2024-04-22 02:14
— И как успехи? — знакомый голос заставил обоих беседовавших Нолдор, до того бурно обсуждавших очередную задумку, резко обернуться. Как и в большинстве случаев, голос этот не был громким, не пылал злобой. В нём сейчас не было ни малейшего намёка на угрозу. Однако, как хорошо знали на своём личном опыте и младший брат обладателя этого голоса, и его первенец, лёд, которым этот баритон в одно мгновение мог наполниться, вкупе с такой же холодной насмешкой, мог разить ничем не хуже гнева или ярости. Как Нолофинвэ рассказал по секрету своему ровеснику-племяннику, после той памятной охоты, оврага и серьёзного разговора, для него долгое время не было страха больше, чем снова вызвать то самое разочарование в голосе Феанаро, тот самый лёд, что одним спокойным движением брови мог показать — ты теперь вне семьи. Ты причинил семье, Дому, клану вред. Позже, конечно, Ноло этот страх вызвать неудовольствие сумел перебороть, превратиться из ребёнка, который одновременно боготворил и боялся старшего брата, в настоящего нолдо. Обладавшего безусловной преданностью, но готового принимать и самостоятельные решения — и не вздрагивавшего каждый раз, стоило Куруфинвэ обратиться к кому-то в своей форменной манере. Но тогда, будучи ребёнком, впечатлился Аракано надолго.
Позже Аэнарион и сам через эту школу проходил, как следует вкушая за периодические шалости или недочёты родительского неудовольствия, и про «эффект мороза», так не подходивший имени отца, знал не понаслышке. Хотя ему, наверное, было всё-таки проще. Может быть от того, что он был первым сыном, может из-за того усиленного внимания, что Феанаро проявлял к своему возможному наследнику, или же по причине душевного сходства, но с ата они в куда большей степени друг друга понимали. В большей даже, чем с Лаурэфиндэ, Ноло или младшими братьями. Начиная со специфического юмора, что был Руссандолу абсолютно привычен, и заканчивая изрядной долей стремления к полной самоотдаче и совершенству в своём деле — и требованию того же от других. Точно так же, как от матушки старшему сыну передались любовь к работе с камнем и хорошо развитое чутьё, пусть оно пока и не переросло в нечто большее.
Копией отца Аэнариону, конечно, никогда не стать, как в отношении несоизмеримо большего опыта, так и талантов. Однако, пожалуй, Руссандол мог с уверенностью сказать: из всех сородичей к пониманию и сходству с Малекитом он приблизился ближе и более остальных.
— У меня на голове внезапно выросли рога, раз вы так испуганно смотрите? — всё также невозмутимо спросил Феанаро, фыркая и садясь напротив застанного врасплох, чуть вытянувшегося по старой привычке в струнку Ноло. Выработалась такая настороженность ещё во время его жизни в доме Финвэ, когда чересчур заботливая Индис частенько заходила в покои дяди, дабы проверить, не сбежал ли он в очередной раз к старшему брату. С тех пор Аракано не очень любил, когда кто-то резко входил, или внезапно начинал говорить за его спиной. А тут ещё и Куруфинвэ вместо того, чтобы связаться с помощью Видящего Камня, решил нанести визит лично, что он делал регулярно, прилетая к Тол Мориост на драконе, но всё-таки достаточно редко, чтобы это стало неожиданностью.
Впрочем, несколько мгновений спустя, осознав, что к чему и встретившись с ехидным взглядом брата, Ноло фыркнул в ответ, скрестив руки на груди.
— Рогов вроде бы нет, — Аэнарион с притворным беспокойством и деланным тщанием вгляделся, смотря поверх лица, в чёрные отцовские пряди. — Других Искажений тоже не видно. Только корона из чёрной стали.
— Угу, — явно слегка уязвлённый тем, что к нему подкрались из-за спины, подхватил пикировку Ноло. — Громоздкая, тяжёлая. С Камнем Тени в центре. А на внутренней стороны выгравировано — «Верному сыну от отца. Один Господин покорит, соберёт и склонит всех. Мелькор, Истинный Владыка Арды».
Малекит, словно бы глубоко задумавшись, щёлкнул пальцами. Камень на его груди на мгновение вспыхнул Тьмой, выбросив в разные стороны полупрозрачные лоскуты тени и создав на голове нолдо иллюзорный венец, точь-в-точь такой, какой описали брат и сын — тяжёлый на вид, из чёрного металла, со множеством острых шипов, идущих вверх. Сняв его с головы, он повертел его в руках так и эдак, изучая надпись на стороне обода.
