеждой, что когда-нибудь (когда лорд победит или когда её идиота просто-напросто убьют) они будут вместе. Лили поймёт, что Поттер — никудышный волшебник, муж и вояка, когда ей придётся влачить с ним нищенское существование в какой-нибудь лачуге на задворках страны. Ну, кого она выберет? Некогда блистательного Поттера, от достоинств которого к этому моменту не останется ничего, или Северуса — молодого, известного, богатого и не последнего человека при правителе магической Англии? Надежды и мечты оборвались с её смертью. Это уже спустя годы Северус понял: да никогда бы Лили его не выбрала. Даже если бы ходила в рубище и в кандалах, жила впроголодь и спала раз в три дня, а Северус предоставил бы ей королевские покои и статус принцессы, — нет. Лили дорог был её глупый и бестолковый олень, дорог сын от него, унаследовавший наверняка все его ужасные черты. За этого ребёнка Лили предпочла отдать свою жизнь, хотя лорд обещал не убивать её и должен был предложить ей отойти, он обещал!.. Но Северус опоздал в ту ночь и уже никогда не узнает, как всё случилось на самом деле, почему Лили осталась жить в собственном сыне, в котором от неё имелись, по уверениям Альбуса, лишь глаза.

Десять лет изъедая себя той виной, словами Альбуса и его же жалкими подачками-напоминаниями о Лили, Северус знал: ему не придётся играть ненависть к этому ребёнку. По задумке Альбуса тот должен был увериться, что слизеринцы — зло, чтобы потом, когда вернётся Тёмный лорд и родители этих детей встанут снова под его знамёна, у Мальчика-Который-Выжил не оказалось случайно друзей со змеиного факультета, из-за которых он не сможет выполнить свой долг. Чтобы, не дай Мерлин, не появились у слизеринцев и повелителя сочувствующие, чтобы Северус сохранил свою легенду как преданного Тёмному лорду Пожирателя и сумел шпионить за ним, приведя к окончательной гибели. На самого себя Северусу давно уже было плевать, с того самого момента, как он поднял на руки безжизненное тело Лили рядом с кроваткой, в которой надрывался годовалый малыш. Её глаза тогда закрылись навсегда, и то, что Северус до сих пор не наложил на себя руки, а следовал данному в порыве отчаяния слову (которое, не подкреплённое магией, ни к чему его не обязывало), было лишь из-за желания самому увидеть, что частичка Лили всё же жива в её ребёнке. Что он, пусть такой же взбалмошный, вспыльчивый, как и его папаша, хвастун, позёр и избалован донельзя, но… улыбался, как Лили, — так, что в зелёных, цвета травы, глазах загорались искры. Злился, как она. Плакал, как она же… Вот что держало его в живых. Иначе… зачем же тогда он существовал? Уж лучше бы сразу умер, искупая вину за то, что погубил её собственными руками.

— И я напоминаю, дорогие коллеги, что первого сентября в школу прибудет и Гарри Поттер.

Последний летний педсовет ровно за неделю до начала учебного года Альбус решил закончить уже набившими оскомину словами. Заскучавшие и порядком уставшие преподаватели разом оживились и заулыбались, даже те, кто не вёл никаких предметов у первокурсников. Ещё бы! Национальный герой, Мальчик-Который-Выжил! Все его ждали, мечтали с ним познакомиться. Ладно, ученики — у них мозгов не было, так что они вполне могли поддаться безумию под названием «Гарри Поттер поступает в Хогвартс». Коллеги же… Северус не мог определить, что взбрело им в головы; ему бы со своими чувствами справиться, что были настолько же противоречивы, как Слизерин и Гриффиндор. Он и хотел бы заглянуть в глаза мальчишке, увидев что-то похожее на Лили, и боялся этого момента, желал оттянуть его на подольше. Потому что…

— И какой он, Альбус?

— О, — в ответ на вопрос своей заместительницы Альбус по-отечески усмехнулся, — вылитый отец. Тот же характер, тот же юношеский задор, тот же пыл!

Минерва, совершенно не стесняясь, смахнула слезу. Джеймс Поттер и Лили были её любимыми учениками. Северус уже после, придя в Хогвартс преподавать, выживая в этом замке, заменившим ему Азкабан, узнал, что она вместе с Альбусом присутствовала на свадьбе и поздравляла молодых. И горевала из-за их гибели немало, как если бы потеряла родных детей. И вот — Гарри Поттер, их сын. Ей, получается, почти что внук. Неудивительно, что старая кошка так расчувствовалась.

— Внешне — копия отца, — продолжил Альбус, — а глаза — как у матери. Да… как причудливо проявляется кровь. Маглы называют её генами, вы слышали? Удивительная теория. И, говорят, не ошибается. Что-то из высшей арифмантики, с вероятностями.

