2024-03-06 14:29
Высокая фигура, облачённая в мантию цвета ночи, стремительно шла по освещённым незатухающими факелами залам.
Когда-то этот замок, острый, хищный, из узких бойниц которого открывался прекраснейший вид на Альпы, раскинувшиеся под чёрным куполом, усеянным звёздами, с единственным шпилем башни, что гордо пронзала небеса, был куда более оживлённым местом.
Первоначально, воздвигнутый молодыми амбициями ещё до Первой Великой Войны, в её дни он служил местом, откуда взлетали разноцветные бипланы легендарной эскадрильи, затем с помощью порталов отправляясь на очередной участок фронта, дабы вновь и вновь нести гибель врагам родной Германии на своих крыльях. Бойцы «Антанты» из числа маглов тогда тщетно совершали вылазки за линию фронта, стремясь уничтожить «летающий цирк», пока те находились на земле. Их сослуживцы волшебники рыли носом землю, пытаясь найти «логово», из которого сослуживцы Красного Барона отправлялись на бой, магией минуя огромные расстояния. Однако не взятый замок так и продолжал нахально возвышаться над горными хребтами словно бросая вызов существующему миропорядку.
Позже, уже когда новая Империя начала поднимать голову, но ещё не успела скатиться в прах и ужас, став главным пугалом мира на долгие годы, здесь собирались ученики и последователи воздвигнувшего замок чародея — как из числа простых людей, так и из числа волшебников. Здесь они кропотливо трудились над будущим слиянием магического и магловского миров. Здесь проводились эксперименты и обсуждались планы. Здесь ковалось то, что потом стало называться Аненербе — уже после того, как и самого основателя этой организации, и большинство его учеников отстранили от дел силовым способом.
Затем, в дни торжества Рейха, крепость приобрела уже совсем другую, щедро залитую чёрной краской репутацию. Тюрьма для волшебников, которые по той или иной причине стали идеологическими врагами нового режима. Тюрьма, снабжённая лучшими охранными чарами, не позволявшими им бежать. Тех, кто попадал сюда, ждали заточение, допросы и пытки. И словно в насмешку над прежним жизненным кредо создателя крепости, что сам стал её узником, на воротах ставшего обителью смерти и боли замка было выбито: «Ради Всеобщего Блага».
И, наконец, четвёртая — и последняя на данный момент ипостась. Сейчас замок вернул себе уют и даже, в какой-то степени, прежнюю роскошь обители учёного, с многочисленными книжными шкафами, тонкими инструментами и огромным телескопом, выходящим в окно расположенного в центральном донжоне кабинета — прямо над горным обрывом. Да и сам кабинет больше напоминал просторный зал или библиотеку. Приставленные домовые эльфы тщательно следили за порядком, обеспечивая все потребности обитателя замка и поддерживая охранные чары в полной боевой готовности. А таких было немало. К примеру, попытайся хозяин замка выпрыгнуть в окно, пусть даже за ним была пропасть — ничего бы не вышло. Наткнулся бы на невидимый простому глазу барьер.
Комфортабельная клетка — для одного-единственного узника. Заточивший его победитель не имел намерения держать проигравшего в сырой камере или пыточной, не следил за тем, чтобы пленника держали на хлебе и воде. Ему необходимо было другое. Полностью отсечь своего врага от внешнего мира, не дать ему ни малейшей возможности начать всё сначала. Ровно как и наоборот, мир отрезать от него. Слишком много желающих выстроилось бы в очередь, чтобы поквитаться с величайшим тёмным магом двадцатого века, не приложи победивший его столько усилий для предотвращения подобного исхода.
И, откровенно говоря, сам заточивший не собирался возвращаться сюда. Однако жизнь и возникший перед глазами призрак прошлого, что готовился к Мордреду взорвать в щепки, расколоть на куски и перевернуть вверх дном настоящее, рассудили иначе.
— Альбус, — вошедшего в «кабинет» волшебника поприветствовали скупым кивком, даже не отрываясь от письма. Тон Геллерта, весь его вид был таким, словно их последний разговор произошёл пару часов назад. Голубые глаза директора Хогвартса, скрытые очками-половинками, что ему приходилось носить в последнее время, сузились в тихом, постепенно нарастающем подозрении, зачатки которого и побудили мага отправиться на новую встречу с бывшим другом.
Несмотря на поражение в войне его страны, а до этого — проигрыш всех его идей и замыслов, несмотря на предательство бывшей марионетки, тёмный маг ушёл на своих собственных условиях. Сдался добровольно в тот момент, когда сам посчитал нужным, будучи готовым к тому, что его казнят. То, что смерть в итоге была заменена домашним арестом по воле Дамблдора, было скорее приятным бонусом, чем конечной целью.