— У ата отвратный вкус. Ну кто такие послания на металле оставляет? Всё прикрытие мне сломал…
Спустя мгновение просторный каменный зал с поднимавшимися всё выше стенами, но пока что без крыши, что должен был со временем стать местом, где князь и его ближайшие подвижники будут держать совет, потонул в тройном хохоте. Закреплённые по периметру рукотворные светочи, освещавшие его, вспыхнули чуть ярче. Блики забегали по полированному чёрному камню.
В отличие от матушки и Лаурэ, которые после создания Улгу некоторое время мучились сомнениями, до того, как Феанаро сумел их успокоить, Нолофинвэ и Аэнарион к многочисленным и разнообразным слухам, окружавшим фигуру предводителя Первого Дома столько, сколько Аэнарион в принципе себя помнил, относились с куда большей лёгкостью. Ноло в целом не верил ни единому слову о подобном порочащем родстве. В том числе потому, что, долгое время живя и воспитываясь в доме Нолдорана, прекрасно знал, кто являлся автором, по крайней мере, некоторого количества этих самых теорий. Что касалось Майтимо, то здесь было ещё проще. Даже если на мгновение, непостижимым образом представить это как правду — упаси Эру Мелькора, если тот попытается заставить отца служить себе! А того поганца, который сейчас мутил воду на земле Амана — вдвойне.
— Ладно, — словно призывая всю троицу к порядку, Феанаро слегка хлопнул ладонью по столу, где была расстелена карта острова. Быстро наступившая тишина послужила ему ответом. — Мой вопрос всё ещё остаётся в силе. Каковы наши успехи?
— Укрепления в порту полностью достроены и приведены в готовность, — отчитался Нолофинвэ, шагнув вперёд и постучав пальцами по выгибающейся луке берега. — Большинство домов для наших Верных, по крайней мере, если брать нынешние силы Первого Дома, уже отстроены и готовы к заселению. В крепости, — палец Эльда переместился к массивному зданию, что, можно сказать, начало возводиться на острове вторым, сразу после первых пристаней и дорог. Одно из двух, наряду с Гимнасием, сердец города, строившееся над логовом драконов. Будущий главный оплот Наггаронда, одна из двух центральных общих мастерских и резиденция правящей семьи. — Внешние бастионы, те, что прямо у обрыва над морем, полностью закончены. Осталось только в некоторых местах, как этот зал, возвести потолки. Но план стен, опоясывающих город, пришлось изменить. В нескольких местах, где планировались возводить стены, обнаружены просторные каверны в глубине скалы. Слишком велика вероятность обвала…
Аэнарион с удовлетворением вгляделся в острые и хищные очертания башен, что появлялись на свет одна за другой, буквально на его памяти и его глазах.
Этот проект, сейчас близкий к почти что завершению, был, наверное, самым долгим из тех, что помнил нолдо. Даже учитывая всё мастерство Нолдор в работе с металлом и камнем, он растянулся на годы Древ. Но и задачу он ставил перед собой, наверное, самую амбициозную со времён Великого Похода в Аман. Даже если не учитывать систему рукотворных каналов со второй, подземной гаванью, которые помогали прокладывать и сооружать Майар Ауле, не так просто было возвести даже просто жильё для более, чем двух сотен тысяч подданных Первого Дома. Уже от одного того колоссального количества проделанной работы буквально захватывало дух и становилось понятно, почему, при всём мастерстве, на создание города ушло столько времени. Однако самое амбициозное, пожалуй, заключалось в том различии с Тирионом на Туне, что не сразу бросалось в глаза, но раскрывалось постепенно — как устрица порой прятала в своём нутре частичку жемчуга.