С вероятностями. Северус скривил губу. Он знал, о чём шла речь, в отличие от большинства своих коллег. Зельевары с континента успешно использовали последние достижения магловской науки при варке зелий, и генетика была для них не нова. Проклятая наука. Она могла объяснить, почему из всех черт Лили её сын унаследовал лишь одну. Была ли в этом ещё кара для него за предательство? Северус не роптал, нет. Однако, Мерлина ради, почему Лили — яркая, огненная, настоящая, — не заслуживала того, чтобы от неё на земле осталось что-то большее, чем просто цвет глаз? Есть ли вообще какая-то справедливость в мире, или это все выдумки для глупых магов, выдумки, в которые Северус поверил, вступая в ряды Пожирателей смерти, и от отчаяния верил и сейчас? Ведь из них двоих — Джеймса Поттера и Лили Эванс — именно Лили должна была продолжиться в своём ребёнке. Она, а не глупый Мародёр! Почему же получилось наоборот?

Профессора уходили с собрания, повеселев, воодушевлёнными. Альбус рассказал им о мальчике что-то ещё, что-то, во что Северус из чувства самосохранения не вслушивался. Он же задержался, следуя просьбе директора, хотя, право слово, в этом не было никакой необходимости. Требования Альбуса он и так знал и нарушать их не собирался.

— Северус, я надеюсь, ты помнишь о нашем уговоре? Мальчик не должен ни на минуту задуматься, что воспитанники Слизерина и их декан не представляют для него угрозы. Это очень важно.

Пускай. Северуса давно уже не волновало, какую цель Альбус этим преследовал. Все аргументы он выучил наизусть и больше не следил за их логичностью и связностью. Чего тот добивался — пусть с этим разбирается кто-то другой, вон, сам Поттер, например, когда повзрослеет. У Северуса руки и так были связаны необходимостью помочь мальчишке выжить. Даже жгучая потребность отомстить повелителю, в конце концов, была погребена в его загнивающей душе под слоем плесени. Месть не вернёт Лили. Да и не получится отомстить, кто — Северус, жалкий полукровка, и кто — Тёмный лорд! Единственное, что он мог ещё сделать, — это присматривать за ребёнком подруги, тайно, разумеется. Да Северус скорее швырнёт обвинения лорду в лицо, чем публично начнёт опекать избалованного сынка не менее избалованного Поттера!

— Не беспокойтесь, Альбус. Я помню.

Он не стал произносить этого вслух, но про себя знал: он не будет притворяться, изображая ненависть к мальчишке. Северус Снейп искренне, горячо, всеми остатками своей души и всем своим зачерствевшим сердцем ненавидел Гарри Поттера — за то, что от Лили в нём были лишь её глаза.

Неделя пролетела слишком быстро. Северус готов был от отчаяния на стены лезть, даже проникнуть в Министерство, в Отдел тайн, где по слухам хранились последние из хроноворотов. Всё, что угодно, лишь бы отложить момент встречи с лохматым недоразумением, маленькой копией проклятого Джеймса Поттера, которая под присмотром благоволившего ему Альбуса (или кого там старик нашёл, чтобы растить ребёнка?) наверняка выросла уверенной в собственной исключительности, не знающей правил и слова «нет». Но когда жизнь была хотя бы на чуть-чуть милостива к Северусу? Его благо, кажется, никогда её не интересовало. Семь дней прошло в судорожных хлопотах и подготовке к приезду учеников, и вот уже непонятно как — вечер первого сентября, и Северус занял место за преподавательским столом в наполненном учениками Большом зале, а Минерва вот-вот должна была привести первокурсников на распределение.

Всеобщее воодушевление душило даже хуже, чем дементоры в Азкабане. Северус и прежде не понимал радости коллег и учеников в этот день. Для него Хогвартс был повинностью, кабалой вот уже десять лет как… а во времена учёбы — камерой пыток и островом несбывшихся надежд, но никак не домом. Сегодня же все и вовсе сходили с ума, потому что ожидался сам Гарри Поттер, Мерлин, помоги! Северус пытался найти в себе хоть каплю той же радости, однако нет, он весь состоял из чёрной злости и прожигающего до нутра бешенства. Пройдёт ещё несколько минут, и в зал войдёт новый Поттер. Сын Лили с лицом её супруга, его же характером, поведением, замашками, короной на голове… Распределится он в Гриффиндор, в этом не было и сомнений. Все упоминания Альбуса об этом ребёнке, так или иначе сводившиеся к наследственности, явственно на это намекали. И… жизнь не превратится в ад, она таковой давно уже была, просто не на что будет надеяться, наверное, окончательно. Северус — взрослый маг, менталист, державший в ежовых рукавицах полсотни студентов разной степени испорченности, — ничего не мог поделать с собой. Желал только оказаться не здесь, не видеть того, кого обязан увидеть, потому что на целом свете лишь один-единственный человек был виновен в том, что от Лили Эванс не осталось ничего, кроме цвета её глаз, — он, Северус Снейп.

