2024-03-11 18:07
— О, Валар… — Нерданэль поневоле замедлила шаги. Серые глаза нолдиэ в изумлении и ужасе расширились. Живот скрутило в узел так, что медноволосую едва не вывернуло на изнанку. Спереди послышались тихие, но чернейшие ругательства — Лаурэфиндэ, шедший на острие отряда, выразил своё мнение о случившемся куда более витиевато и красочно. Но даже в голосе ехидного и задиристого командира Чёрной Гвардии сейчас за бранью мелькал испуг. Да что там… даже Курумо, один из Айнур, сильнейший из служителей Ауле, поневоле замедлил шаг. Мягкое звёздное сияние светильников, освещавшее отряду путь, вырвало из тьмы коридора картину, что потом ещё долго будет посещать в ночных кошмарах всех участников этой экспедиции.
Когда отряд, шедший по вырубленному в толще скалы коридору по направлению, откуда волнами накатывал тот жуткий пурпурный «туман», та уродливая и притягательная сила, вышел к месту, где проход в очередной раз разветвлялся, пуская боковые отростки, первым, что бросилось в глаза, была начертанная на потолке роспись — прямо над левым коридором. Неведомый «художник» не мелочился — символы переплетались, переходя один в другой, точно плоть и кожа живого существа. Уже от их совершенной неправильности, от омерзительной красоты голова слегка шла кругом. Однако центральная эмблема, во множестве раз повторившаяся в других рисунках поменьше, Нерданэль была знакома. Можно сказать, выжжена в памяти — один из четырëх символов, которых Феанаро после начала обучения наказал бояться пуще любого ожога. Судя по всему, не зря — от вырезанного в камне и напоенного алой влагой сигила волнами расходилась сила.
Однако самое страшное для Нолдор оказалось внизу. Когда взгляды членов отряда опустились с росписи, прославлявшей падение и совершенство одновременно, к проходу, ведущему их дальше вглубь шахты.
Когда-то эти двое явно были Нолдор — судя по ушкам и прекрасным, хоть и искажённым в муках лицам. Но то, во что они превратились под искусными руками неведомого «мастера», было трудно назвать этим гордым именем. Обнажённые тела стояли на коленях по обе стороны от прохода и удерживали на себе то, что больше всего напоминало жуткую пародию на арфы, так любимых певцами Ваниар. Из окровавленных, изрезанных в лоскуты спин натянутыми струнами отходили сухожилия, разрезанные на полосы и волокна. Руки несчастных, полностью вышедшие из суставов, были заломлены назад и вверх, постепенно переходя в раму. Плоть буквально вплавлялась в металл. «Струны» эти слегка звенели, точно чьи-то невидимые пальцы медленно трогали жилы. Жутковатая мелодия плавно лилась по коридору, явно пробуя на прочность купол и доспехи вошедших. И, разумеется, как и от символа, сила текла от этих жутких инструментов полноводным ручьём.
Но самым ужасным было то, что оба Эльдар, мужчина и девушка, оставались при этом живы. Уши Нер отчëтливо слышали тяжёлое, надрывное, но всë-таки дыхание несчастных. Глаза их, широко раскрытые, затуманенные, явно не узнающие тех, кто пришёл, периодически моргали.
Когда купол заклинательной песни раскинулся над Альквалондэ, Нерданэль лишь мельком увидела, что было с теми, кто не выдержал взгляда и присутствия Паучихи. Тогда, зачастую, это обходилось нескончаемой паникой, страхом, что мог привести к безумию. В редких случаях — самоистязанием, вроде попыток ослепления себя или даже вырывания себе глаз. Но то, что глаза княгини видели сейчас… Как подобное вообще могло хоть кому-то прийти в голову? Как?
— Ауле Кователь! — вырвалось у кого-то. Похоже, что не у одной её подобные вопросы появились. — Кто мог сделать подобное?! Зачем?..
— Тот же, а вернее та, кто напал на Тирион и другие наши города в Ночь Кровавых Слëз, — глухо, точно из могилы, отозвался Лаурэ, пересиливший себя.
— То, с чем мы боремся, — голос Нерданэль, на мгновение дрогнувший, налился силой. Как княгиня, ведущая за собой, её долг — ободрить остальных. Не дать им пасть духом, не затеряться в ужасе, что это «творение» порождало в разуме любого, кто видел случившееся с несчастными. Как бы не было страшно сейчас ей самой. Как бы не хотелось прижаться к тому, кто может защитить. К мужу, отцу, хоть кому-то! — То, против чего Феанаро, предвидев появление нового Врага, и начал ковать мечи. То, против чего нам сейчас нужно встать щитом. Смотрите, друзья. Смотрите хорошенько. Смотрите, что делает наш противник. И зажгите огонь ненависти к нему в своём сердце!