Тирион, первое в Амане поселение Эльдар в Принципе, возводимый когда-то Нолдор вместе с их золотоволосыми собратьями, во многом строился спонтанно. Понятное дело, народ Финвэ и подданные Ингвэ намечали какие-то планы улиц и площадей, места, которые не были пригодны для застройки. Но в целом — его будущие жители просто поделили между собой участки и принялись строить себе жилища, кто в одиночку, а кто-то в компании друзей. Большой толпой возводили лишь некоторые строения общего пользования. Оттого Тирион был, во многом, славен своей естественностью. Множество извилистых улочек пронизывали его, разделяя усадьбы и дома Нолдор. Здесь было всё иначе. Очертания Наггаронда, его улицы, переулки и площади, парки, ухоженные рощи и пронизывающие город каналы, мастерские и бастионы — всё это прежде наносилось на бумагу в виде чертежей. Целиком и отдельными частями. Начиная от крепости, что была отделена от города широким рвом, по которому мог проплыть небольшой корабль, соединяясь с остальной частью разводным мостом, и заканчивая расположением домов простых жителей. Внешнее и внутреннее убранство, понятное дело, оставалось уже хозяевам. Строили Верные опять-таки вместе, работая на стройке посменно, с чётким разделением труда.
Если бы Аэнариона попросили описать кратко различие между старой и поднимающей голову новой столицами его народа, он бы сказал, что Тирион — это совершенное творение стихии, множества разумов, которые творили каждый в разнобой. Наггаронд, до самого последнего обсидианового булыжника, был воплощён в камне, дереве и металле строем.
Ата тем временем слушал доклад Нолофинвэ внимательно, лишь изредка задавая мелкие вопросы да одобрительно кивая. После чего, удостоверившись, что с ролью блюстителя города и смотрящего за стройкой он справился неплохо, перевёл взгляд золотых глаз на первенца. Майтимо встретил его спокойно. Отец учил отвечать взглядом на взгляд твёрдо и чётко. Держать голову гордо следовало даже на допросе. А это сейчас был всё-таки не допрос.
— Нарион, что там с нашими друзьями-мореходами, из тех, кого прислали к нам на Тол Мориост?
Ожидаемый вопрос…
После договорённостей, заключённых Ольвэ Мореходом с другими правителями Эльдамара, многие из жителей Альквалондэ начали временно, как они надеялись, переселяться в более безопасные места. В том числе и под защиту Наггаронда, который, несмотря на то, что был ещё не достроен и находился дальше от Амана, чем Белая Гавань, укреплён был как нельзя лучше. Разумеется, им оказали всю доступную помощь и поддержку. Руссандол вместе с матушкой организацией этих вопросов занимался лично. Но, как отец в своё время и предупреждал, перетягивание каната под названием «народ Тэлэри» начался едва ли не раньше, чем первые беженцы успели поселиться на новом месте.
Действовали, при этом, стороны по-разному. Нолдор Короля и Ваниар куда больше были заняты попытками вновь превратить Альквалондэ в землю обетованную, больше и прекраснее прежнего. Именно посланцы Финвэ и Ингвэ в итоге предложили помочь отстроить сгоревшие окраины, как и перестроить город в принципе. Избавившись от множества уцелевших во время пожара деревянных домов, оказавшихся на удивление хрупкими и опасными под огненным натиском. Заменить их белоснежным мрамором, обработанным руками Нолдор, и Воплощённым Светом, сотканным Ваниар. Отполировать жемчужину Альквалондэ так, чтобы она вновь засияла — не иначе, как в будущей короне Арафинвэ, чтоб ему икалось. Впрочем, как слышал Аэнарион, ему в итоге и икалось. Литанара-то матушка поймала на той свадьбе. А вот самого младшего (на данный момент) из братьев — нет. В итоге по дороге домой, когда подозрений стало меньше, дядюшка Аро таки получил шип в ногу, по меньшей мере на неделю обзаведясь хромотой и преотвратным настроением.
Тактика была понятна — и, в какой-то мере, приносила свои плоды. Не могла не приносить. Те, кто лишился крова, кто оказался перепуган до дрожи сначала пожаром, а затем Ночью Кровавых Слёз, понятное дело, были рады, словам о том, что, пусть и не скоро, но всё наладится. Пусть не сразу, лишь после поимки твари и Падшего, но вернётся на круги своя, лучше того, что было.