Наконец ввели первокурсников. Толпа зашуганной малышни держалась особняком, похожая на сбившихся в кучу пингвинят, готовых отбиваться от хищников. Северус не знал, почему вдруг ему на ум пришло такое сравнение. Он никогда не питал любви к магловским флоре и фауне. Новички жались друг к другу в волнении и страхе, как и в любой другой год до этого, будто не было среди них мелкого Поттера, который, как и его папаша в своё время, наверняка уже в поезде начал сколачивать свою банду. На мгновение Северус даже позволил себе слабость: подумал, что что-то изменилось, и Поттер всё же не будет учиться в Хогвартсе, — но по лицу Минервы понял, что этому не бывать. Старая драная кошка просто сияла; может, кто-то посторонний и не заметил бы разницы с её обычным настроением, но Северус отчётливо видел, что она была почти что счастлива. Мальчишка здесь.

Церемония распределения тянулась своим чередом. Минерва всегда проводила её излишне официозно, медленно и чётко объявляя фамилии первокурсников, пока все прочие студенты изнывали от голода и усталости. Северус сходил с ума вместе с ними. Фамилия Поттера находилась ближе к концу списка, и в первый раз за свою карьеру Северус не следил за распределением, не считал, сколько учеников попало на его факультет. Где-то среди них обязательно должен быть младший Малфой, чей отец отчего-то считал, что Северус будет подтирать нос его сынку (такому же избалованному, как и младший Поттер). Свита Малфоя, куда же без неё, и наверняка ещё несколько человек тоже присоединятся к Слизерину. Северуса они не интересовали. С каждым разом, когда очередной счастливый ребёнок соскакивал с табурета, оставляя на нём Шляпу, и нёсся к столу своего нового факультета, Северус с ужасом понимал — очередь Поттера стала на шаг ближе. Скоро им предстоит увидеться. Лицом к лицу.

— Поттер, Гарри!

Примолкший на одно мгновение зал тут же благоговейно зашушукался.

— Поттер? Она сказала «Поттер»?

— Вы слышали?

От изрядно поредевший группы новеньких отделился ученик, и сердце Северуса едва не остановилось. Торчащие во все стороны пряди волос, как будто и не подозревающие о существовании расчёски, донельзя знакомые круглые очки, которые Северус столько раз ломал своему сопернику… Он не выдержал, опустил глаза на преподавательский стол, но облик мелкого Поттера успел отпечататься в подсознании. Альбус прав, в этом ребёнке не было ничего от Лили, ни капельки совершенно, глаза прятались за стёклами дурацких очков, а те и бликовали из-за множества свечей. Северус чувствовал себя обманутым. Вновь, как во времена войны Пожирателей с Орденом, когда сначала повелитель раздавал обещания направо и налево, а затем и Альбус дал слово, которое заведомо не собирался сдерживать. В душе — Северус думал, от неё ничего не осталось, так, жалкие ошмётки, — разгорался гнев. Чёрный, как и вся его жизнь, жаркий, как пламя горелки под котлом, и кипящий, как само зелье. В этом ребёнке не было ничего от Лили! Всё, всё задавил, уничтожил этот Поттер, который даже и после смерти не оставлял Северуса в покое, не желал уходить в небытие и упокаиваться за Гранью. Будь он проклят! Будь прокляты Альбус и лорд, которые довели до того, что Лили умерла, спасая этого… этого…

Нельзя возненавидеть кого-то ещё больше, если уже ненавидишь его от всей души. Можно. Это чувство переплавило в себя остальные, подчинило целиком и полностью. Северус искренне ненавидел мальчишку, сильнее, чем Мародёров, Альбуса и лорда, вместе взятых. О чём он думал? Что Гарри Поттер будет иметь хоть что-то от Лили, если он, в первую очередь, — сын Поттера?!

Если бы не железное правило, что преподаватели находятся на праздничном пиру до самого его конца, Северус бы покинул зал. Он уже знал, что сделает жизнь этого ребёнка невыносимой в Хогвартсе, как в своё время Поттер-старший делал невыносимой его жизнь. Он ведь слизеринец, да? По определению гадкий, никчёмный, отвратительный человек, ублюдок и мерзавец. Впервые в жизни Северус не испытывал ни малейшего желания доказывать обратное. Все эти десять лет были обманом. Лили умерла окончательно и бесповоротно в том проклятом холодном октябре, а глаза — что глаза? Глупости, магловские сказки, понравившиеся Альбусу, почему он и рассказывал всем, что якобы глаза — это зеркало души. У Лили — да, но сын Поттера исключением не станет. Маги по-другому верили в силу цвета глаз, и мальчишка оправдывал древнее поверье. Где бы он ни жил, ему жилось там вольготно и привольно.