Жуткое это было ощущение — чем дальше, тем больше уверяться в том, насколько был прав Феанаро. Против чего он обучал своих близких. Чему противостоять, с кем бороться. Для чего он создал Камень Тьмы. Ни один его самый подробный рассказ или даже видение не давало подобного осознания, что начало сжимать душу ледяными когтями со времени той Ночи. Но тогда это был скорее страх, с которым она сумела справиться. Сейчас же — Нерданэль буквально чувствовала, как осознание это вжимали в душу. Вплавляли, оставляя на том месте выжженный шрам. Кем бы ни была сущность, что творила подобное — она должна быть сокрушена. Не отогнана от границ, не оставлена за пределами щитов и барьеров. Уничтожена и развеяна по ветру. Точка.
А значит — надо идти вперёд. Но сначала…
— Курумо. Можешь помочь уничтожить это? — пальцы девушки указали на начертанные кровью письмена и узоры, после того, как крепость разума в очередной раз отбила попытку влияния. — Но так, чтобы коридор не засыпать. Нам нужно очистить это место.
— Легко, — последователь Владыки Земной Тверди прикоснулся рукой к стене, вторую вытянув в сторону потолка. — Нерданэль, помогай.
Та не заставила себя просить дважды, повторив движение Майа. В конце концов, если металл был больше по душе Куруфинвэ, то сама Нер куда лучше ладила с камнем.
В противовес заклятой музыке «арфистов», полилась чистая, освещённая пламенем душ заклинательная песня, обращённая к скалам. Те пришли в движение — словно пошли небольшими, едва заметными волнами, медленно идя от пола до потолка. Точно пласты новой породы начали мерно накатывать снизу, стремясь исправить изъян, избыть рану, которой было совершенно не место в шахте, куда приходили ученики Ауле. Окровавленная пыль пополам с щебнем посыпалась на головы поднявших руки Нолдор. Роспись на потолке начала трескаться, постепенно, с явной неохотой поддаваясь чародейству подлинных хозяев этого место. Зазмеились по узорам борозды, что начали становиться всё шире и глубже. Символы, источающие, точно рана кровь, пурпур и золото, один за другим начали гаснуть. Наконец, словно сломав сопротивления, новые пласты камня резко сомкнулись над отрядом, обрушив часть бывшего потолка вниз в виде дождя из щебня и более увесистых кусков. Некоторые Чёрные Стражи едва сумели отпрыгнуть. Однако несмотря на поднятую каменную пыль, «дышать» в подземелье стали чуть легче. Словно одна из дверей, сквозь которые шла беда, захлопнулась начисто, оказалась погребена под толщей камня.
— Что же, — отмахнув пыль от лица несколькими резкими движениями, Лаурэ слегка поморщился. После чего повернулся к Нерданэль. Взгляд нолдо потяжелел. Словно всадник Минратоса, понимая, что предстояло решить дальше, заранее готовил себя к чему-то тяжёлому. — Но… что нам делать с этими несчастными? — командир Мор Тирит кивнул в сторону превращённых в музыкальные инструменты шахтёров.
Зубы княгини Первого Дома слегка скрипнули. Можно было догадаться, что этот вопрос будет задан. Если бы в ней самой ещё был на него ответ! Оборвать жизнь своих же сородичей? Невозможно. Никогда подобного не происходило на землях Амана, несмотря на все разногласия между Ваниар, Нолдор и Тэлэри. Но… таких мучений Эльдар раньше тоже не знали! Что будет для них милосерднее?
Выдержав взгляд Лаурэфиндэ, Нер осторожно подошла к «арфистам», внимательно, не задевая при этом сами инструменты, осмотрев искорëженную плоть — особенно в тех местах, где она была сращена с рамой арфы. Кости, явно вывернутые из суставов, были выгнуты под неестественным углом. Пальцы, обхватывающие и словно врастающие в арфу, уже не были пальцами Эльдар. Слишком много суставов, слишком гибкие — больше походили на белесые щупальца, покрытые розоватой, отвратительного вида кожей. Кожа на спине кое-где была снята. Кое-где — блистала крайне странными пурпурными чешуйками.
Нолдиэ поневоле закрыла глаза рукой, отворачиваясь. Всё её нутро сейчас желало помочь этим двум несчастным. Доставить их в сады Лориэна. Сделать всё, чтобы помочь им исцелиться. Но… собственное чутьё предсказательницы жёстко шептало иное. Особенно учитывая то, что эти арфы всё ещё испускали пагубную силу Врага. Да и уроки Феанаро говорили чётко. Видишь искажение, то, как существо начинает меняться под действием подобной силы — отсекай искажëнную конечность. Это единственный способ спасти от участи, что хуже смерти. Но если подобное изменение зашло слишком далеко…
Но их, их Нолдор! Жители Тириона. Пусть в этой шахте и работали сообща как Верные, так и Нолдор Короля — какое, к Мелькору, это имело значение?