Верные решили действовать по-другому — вместо попыток возвращения к славному прошлому, уговаривали сделать шаг в будущее. В Гавани они, в основном, занимались установкой рунической защиты и постройкой дозорных башен, добровольно уступив более мирные работы своим противникам. Зато — вовсю обхаживали тех Тэлэри, кто оказался на их территории, предоставляя в том же Наггаронде возможность безопасно заниматься любимым делом, но при этом — частью через активно развернувшееся сотрудничество с местными жителями, частью — через тех молодых мореходов, кто в своё время прошёл Гимнасий, — сделать так, чтобы беженцам больше не захотелось возвращаться обратно. Ненавязчиво, не прямо, но весьма наглядно показывая разницу между Ольвэ, который свой народ в час нужды защитить так и не сумел, и Феанаро, благодаря которому у них хоть какая-то преграда в Гавани и появилась. А сейчас — есть и полноценная защита. Подданные князя сейчас словно старались растворить вкрапления другого народа в себе, слить их культуру с собственными обычаями. Сначала семьи мореходов, множество женщин и детей, которые со временем, быть может, вполне смогут поступить в Гимнасий, пройдя через детские группы Нерданэль. А там, вполне возможно, за своими жёнами, сыновьями и дочерями могут последовать и моряки-мужчины.
Некоторые, кстати, уже последовали. Особенно после того, как пользовавшийся большим уважением Гэлвэ Корабел, давно уже водивший дружбу что с Феанаро, что с его медноволосым сыном, собрал семью, команду «Вьюги», и окончательно переехал в гавань на Тол Мориост.
Именно за этими сменившими серебристо-белое на красно-чёрное Эльдар, ровно как и за беженцами, и присматривал Аэнарион, периодически курсируя сейчас между Альквалондэ и Наггарондом.
— В целом, уживаемся. Недавно ещё несколько семей решили остаться у нас. Скоро начнём возводить для них жилища. Но, — Руссандол заметно помрачнел. Тема эта, пока что не решаемая, волновала его уже какое-то время. — Есть новость. Тревожная. И в будущем, быть может, она сможет повредить не только мореходам, но и нам. Но, кроме того, у меня появилась мысль, как мы сможем решить одну проблему, которая чем дальше, тем больше встаёт перед нами в полный рост. Не только в Наггаронде, но и в Тирионе.
Отец, на мгновение погрузившись в размышления, отвлечённо кивнул сыну, придержав собственную голову пальцами, позволив ей опереться на эту своеобразную подставку.
— Давай сначала с идеей, — наконец произнёс Феоноро, одобрительно кивая и откидываясь чуть назад, несмотря на то, что походный табурет, на котором он сидел, был без спинки. Впрочем, это ему не слишком помешало. Золотые глаза зажглись неподдельным интересом — ата всегда внимательно следил за идеями, что выдвигали его собственные дети, поощряя подобную инициативу, даже если она была глупой. Как он часто говорил: «Если не слушать глупости и не пояснять, что в них не так — потом никогда не получишь умных мыслей».
Молодой нолдо скрестил руки на груди, собираясь с мыслями.
— Ты ведь наверняка знаешь, что чем дальше, тем больше нас становится, тем сложнее Нолдор обмениваться друг с другом, — начал он осторожно, подбирая слова. — На последних ярмарках, проводимых после свадьбы Ноло и Анайрэ, — уважительный кивок в сторону старшего друга, — это было особенно заметно. Мастеров стало много. И желающих обменяться — тоже! И у всех разные предметы. Если мы не берём то, что создают в общих мастерских, то одних только столов и стульев может быть множество. Все разные — и приходится разбираться и выбирать. Жители Тириона могли часами ходить туда-сюда. Я и сам, участвуя, почувствовал это на себе. Часто бывало так, что либо твоя собственная добыча на обмен нужна, но тебе кинжал понравился, а на то, что ты принёс — мастер менять не очень хочет. Так они и маются. Что Верные, что Нолдор Короля, — Руссандол фыркнул, покачав головой. Ярмарки и их возрастающее неудобство — это, пожалуй, было из немногих оставшихся вещей, что были для двух частей расколотого народа общими, наряду с угрозой, что несла с собой Жаждущая. — Понятное дело, наши договориться всегда могут. Или, в крайнем случае, сойтись группой, втроём или вчетвером, чтобы каждый смог обменяться с каждым и получить то, что нужно именно ему. Но неудобно же, как Мелькору в Чертогах Мандоса! Откровенно неудобно! А теперь, когда, помимо Нолдор, нам теперь часто приходится меняться и с мореходами, это дело стало ещё более запутанным. А главное — проблема эта будет расти и дальше. Чем больше нас становится, тем сложнее будет меняться между собой. Если, конечно, ты хочешь получить именно то, что тебе нужно, а не первый попавшийся, скажем, инструмент.