К первому занятию у первокурсников Гриффиндора (порождение ублюдочного Поттера ожидаемо поступило на Гриффиндор, под крылышко МакГонагалл) Северус вопреки просьбе Альбуса не готовился. Его уровень знаний позволял растоптать любого первокурсника первым же попавшимся вопросом. А Поттера он… Иностранные зельевары щеголяли новомодной фразой «распылить на атомы». Северус предпочитал более классическое «растворит без осадка». В любом случае по-другому он не мог поступить, иного не принимали остатки его души. То чувство ожидания, что склеивало их последние десять лет, первого сентября обратилось в ничто и более Северуса не сдерживало. Он был даже рад отдаться всецело своей ненависти и всласть поглумиться. Да, над ребёнком. Да, на какую-то часть сыном Лили. Но, в первую очередь, над сыном Поттера, мордредова Поттера, который отнял у Северуса спокойную жизнь и учёбу в Хогвартсе, подтолкнул его в ряды Пожирателей, забрал Лили и не защитил её! До самого Поттера было уже не добраться, однако его отпрыск ответит за всё.

В кабинет зельеварения первокурсники заходили, ёжась. Из года в год эта тенденция неосознанно повторялась. Северус не желал вникать, было ли дело в холоде подземелий или страхе перед преподавателем, о характере которого учеников уже просветили старшие товарищи. Слизеринцы стандартно приветствовали его, склоняя головы, но Северус, изменив себе, не смотрел на подопечных. Он ждал появления Поттера. Сквозь броню из ненависти и злобы, из которых Северус, казалось, состоял почти полностью, просачивался страх. Теперь он боялся посмотреть в лицо наглого, самоуверенного мальчишки (иные на Гриффиндор не попадали), поймать его взгляд и… понять, что глазами Лили, которыми Северус втайне от подруги всегда любовался, на него будет смотреть совсем другой человек. Тот, кстати, просочился в класс довольно тихо. Подучили свои, небось, но это только по первости. Северус уверен был, что через неделю максимум этот нахал будет вести себя на уроках так же, как и его папаша, а все преподаватели будут ему рукоплескать под руководством Минервы. Сопровождал Поттера рыжий мальчик, очередной Уизли. Всё верно, свиту нужно набирать с первых дней, негоже национальному герою ходить по школе без почитателей. На фоне рыжего оруженосца, долговязого и нескладного, Поттер казался задохликом, и Северус при виде этой картины не сдержал злой усмешки. Первый парень Хогвартса Джеймс Поттер, на самом деле, жутко комплексовал из-за роста; Северус не единственный насмехался над ним из-за этого. Мальчишка, стало быть, унаследовал от своего родителя всё, в том числе и такой недостаток. Замечательно!

До удара колокола, объявлявшего начало урока, Северус едва дотерпел. Свою традиционную речь, призванную показать невоспитанным дебилам, что они пришли не просто тупо размахивать палочками и кричать невпопад заклинания, он сократил раза в два, а то и больше. Всё равно что от полной её версии, что от короткой, стадо баранов, по недоразумению называвшееся учениками, не становилось умнее.

— Поттер! — повысил он голос, и наглец, осмелившийся не слушать, а тупо возить пером по пергаменту, вздрогнул. — Что будет, если я смешаю корень асфоделя с настойкой полыни?

Для пущего эффекта Северус даже отошёл от кафедры, приблизился к мальчишке и навис прямо над ним. Поттер из чистого бахвальства и упрямства, которые у него в крови, занял парту в первом ряду. Ничего, Северусу это только на руку!.. Руки, кстати, у Поттера… странные. В ожидании ответа Северус вперил взгляд в мальчишку, но тот не торопился поднимать глаза и смотреть на преподавателя, что вообще-то являлось верхом неуважения, и за что можно было снять пять баллов, но с Поттера Северус вычтет все десять. Заслужил! Только, мстительно перекатывая на языке уже готовые сорваться слова наказания, он всё равно никак не мог взять в толк ту странность. У Поттера были невероятно тонкие и почти прозрачные кисти рук; запястья по сравнению с широкими рукавами мантии казались тонкими и хрупкими. Они бы не пережили и одного удара линейкой, которые, кажется, до сих пор практиковались в магловских школах. Такая бледность кожи, что в некоторых местах были без труда различимы вены, — отнюдь не признак здоровья. Продолжая вглядываться в мальчишку, Северус с удивлением осознал, что перо, которое тот нервно вертел в пальцах, — не новое. Оперение, особенно на макушке, слиплось и торчало неприятными пучками ворсинок. Да и точили его явно не один раз, оно уже отжило свой век. Северус знал это, потому что сам в юности покупал писчие перья в лавке старьёвщика. Но почему у Поттера такое? Мальчишка богат, его папаша в Хогвартсе очень любил хвастать семейным имуществом и достатком. Не могли же все богатства Поттеров кануть в лету во время той войны!