Но не потому ли Грин-де-Вальд так легко сдался, не боясь отправиться за грань смерти, что знал — это не конец? И даже не в том смысле, о котором он говорил изначально, во время последней беседы — что Альбус сам будет вынужден вмешаться, залезть в политику с головой — а в прямом? Что наследие лучшего техноманта своего времени далеко не так мертво, как хотело казаться?
А уж последнее сравнение Зеро с тёмным магом вкупе с подозрением, кто мог скрываться за маской, тем более подлило масло в огонь, несмотря на свою глупость. Не говоря уже про ответ пресловутого Зеро.
Кулаки героя Магической Британии поневоле сжались. Могло ли быть так, что старый друг, ставший врагом, обманул его в тот, последний раз? Не в главном — Дамблдор чувствовал, что о своих ошибках тот говорил искренне, — а в своём признании поражения? Пусть даже не своими руками, готовясь отдать собственную жизнь, но планируя продолжить то, что начал, уже на территории Альбиона?
— Я пришёл… — Альбус решительным шагом направился к письменному столу главного пугала Европы последнего времени на пенсии.
— Вижу, — перо продолжало скользить по бумаге, словно не замечая движений вошедшего.
— По делу!
Грин-де-Вальд, наконец, отложил в сторону перо, подняв на своего визави невозмутимый взгляд серо-стальных глаз. На удивление, домашнее заключение, судя по всему, пошло ему на пользу. Пусть во взоре и не появилось прежнего огня, непрошибаемого упорства и задора, которым Геллерт шагал к своей цели, невзирая на трупы. Но вот спокойной уверенности, присущей много повидавшим людям, там теперь было изрядно. Вот уж действительно, он сейчас выглядел как человек, который уже всё и всем доказал на своём пути.
— Редко кто является без дел… в полвторого ночи, — маг бросил мимолётный взгляд на тяжёлый деревянный корпус часов, стоявших на полу справа от стола. Мощный серебряный циферблат прятался под прозрачным зачарованным стеклом. — Это смело. Не буду спрашивать, смотрел ли ты на время, когда отправлялся. Не смотрел. Так что тебя привело сюда, старый друг? Вряд ли только желание осведомиться о моём здоровье. Уж прости, но ни за что не поверю.
Дамблдор обречённо вздохнул, подходя к столу бывшего соратника и садясь в кресло напротив него.
Он знал, на что шёл, когда решил искать ответы на мучавшие его вопросы у Грин-де-Вальда. В том числе и то, что придётся превозмочь его ехидство. Ровно как и знал, что на Геллерта не получится как-либо надавить. Просто потому, что терять бывшему члену эскадрильи Кровавого Барона нечего. Он был готов ко всему уже в тот момент, когда сдавался в плен. Лишить его того комфорта, которым он располагал сейчас? Отобрать возможность исследований, пусть и лишённых волшебной палочки? Для прошедшего застенки Гитлера это не угроза. Пригрозить смертью? Геллерт сам вполне предполагал такой исход, когда они вдвоём обсуждали будущую участь тёмного мага! А пытать или угрожать выдать его на суд Магическому Конгрессу США, или, того хуже, Советскому Союзу… Нет, Альбус ещё не настолько опустился, чтобы думать о подобном.
Означало это только одно. Сотрудничать Грин-де-Вальд будет только и исключительно добровольно. А значит, придётся и потерпеть сарказм старого друга, и постараться его заинтересовать.
— Посмотри вот на это, — Альбус извлёк из висевшего на поясе мешочка несколько зачарованных пуль, найденных на месте последней баталии людьми Барти Крауча. И ещё пару — из более ранних стычек. Голубые глаза, не отрываясь, следили за реакцией техноманта. — Что скажешь? Подобные игрушки были по твоей части.
Покрытые старыми шрамами, пересекающими тонкую сеточку морщин, пальцы волшебника с ловкостью подхватили покрытую иероглифами пулю, подняв ту на свет. Взяв увеличительное стекло, Геллерт взглянул на миниатюрный артефакт, слегка прищурившись. После чего — посмотрел на другие образцы.