— Продолжай, — мягко произнёс Отец Драконов. Края губ дрогнули в лёгкой улыбке.
Аэнарион же почувствовал себя словно на экзамене на звание Аулендура. Так и тянуло вытянуться по примеру Нолофинвэ, когда ата только вошёл, но нолдо себя сдерживал. По опыту он прекрасно знал — было просто обосновать проблему и вынести решение. Надо ведь ещё и доказать, почему это решение — хорошее.
Только почему сейчас у него было ощущение, что на этот раз отец прекрасно знал, что сейчас скажет Руссандол?
— Я присмотрелся к нашим друзьям Тэлэри, которые с такой проблемой столкнулись уже давно. Во-первых, их больше нас, почти что в два раза. Во-вторых, что Верные, что Нолдор Короля, всё-таки живут, по большей части, вместе. Но народ Альквалондэ поделён на корабли. И им, зачастую, приходится меняться в ещё более неудобных условиях, когда у одного корабля просто нечего предложить второму здесь и сейчас. А до гавани — несколько дней пути. Они нашли интересное решение.
Сняв с пояса небольшой мешочек, Нарион шагнул вперёд, встав напротив отца и высыпав его содержимое перед Малекитом. Несколько жемчужин разных размеров, белого и чёрного цветов.
— Они используют жемчуг по весу, как универсальное средство обмена, принимаемое везде среди Тэлэри. Как рассказал Гэлвэ — просто, в какой-то момент, договорились между собой — и Ольвэ одобрил, — Майтимо подкинул большую чёрную жемчужину на ладони. — Учитывая, что эти ракушки они сами растят — это очень удобно. Представь. Встречаются два лебедя-челна. Им нужно обменяться между собой. Но одному из капитанов нечего предложить. Зато есть жемчуг. Он спокойно получает то, что ему нужно, отдавая жемчужин по требуемому весу. А второй капитан на эти же самые жемчужины уже в гавани сможет обменять что-то для себя. Они, конечно, могут поспорить о количестве жемчуга, но это, в любом случае, куда быстрее, чем то, как происходит у нас или Ваниар! Не говоря уже о том, что лишний жемчуг всегда можно обменять у нас, мы украшения сделаем.
— Интересно, — согласно кивнул Малекит, прищурившись. Руссандол же, давно выучивший повадки отца, понял, что сейчас придётся отвечать на возражения. И либо после всех вопросов отец улыбнётся и скажет, что идея хороша, или, хотя бы, неплоха, либо после очередного вопроса сам нолдо поймёт, что ошибся. И скорее всего — где именно. — Идея действительна неплоха. Я тоже видел, как наши мореходы меняются друг с другом таким образом. Но у Нолдор нет такого количества жемчужин. Придётся либо обменивать их у Тэлэри, либо искать замену. Кроме того, — пальцы князя ловко подхватили беловато-розовый перламутровый шарик. — По весу или размеру их брать всё же не слишком удобно. Жемчужины разного размера, а не только заданных. Вряд ли крохотную жемчужину можно обменять на столько же, сколько и большую. Нужно что-то более простое и универсальное. Но при этом — такое, чтобы могли создавать только мы, наша семья.
— Почему? — слегка поднял брови Аэнарион, напряжённо думая. У него был заготовлен вариант, который замечательно подходил под названные критерии, за исключением последнего, о котором нолдо просто не подумал.
— А ты сам представь. Предположим, что каждый Верный сможет делать это единое средство обмена дома. И может наделать их сколько угодно, — усмехнулся Феанаро. — У Тэлэри, определяющих жемчуг по весу, такой проблемы не возникает. А у нас… Да на следующей ярмарке придётся таскать мешки этих самых единых средств обмена. И удобство очень быстро превратится в издевательство, так что все захотят вернуться обратно, к простой системе.
Золотые глаза старшего принца Первого Дома вспыхнули догадкой, а затем — затаённым торжеством.
— Тогда у меня есть идея.
Сняв второй мешочек, Майтимо осторожно достал оттуда небольшой, не больше трёх пальцев шириной, кристалл рукотворного алмаза. Белое пламя светильников слегка заиграло на полированных гранях. Форма была очень характерной — кристалл представлял собой ровный и плоский кругляш с выгравированной на одной из его сторон отчётливо видной эмблемой Первого Дома.