И решать сейчас это ей. Не кому-либо ещё. Как ни посмотри, но Лаурэфиндэ сейчас сделает то, что скажет ему супруга его князя. Она не имела права сбросить подобное решение на него.
Многому Феанаро научил свою жену. Но не учил отнимать жизни сородичей. Да никто из тех, кто сейчас тренировался под началом Лаурэ и остальных наставников, подобного пока что не умел.
И всё же…
По лицу девушки прочертили дорожки несколько слëз, когда она преклонила колено рядом с жертвами Твари. Пальцы её ласково коснулись сначала лица одного из «инструментов». Затем — второго.
— Да будет лёгок ваш путь, когда вы исцелитесь, придя обратно в мир, — стараясь сдерживаться, не реветь, дочь Урундиля поднялась на ноги, вытирая слëзы. После чего жёстко взглянула на до сих пор молчавшего друга. Лаурэ мгновенно всё понял, слегка кивнув. В конце концов, он учился у того же наставника. В серых глазах золотоволосого читалась скорбь.
— В Мандос, — бросил он Стражам. И, видя, как те замешкались, смотря на своего командира, словно у него на лбу выросли развесистые рога, рыкнул уже жёстче. — Вы правда думаете, что будь иной вариант, мы бы не сделали всё, чтобы исцелить их? Посмотрите! Эта тварь уже начала превращать их во что-то. Так же, как Мелькор создал орков, извратив похищенных в угоду своей воле. Мы спасём и исцелим тех, кого сможем. Но те из наших сородичей, чьë хроа настолько изломанно, мы можем спасти только дав им возможность исцелиться в Чертогах Ожидания. Вернуться к нам, уже обретя новые тела. А потому — подарите им милосердие. Любые последствия этого шага я беру на себя.
— Мы, — глухо отозвалась княгиня, вставая рядом со своим защитником. — И если Валар осудят нас за это, то виноваты в этом будем лишь мы.
Алебарда Лаурэфиндэ поднялась первой. Коротко, без замаха вонзившись в грудь одного из «арфистов». Рука правой руки Малекита не дрогнула — острие вошло точно в сердце. Со стоном, в котором было не понятно, чего больше — боли или облегчения от того, что жуткое подобие жизни закончилось, — нолдо опустился на пол шахты, завалившись на бок.
Сегодня в Тирионе поднимется плач, которого ранее не слышали. Нерданэль наделялась, что более и не услышат. Но разум и чутьё холодно твердили, что это — лишь начало.
Шесть раз на своём пути отряд встречал символы Врага — и инструменты, в которые её воля превращала своих несчастных жертв. Отнюдь не всегда это были арфы. Взглядам отряда представали и «гиттиар», и «флейта». И даже «барабан». Но единым было одно. Каждый из Нолдор, пошедших на создание этих «шедевров», чувствовал немыслимые для того, прежнего Валинора, что, казалось, остался уже далеко позади, страдания. Их боль и кровь липла к Нер. Пропитывала её. Так, что, казалось, спасения от этого просто нет. Шесть раз они с Лаурэ отдавали приказ прервать жизни в измученных телах. И несмотря на то, что головой она понимала — её поступок был правильным, давалось это тяжело.
А между тем, главный источник заразы был всё ближе. Ощущение его близости разрасталось, словно гигантский гнойник на теле мира. Всё громче играл свою пытавшуюся сжать когти на душах мелодию неведомый оркестр — и шедшие уже содрогались, понимая, что в этом оркестре использовалось в качестве инструментов. Держать купола защиты становилось сложнее. Спасало лишь то, что среди троих, постоянно поддерживавших купол над отрядом, был один из Айнур. Да и те Чёрные Стражи, кто был поопытнее, старались вносить свою лепту в общее дело.
Наконец, озиравшиеся и чем дальше, тем больше готовившиеся к бою, Нолдор вышли туда, где проход в скалах расширялся, образуя небольшой зал.
Совсем недавно, скорее всего, это место было складом — ящики с добытой железной рудой стояли в углу. Отсюда их уже относили на поверхность. Сейчас же…
Нерданэль поморщилась, щурясь и прикрывая глаза — столь жёсткий поток силы бил ей в лицо, стараясь забраться под кожу, подчинить дочь Махтана своей воле, задавить извращёнными желаниями. Стены зала чуть поплыли в своеобразной пурпурной дымке.