— Любопытно, — в голосе мага читалась лёгкая заинтересованность. — Работа, конечно, грубовата. Особенно на ранних образцах. Однако вкладывание в патрон двух заклятий сразу, так, что, судя по всему, они должны были срабатывать пофазово… оригинальное решение. К тому же, работа совершенствовалась от пули к пуле. Создававший эту прелесть явно набирался опыта, экспериментировал, доводил работу до ума. Одним словом, развивался. Я бы отнюдь не был против познакомиться с тем волшебником, который приложил к ним руку, — взгляд Грин-де-Вальда оторвался от изучаемых пуль, перейдя на едва не вставшего в боевую стойку Дамблдора. Серые глаза насмешливо сверкнули. — Твоё лицо, Альбус, весьма красноречиво. Ты выглядишь так, будто прямо сейчас готов вытряхивать из меня информацию. Что такого успел натворить их изготовитель, что ты решил обратиться за помощью ко мне?
— Он много чего успел натворить, — холодно прищурился Альбус, кладя на стол колдографию. На ней облачённый в лёгкие доспехи и плащ с капюшоном защитник справедливости снимал маску, открывая миру лицо с острыми, так похожими на Ориона Блэка чертами, с которым Зеро и наследник Сириуса II различались буквально цветом глаз. Однако Дамблдору сейчас по большей части наплевать было на внешнюю идентичность.
Одно слово, другое, третье… И вот уже профессор постепенно начал рассказывать былому недругу происходившее со времени, прошедшего от заточения Грин-де-Вальда в Нурменгарде. Начиная от победы в Войне и собственных политических подвижек, призванных поменять общество Магической Британии к лучшему. И заканчивая последними событиями, вроде массового сражения и публичного интервью Лелуша, что сначала смотрел, словно в магловском кинотеатре, весь Косой Переулок, Хогсмид и другие публичные магические места, а затем его печатную версию, написанную по словам очевидцев, ещё и издал «Ежедневный Пророк». Геллерт, лишённый каких-либо связей с внешним миром, включая новости, впился взглядом в лицо волшебника, внимательно слушая.
Перед мысленным взором Альбуса сейчас стояли два портрета. И их поразительное сходство, несмотря на внешние различия, волновало героя Магической Британии куда больше, чем семейное. А сходство было сильным настолько, что порой казалось, что моргнёшь — и они сольются, наложатся один на другой так, что уже не разберёшь где один, а где второй. Та же острота и хищность в чертах лица и движениях. Та же порывистость, с которой они оба были готовы броситься в бой. Тот же горящий взгляд, говоривший, что его обладатель собирался идти до конца. Полностью то же непоколебимое ощущение абсолютной уверенности в своей правоте и готовности, если понадобится, пойти по трупам. Та же самая постановка сверхцелей. Даже некоторые идеи в отношении слияния магического и магловского миров были схожи — в отношении оружия уж точно. Да проклятие! Даже история в виде противостояния чистокровным в виде попыток защитить дорогое от хищных стервятников, слетевшихся на пирушку, было идентичным.
И то, что у одного из этих двоих были золотистые волосы, а у второго — иссиня-чёрные, никак этого треклятого слияния портретов не могло отменить при всём желании. Несмотря на то, что разумом Альбус понимал, что во многом эта похожесть притянута за уши, что он, частично, проецировал собственные страхи на похожую, но не идентичную ситуацию — разъединить эти образы в своей голове было крайне сложно. Слишком хорошо Дамблдор видел, во что вылилась предыдущая итерация такого радикала.
А кроме того…
— Обрати внимание на то, чем расписаны пули, — произнёс он практически безжизненно. Перед тем, кто был практически братом, таиться не было никакой нужды. Тем более что Геллерт всегда умел читать настроение друга, ни в малейшей степени не прибегая к легилименции. — Иероглифы, Геллерт. Японские. Не китайские, как предположили авроры, связавшие Зеро с красным лагерем. Японские. Полагаю, мне нет нужды напоминать, на чьей стороне сражались самураи в той Войне. Я думаю, мне не стоит говорить о том, что приютскому мальчишке неоткуда было взять такое хорошее знание японского языка, или просто хотя бы интерес к нему, без посторонней помощи.
— И ты решил… — светлая, словно выгоревшая на солнце, бровь Геллерта слегка приподнялась вверх. Кажется, Грин-де-Вальд уже был готов отпустить очередную скабрезность.
— Нет, — покачал головой Альбус, препятствуя попытке сделать из себя дурака. — Разумеется, нет. Я прекрасно помню, Лелуш ещё о магии не узнал, когда ты уже сидел здесь в качестве пытаемого нацистами заключённого. Но, возможно, ты узнаёшь почерк одного из твоих учеников? Манеру работы? Хоть что-то! Из тех, кто не пошёл за Гитлером и «фонами и баронами», кто не стал частью того, во что превратилось Аненербе уже после того, как ты вышел из игры? Хоть что-нибудь! Хоть какая-то зацепка на того, у кого мог бы обучаться Ламперуж!