— Я долго буду ждать ответа, Пот…

Не договорил Северус, потому что мальчишка наконец соизволил поднять голову от пергамента. Мерлин, у него и на лице-то кожа тонкая, как рисовая бумага. Черты вроде и поттеровские, что вкупе с неряшливой причёской и фамильными, видать, очками должны были сделать его вылитым папашей, но что-то было не то.

— Я не знаю, сэр, — прошелестел вполголоса ребёнок, однако Северус не услышал обращённых к нему слов.

Его приковали к себе глаза мальчишки. Будучи всё ещё за стеклами очков, они уже не прятались за бликами, так что рассмотреть их Северус смог. Поттер действительно унаследовал глаза Лили, вот только…

У неё цвет радужки был ярким, как свежая трава под лучами слепящего солнца, для которой художник не пожалел красок. У Лили глаза всегда горели колдовским огнём, когда она радовалась или сердилась, и затуманивалась в редкие моменты слёз. Они манили Северуса столько, сколько он себя помнил, привязали к Лили, к памяти о ней, ведь твердил же Альбус бесконечно, что это — единственное, что осталось от его подруги детства, его любимой женщины. Увидев мальчишку в первый раз на пиру, Северус не различил их, а потом больше и не стал пытаться. Всё затмил собой облик Поттера, молодого Мародёра Джеймса Поттера, будто вернувшегося из мёртвых. Сейчас же Северус смотрел на Гарри и понимал, что да, глаза у него были насыщенно-зелёными, как у Лили… когда-то. Когда-то были! А сейчас они выцвели и вылиняли, будто много раз стиранная мантия, так что маглу могло показаться, что они серые, но Северус видел разницу. Она была огромна.

Волшебники испокон веков знали, что если в жизни много плакать, глаза потеряют цвет. Для кого-то это — самое глупое что ни на есть проявление магии, для кого-то — её непреложный закон, но какие бы бумажки ни плодило дурацкое Министерство, какие бы лидеры не приходили к власти, это оставалось неизменным. Потому-то, наверное, многие завидовали древним чистокровным семействам: у тех глаза всегда сияли ярким, живым цветом. Им нечего было грустить. Это Северус десять лет назад выплакал столько слёз, что его собственные глаза из карих, почти чёрных, превратились в грязно-серые, и над ним за спиной смеялись собственные студенты. А Нарцисса Малфой, когда её муж после падения лорда угодил под суд, похоже, не проронила и слезинки, как и жёны других Пожирателей, хотя для них весь мир перевернулся с ног на голову в то время. Однако то ли они оказались сильнее обстоятельств, то ли пользовались чарами иллюзии, делая вид, что их жизнь по-прежнему прекрасна. Один Северус, будто настоящий гриффиндорец, а не слизеринец, носил на лице свидетельство того, сколько боли пережил. Он и… маленький Поттер?

Северус не мог понять. Что-то не складывалось! У мальчишки не могло быть таких глаз, он ведь сладко жил в том месте, куда его спрятал Альбус, он, герой магического мира, который наверняка даже и не понимал, что своим появлением на свет обрёк на смерть собственную мать! Поттер не должен был плакать так много…

Но он плакал. И много, часто и долго, совсем отчаялся, раз его радужки превратились… вот в это. Магия не делает такое за один день. Северус почувствовал, как в холодном пока ещё — они же так и не начали варить зелье, — кабинете становится слишком душно, так что рука невольно потянулась расстегнуть сюртук и ослабить ворот рубашки.

— Рецепт на доске, — проскрежетал он, ощущая, что и на ногах еле стоял. Замок из ненависти, выросший на руинах его души, стремительно рушился, грозя похоронить Северуса под обломками. Он ошибался? Всё, что он думал о мальчишке, было неправдой?

Запоздало Северус повернулся к студентам спиной, пряча лицо, чтобы те ненароком не увидели ничего лишнего, и вернулся к своему столу. Медленно, трудно — он, казалось, еле доковылял, настолько тяжёлым было осознание и убийственными — догадки.

— Поттер, отработка после всех уроков.