— Изначально я думал пустить на это дело обсидиан или золото, — пояснил он в ответ на приподнятые брови отца. — Но металл и камень надо добыть ещё, переплавить. В то время как наши рукотворные камни куда легче в создании. И их можно сразу вырастить или отлить в горне любой формы, а потом уже отполировать заклинательной песней. Единственное, что все сразу должны узнавать подлинный, созданный в нашей мастерской кристалл от любого другого. Но, — медноволосый хитро, словно что-то задумал, улыбнулся, — не каждый нолдо может наполнить камни живыми огнём, звёздным светом или ночной тенью. Не настолько, конечно, как твои камни чародейства, но так, чтобы никто другой повторить бы не смог. Или, что будет ещё удобнее, выращивать сразу большой плоский кристаллический лист, так, как сталь раскатывают в кузне. Наполнять его нашей меткой. И только потом аккуратно вырезать из него диски. Можно сделать их разного размера, кстати. Так будет удобнее, и сразу легче понять, что можно обменять на определённое количество больших, средних или маленьких.
Феанаро улыбнулся. Но уже не заинтересованно или явно готовясь к допросу, как раньше. Тепло, одобрительно, явно показывая, что его сын сумел если не превзойти ожидания, то точно их оправдать.
— Молодчина, — он привстал со своего место, положив руку на плечо первенца и слегка сжав. Голос искрился довольством. Похоже, доработанная идея, несмотря на то, что он о ней уже думал, ему понравилась. — Займёмся этим. Но ты сказал, что помимо решения проблемы есть и не слишком хорошие новости. В чём дело?
Улыбки, расцветшие на лицах обоих, быстро погасли, уступив место внимательной серьёзности. Аэнарион глубоко вздохнул, Нолофинвэ удручённо покачал головой. Похвала закончилась. Пошли проблемы.
— Начали пропадать корабли, — просто сказал он, дёрнув щекой. — Те из капитанов, кто остался в Альквалондэ. Да несколько тех, кто перебрался под нашу защиту. Те, кто отправляется дальше острова, зачастую рискуют не вернуться. И это уже не один случай. Далеко не один.
Особенно учитывая, что многих мореходов Ночь Кровавых Слёз застала в море. Кое-кого пронесло. В тот момент они не попали под взгляд Жаждущей, направленной на Валинор и его окрестности, и смогли вернуться домой уже после того, как всё закончилось. Кто-то получил сполна, но кое-как смог добраться до доков и верфей. Многие из таких, в итоге, отправились на лечение. Но были и те, кто не вернулся. И теперь — снова пропажи! Есть вероятность, что это может отразиться не только на Тэлэри, не говоря уже о проблеме исчезновений как таковой.
— Ты говорил с Ольвэ и капитанами? — золотые глаза князя сузились.
— Конечно, — мрачно кивнул Аэнарион. — И с теми, кто в Гавани, и с теми, кто переселился к нам. Предупредил, что дальше Тол Мориост лучше сейчас не плавать. Или, хотя бы, не упускать его из вида. Ольвэ, кстати, поддержал. Но, — Майтимо вздохнул, стараясь не раздражаться. Начиналась болезненная для него тема. — Ты знаешь их порядки, ата. Вольница. Капитаны могут прислушаться, а могут — послать к Мелькору и своего короля, считая себя самыми умными. Мол, попросили нанести на лебедь-челн охранные узоры, получили защитные амулеты — пора в море! Даже правитель Альквалондэ не берётся им указывать, что делать. Что уж я, который пользуется уважением, но всего лишь один среди равных!
А перед глазами медноволосого вновь встало бушующее пламя, охватившее гавань, вопли сгораемых заживо Тэлэри — и та неразбериха, когда действующие вразнобой команды действовали неэффективно. Недостаточно быстро. Пытались силами отдельных команд разобраться с проблемой, нуждавшейся в организованном решении. А попытаться их организовать… Если не обладаешь абсолютным авторитетом среди капитанов — всегда найдутся те, кто вместо дела может начать возражать, или просто проигнорирует приказ.
Эта капитанская вольница уже стоила жизни многим, когда начался пожар. И что-то подсказывало Аэнариону, что теперь это приведёт ровно к тому же самому. Как нолдо, собственноручно вытаскивавший из огня раненых и пострадавших, он не мог об этом не думать.