Ощущения чем-то напоминали мгновения, когда Феанаро обучал свою супругу искусству предсказания, отводя медноволосую на самую границу яви и «тонкого» мира, где она, в окружении танцующих теней, пробовала видеть и сопоставлять с реальностью нити вероятностей. То же самое частичное, неполное слияние одного с другим. Граница между материальной Ардой и местом, где, по большей части, есть власть только у Айнур. Или у излишне отважных экспериментаторов. Но если там всё представлялось спокойной гаванью, было чувство, что всё находилось под строгим контролем наставника, что обеспечивал ученице непростую, приближëнную к настоящей, но всë-таки безопасную среду, именно что место у границы, то здесь словно чувствовалась некая неестественная пробоина, через которую в Арду сейчас толчком вливалась враждебная сила. Присутствие твари из-за Стен Ночи было очевидным. Однако не по эту сторону пробоины. Похоже, что она не могла пока что пройти здесь во плоти.
Но влиять на происходившее в зале ей этот факт явно не мешал.
Около десятка жертв, превращённых в те самые инструменты, сами собой играли сейчас мелодию, от которой хотелось зажать уши. Остальные же, не меньше сотни, тоже нашлись здесь — прямо на полу, что, как и потолок, были расписаны уже знакомыми картинами, очевидно, восхвалявшими Тварь. Облачëнные исключительно в собственные волосы, они сейчас предавались радостям плоти всеми способами, что знал Валинор — и многими из тех, что были ему неизвестны. Количество партнёров в одном соитии зачастую колебалось, но именно пар здесь почти не было. Впрочем, одними лишь любовными утехами дело не ограничивалось. Многие, не отвлекаясь от этого чудовищного по всем меркам совокупления, занимались… живописью. Только вместо холста здесь была кожа другого эльда или эльдиэ, вместо кисти же — острый нож.
В нос мгновенно, едва отряд переступил порог зала, ударили запахи разгорячëнных тел и крови, соков и семени. А в щит, призванный оберегать разум, постучались, словно тараном, убеждая, повелевая, приказывая — присоединиться к служению и церемонии во славу Той, что Жаждет. Имя пришло вместе с щупальцами, что попытались прорваться сквозь доспехи веры, ненависти и презрения.
В центре же зала глаза вошедших, наконец, нашли то, что они искали. Чёрный провал в ткани мироздания, истекающая кровью рана, откуда непрерывным потоком шёл пурпурный туман.
— Собраться, — процедила Нерданэль сквозь зубы, видя, что несколько Нолдор из Мор Тирит начинало вести. Купол, подкреплённый новой строфой песни, вновь воспрял над отрядом. — Лаурэ, Курумо. Мне нужно время, чтобы окружить это место охранными кругами. Не уверена, что смогу закрыть дыру. Но, по крайней мере, мы сможем прекратить поток.
— Слышали? — командир Мор Тирит перехватил алебарду по-удобнее. — Курумо, мы с тобой держим купол. Ученики — окружаем княгиню. Если вдруг хоть кто-то дëрнется в её сторону — останавливайте. Учитывая то, что мы тут уже видели… как получится. Держим строй. Мне кажется, эта гадина точно попытается сопротивляться.
Накликал беду золотоволосый! Едва Нерданэль, переступая через сплетённые тела, подойдя близко, но всё ещё оставаясь на почтительном расстоянии от провала за Грань, приложила руку к полу, готовясь, для начала, заклинательной песней убрать поганые следы чуждого колдовства, ослабляя Вражью Силу и расчищая место для первого рунного круга, мелодия «инструменов» неожиданно взяла крещендо. Девушка вскрикнула, зажимая уши руками и пытаясь освободиться от мощи, придавившей её к земле. Вой, в который слилась мелодия, заставлял идти из ушей кровь, сковывал душу. Буквально призывал — сдайся, подчинись.
Лишь возвысившийся голос Курумо, воздевшего руки, словно читавшего речь перед лекцией, сумел перебить этот проклятый вопль, что леденил кровь в жилах, позволив Нер подняться на ноги и продолжить. И в этот момент глаза одной из дев, до этого покорно отдававшейся сразу трём мужчинам разом, вспыхнули не естественным фиолетовым цветом.
— Закрыть? Закончить всё веселье? Прервать удовольствие, мою трапезу? Нет-нет-нет! — раздался глумливый голос. Тот самый, что слышала Нерданэль сегодня по приезде, пока не возвела вокруг своего разума все щиты, на какие была способна. Только теперь этот голос говорил на квенья.
Сладко потянувшись и вырвавшись из объятий, встав на ноги, неизвестная нолдиэ бросилась вперёд с невозможной, неестественной даже для Перворожденного скоростью. Точно для неё не существовало пределов, порождённых костями, мышцами и сухожилиями. А в руке её уже блистал кинжал, словно сотканный из золотой дымки. Прямо на Лаурэфиндэ.