Зачем Северус это сказал? Он не желал встречаться с мальчишкой после случившегося, вновь убеждаться, что жизнь Мальчика-Который-Выжил была вовсе не столь замечательной, как Альбус утверждать. Однако собственное воображение взбунтовалось вместе с логикой и внимательностью, и вместе они находили всё новые и новые взаимосвязи в увиденном. Бледные, тонкие, даже тощие руки и такие же черты лица — Поттера не кормили, что ли? Так, бывшее в употреблении уже перо, а одежда… Северус на мгновение прикрыл глаза. Мантия большая, возможно, не по размеру, с этими хламидами никогда не угадаешь, но заметно, что ношеная. Из-под неё чуточку виднелся форменный жилет (как будто бы приличный), а брюки… Брюки у Поттера, насколько Северус мог заметить, пока все заходили в класс, были не чёрные, а застиранно-чёрные. Мальчишка бы просто не успел убить школьную форму до такого состояния. Ботинки… про обувь Северус ничего не вспомнил, зато вспомнил другое — те самые очки. Издалека они казались нормальными, зато вблизи становилось видно магловский скотч на переносице. Складывая всё это вместе, выходило, что…

Гнев и ненависть, резко сбавившие обороты всего несколько минут назад, взметнулись как огонь при взрыве. Попытка обуздать их — Северус отрешённо признавал, что вялая и слабая, — провалилась с треском, и он дал волю этим чувствам, придираясь на уроке по делу и без. Его слизеринцам тоже досталось за косорукость и неумение нормально прочесть рецепт с доски, даже Малфой притих и старался не высовываться. Северус вроде и понимал, что вновь, в который раз, эгоистично вымещал на учениках свою злость, но и сопротивляться не мог и не желал. Пусть кто-нибудь прочувствует хотя бы часть той боли, что испытывал он, пусть тоже поймёт, каково это — быть обманутым! Почему Альбус до последнего дня твердил, что у мальчишки — глаза Лили, и ни словом не заикнулся, каковы они на самом деле?! Не знал? Думал, что это неважно? Гарри Поттеру всего одиннадцать лет, он должен был расти принцем магического мира и ни в чём не знать отказа в том самом защищённом и безопасном месте, куда Альбус его поместил! И никак Поттер не должен был приехать в ношеной мантии, в сломанных очках и выглядящий так, словно много лет недоедал, словно его мучали! Чем больше Северус думал об этом, тем больше рождалось вопросов, подливавших масло в огонь всё той же его ненависти, только развернувшейся уже в другую сторону. Почему Альбус лгал? О, увы для него, Северус же не всегда был дураком. С самого первого дня, как пообещал Альбусу сделать всё за спасение Лили, понимал, что тот манипулировал и будет манипулировать его привязанностью к ней. Однако до последнего момента Северусу было настолько плевать на это! До последнего момента! Но не теперь, когда он взглянул на мальчишку и увидел зашуганного, запуганного, забитого ребёнка. Да многие маглорождённые, не знавшие ничего о зельях, и то приходили на урок куда более уверенными, чем герой магического мира, чем… чем сын Поттера. Северус скрежетал зубами с такой силой, что к концу занятия должен был, наверное, остаться совсем без зубов — наружу рвались совсем уж злобные слова, свидетельство его слабости, бессилия, его… самообмана.

— Пошли вон из класса! — рявкнул он, услышав спасительный звук колокола.

Команда была лишней — перепуганных учеников и так вынесло из кабинета всего за несколько секунд. Вещи в сумки они покидали без разбора, как и ингредиенты в котлы во время урока, плевать, главное, что из поля зрения убрался модредов… нет, просто Поттер, один взгляд на которого теперь кидал Северуса в дрожь от ярости.

Оставшись наконец один в кабинете, он устало опустился в собственное кресло и обхватил голову руками. Иначе бы она взорвалась от осознания.

Северус ожидал увидеть маленького Джеймса Поттера. Маленького — только в смысле роста и возраста, а по характеру — точную копию, потому что раз кровь поганого Мародёра перебила почти всё во внешности ребёнка, что могло достаться ему от Лили, то и остальное передавит. Оказалось же, всё наоборот. Память услужливо начала подкидывать моменты церемонии распределения, когда Поттер тушевался не меньше (если не больше) других первокурсников, когда он нервничал… Да сын Поттера, каким его выставлял Альбус, сверкал бы улыбкой и расталкивал всех локтями в очереди к Распределяющей шляпе, а, оказавшись за столом Гриффиндора, стал бы шуметь и веселиться, сколотив вокруг себя большую компанию. Северус в тот «праздничный» вечер достаточно быстро перестал следить за мальчишкой, но, как преподаватель и декан, вынужден был всё же оглядывать ученические столы ради поддержания дисциплины. Он затолкал те воспоминания в самую глубину памяти, а сейчас беспощадно выволакивал на поверхность. Поттер был… тихим. Напуганным. Несмелым. Вроде бы радовался поступлению на факультет львов, улыбался, но одновременно был зажат и растерян. Совсем не то поведение, которое обещал своими рассказами Альбус.

Альбус! Северус судорожно вспоминал все слова старика: про разбитые коленки от лихих игр, про отцовский характер — и понимал, что ни одно из них не было правдой. Не тот характер у Поттера, и не жил он в достатке, чтобы, заигрываясь, рвать одежду! Иначе бы не выцвели его глаза, не смотрели с недетским разочарованием. Альбус лгал, это очевидно. Он, возможно, вообще не видел мальчишку, сплавив кому-нибудь на воспитание, а всем говорил другое. Старый мерзавец! Не сдержал обещания спасти Лили, и ребёнка её тоже… По щекам, обжигая, заскользили слёзы. Северус так яро верил в то, что ему говорили, что возненавидел этого ребёнка. Возненавидел маленькую юную копию Джеймса Поттера, только мальчишка ею не был, от Поттера Гарри досталась лишь обманчивая внешность. На Северуса будто брызнуло ледяным ветром, пронзив его тело тысячами острых ледяных иголочек, с которых потёк яд. Вслед за одним пониманием: что не так-то уж много в Поттере поттеровского, — пришло и другое. Кровь Лили всё-таки жива в мальчишке. Мерлин, Северус ненавидел сына Лили! А теперь ненавидел себя самого…

Все прочие занятия он провёл машинально: за столько лет преподавательства выучил назубок, какие зелья на каком курсе варили в первые дни учебного. Только, в отличие от пары Гриффиндора и Слизерина, уроки эти прошли почти что молча. Северус боялся и лишнего слова произнести, потому что уже сказал, сделал и подумал немало. И всё неправильно. Альбус годами потчевал его и других профессоров сказочкой, как замечательно жилось Гарри Поттеру, каким настоящим гриффиндорцем по духу он является, и годами же Северус исходил ревностью и желчью, презирая и проклиная ребёнка, не интересуясь здоровьем и судьбой сына Поттера. Правда, что мальчик оказался совсем другим, растоптала его. Северус хотел бы видеть Поттера, каким его обещал Альбус, но видел в поношенной одежде, забитого и будто бы никому не нужного, плакавшего так много, что от прекрасных зелёных глаз ничего не осталось… себя? С иной внешностью, но себя? Нет, больше никаких мыслей и догадок, никаких выводов, хватит, Северус уже наломал дров. Гарри Поттер — сын Лили, его единственной подруги, его любимой женщины, которой Северус был недостоин. Правильно Лили предпочла другого. Он был чудовищен, он посмел ненавидеть её дитя. Почему потребовалось увидеть мальчика, понять, как несладко ему жилось, чтобы осознать собственную низость? Северус никогда не отрицал её, просто не представлял всех масштабов. Ему не искупить вину перед Лили и перед её сыном тоже, никогда уже не искупить.

Робкий стук в дверь возвратил его из кошмара в реальность, в класс зелий. В воздухе ещё стояла нестерпимая вонь (у третьекурсников Хаффлпаффа не получилась Морочащая закваска), которую задумавшийся Северус не развеял, но самих студентов не было — убежали, сверкая пятками. С тяжёлым вздохом он зачесал назад волосы, стёр со лба пот, не реагируя на звук. Кого там, Мордред, принесло? Северус никого не желал видеть. Он хотел побыть один и вдоволь изничтожить себя мыслями о том, как, не в силах отомстить за гибель Лили, ещё и её ребёнку готовился отравить жизнь. Нет, не по просьбе Альбуса, а искренне, по своей воле! Всю душу вложил бы в это, не случись озарения. Мерлин, лучше бы Северус не прозревал!

Стук повторился, кто-то приоткрыл дверь, и в последний момент Северус удержал гневный окрик, увидев знакомую вихрастую макушку.

— Что вы здесь делаете, мистер Поттер? — проскрежетал он, едва мальчишка просочился в кабинет.

Тот же нерешительно приблизился, остановился, не дойдя до преподавательского стола нескольких шагов. Правда, Северус всё равно мог рассмотреть его старые стоптанные и явно большие по размеру кроссовки, поношенную и застиранную мантию. Видеть такие подтверждения собственной глупости и лжи Альбуса было слишком, мучительно тяжело. И внезапно Северус — это было как удар под дых, — вновь вспомнил себя. Практически все вещи, что он носил в Хогвартсе, были куплены в лавке старьёвщика.

Мерлин-Мерлин, сын Лили одет, как бродяжка с бедного района Коукворта! Гнев смешался с жалостью, и Северус украдкой потёр сердце, надеясь хоть немного унять боль. Какое там! Только хуже стало. То самое сердце, выжженное ненавистью напрочь, неспособно было на что-то светлое. Оно могло лишь ненавидеть и жаждать уничтожения, и эти свои помыслы Северус со всем отчаянием, со всех сил отправил старику. Тот заслужил. Альбус должен был знать всё о ребёнке Лили, оберегать, защищать и воспитывать, раз уж не сдержал обещания и не спас его мать! Но не сделал ничего из этого!

Северус вдруг почувствовал себя так, словно рухнул в пропасть. Память, видимо, решила добить его окончательно и напомнила: в ту ужасную ночь он один раздавал обещания, а Альбус — нет…

— Вы… вы сказали мне прийти после уроков. На отработку. Сэр?

Голосок у мальчишки — тихий-тихий, робкий, едва слышный. Ни Джеймс Поттер, ни Лили такими не отличались, они оба были яркие и уверенные в себе. Северус вновь стиснул зубы в приступе похожей на цунами ярости. Что должно было случиться в жизни этого пацана, что он превратился в блеклое подобие своих родителей? И его глаза… Поттер определённо боялся строгого преподавателя и стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, но всё же смотрел прямо на Северуса, и его глаза, выплаканные, линялые, будто вынимали сердце из груди, чтобы проткнуть его острым ножом. Зачем Северус вообще назначил эту отработку?! Ещё же на том занятии понял: лучше держаться подальше от мальчишки, если он не хотел сойти с ума от осознания, что десять лет его жизни были пропитаны ложью, что он взрастил в себе ненависть к тому, кто её совершенно не заслуживал, что презирал и проклинал сына Поттера, забыв, что его мать — Лили. Не выдержав, Северус отвёл взгляд в сторону. Было не по-взрослому стыдно. Как будто именно Северус виноват в том, что этому ребёнку за его короткую жизнь пришлось так много и так горько плакать. Но это же не он, а Альбус! Альбус! Северус бы не посмел! Он бы никогда не причинил боль Лили!

Да, не причинил. Северус просто погубил её, передав лорду пророчество, и десять лет игнорировал единственное, что от неё осталось. И ещё смел возмущаться?!

Всё же он рванул воротничок рубашки. Ткань, казалось, душила — в отместку за всё им содеянное.

— Мистер Поттер, когда-то я был другом вашей матери.

Вроде ещё недавно Северус не хотел говорить — особенно самому мальчишке! — что его связывало с Лили, однако эти слова вдруг показались единственно правильными. Он хотел было продолжить, но в горле встал ком: мелкий Поттер, до того пялившийся на него со страхом, подался вперёд.

— Вы заберёте меня от Дурслей, сэр?

Мальчишка спросил это с таким воодушевлением и недоверием одновременно, что Северус впал в ступор.

— Сэр, пожалуйста! — воскликнул тот, сложив руки в молитвенном жесте. — У меня нет родственников-магов, только тётя с дядей, но они меня ненавидят! Они боятся колдовства и всего ненормального! Когда Хагрид заколдовал Дадли, отрастил ему хвост, я думал, они меня убьют! Я месяц просидел взаперти в чулане! — Поттер зашмыгал носом, утирая его коротковатым рукавом. — Пожалуйста, сэр, возьмите меня к себе! Я по дому работать могу, много чего делать умею! Я там не выживу больше, я… я не смогу больше так жить!

Как он ни крепился, но всё же расплакался. Отчаянно тёр кулаками глаза, от чего очки грозились упасть с его носа и разбиться, и жалобно всхлипывал, и каждый этот звук наносил Северусу удар за ударом. Мерлин, мальчишка жил у Петуньи! У Петуньи, которая с детства ненавидела всё волшебное и необычное, и никак не могла с возрастом измениться! Таинственного Вернона Северус не знал, но не сомневался: сестра Лили выбрала себе в мужья такого же человека, как и она сама. Головоломка последних часов наконец сложилась. Вместо того, чтобы спрятать ребёнка Лили в действительно безопасном месте, приглядывать самому, Альбус всучил его Петунье, у которой Гарри Поттер и жил эти десять лет. Нет, выживал, так будет вернее, его глаза тому подтверждение. Сын Лили… не получил ни капли любви и заботы, которые тем более нужны были ему, ведь он лишился матери и отца.

Северус должен был спохватиться раньше. Не имел он права пускать на самотёк жизнь Гарри, доверять её Альбусу, который преспокойно пожертвовал Лили, а сейчас готовил какую-то хитрую игру, где Северусу назначил роль злодея и мальчишке — всеобщего спасителя. Нет уж! Пусть старый мерзавец рассчитывает на кого-то другого! Не на ребёнка, у которого глаза должны быть насыщенно-изумрудными, а были — отчаявшимися и безжизненными!

Северус не позволит.

— Не плачь. Я тебя заберу.

Сказав это, он впервые за многие годы почувствовал, что поступил правильно. Потому что в глазах Поттера, посмотревшего на него с недоверием и робкой надеждой, пусть ненадолго, но заискрился яркий изумрудный цвет.