— Угу, — немецкий маг выглядел словно кот, обожравшейся ворованной сметаны. — А будь это действительно так, Альбус. Чисто логически рассуждая. С чего мне вдруг начинать помогать вам искать гипотетически моего ученика. Ученика, который сейчас, опять-таки, чисто гипотетически, продолжает моё дело, найдя того, кто, судя по всему, готов начать воплощать на практике мои первоначальные идеи? Который, опираясь на то, что ты сказал, весьма уверенно начинает сливать воедино волшебство и технологию? Вот какого обвислого клинка Мордреда мне это делать, спрашивается?
Полюбовавшись на выражение лица Дамблдора, лучше всего характеризующееся словами «обречённая стойкость», техномант продолжил, в задумчивости вертя в пальцах одну из пуль.
— Скажу откровенно, друг мой. В основном потому, что считаю, что это знание вряд ли как-либо способно повредить моим бывшим подопечным, потому что их это с крайне высокой вероятностью не касается. Почерк конкретно этой руки мне не знаком. Другая работа с металлом, другая манера зачарования. Из очевидного — рунический рисунок идёт по всей длине снаряда, а не на его кончике. Да и сразу два заклятия мы никогда в патрон не вкладывали, на моей памяти, — маг с сомнением покачал головой. — Что же касается иероглифов… Среди моих учеников японский знали немногие. На хорошем уровне — тем более. Из тех, кто теоретически смог бы пережить как чистки Гитлера, так и охоту, которую устроили торжествующие победители, поделившие мою страну надвое… — Грин-де-Вальд скептически фыркнул. Впрочем, Альбус был практически уверен, что его визави сейчас не играл, пытаясь одурачить директора Хогвартса. Своего давнего знакомого он тоже научился не хуже, чем сам Геллерт, читать. — Вероятность того, что ты имеешь дело с учеником одного из моих протеже, на мой взгляд, крайне низка.
Бывший лётчик откинулся на спинку кресла, в задумчивости смотря на старого соратника и былого врага.
— Я, впрочем, не исключаю, что, если тебе или твоим ручным аврорам удалось бы найти нечто большее, чем пули. Скажем, образец зачарованного оружия или другое изобретение, созданное той же рукой, я бы смог определить автора куда лучше. Быть может, это действительно один из моих. Но я бы не ставил на подобный исход больше… процентов двадцати.
— Ясно, — Дамблдор опустил взгляд, слегка обмякнув в кресле.
Он и сам прекрасно понимал, что поход к Геллерту был продиктован не столько здравым смыслом, сколько попыткой ухватиться за соломинку. Найти простое и понятное объяснение, почему мальчишка, с увлечением и юношеским задором читавший подаренную ему книгу по колдомедицине, превратился в маленькую копию заклятого друга.
Оставалась, впрочем, ещё версия, которой придерживался Крауч, о связи с Советским Союзом и работой на него, но Дамблдор в неё не слишком верил.
К сожалению, похоже, правда была в том, что виновника, научившего ребёнка плохому, в этой ситуации не было. Только виновники, побудившие его взяться за оружие. И виновник, который, несмотря на все старания, не смог защитить. Пока не смог. Слишком быстро Сириус II перешёл к откровенному террору. Куда раньше, чем маг сумел создать прочную коалицию, что смогла бы укрыть маглорождённых от подобных инцидентов.
Увы, волшебник слишком хорошо знал, к чему мог привести радикальный идеализм Лелуша. Пример сидел напротив. Да и сам он в молодости… успел наломать дров.
— В последний раз ты смотрел таким потухшим взглядом после… — раздался проницательный тон Геллерта.
— Даже не думай произносить это, — процедил Альбус, прекрасно понимая, что именно тот имел в виду.
— Ладно, не буду, — примиряющее поднял руки тёмный маг. После чего с интересом, не меньшим, чем тот, что был обращён на зачарованные пули, взял в руки вырезанную колдографию снимавшего маску Зеро. — Хоть и догадываюсь, о чём ты сейчас думаешь.
Серые глаза Грин-де-Вальда понимающе сверкнули.
— Эх, Альбус. Знаешь, в чём твоя ошибка? Что со мной, что с этим юнцом? Ты постоянно ищешь кого-то внешнего. Того, кто направил пытливый юношеский ум на скользкую дорожку, сделал из блистательного рыцаря света — жуткое чудовище в чёрной броне и закрытом шлеме. Из увлекающегося колдомедициной парнишки — народного мстителя, — бывший Ужас Европы скрестил руки на груди. — А правда в том, что никакого хитроумного манипулятора для этого не нужно. И тебе это прекрасно известно. Достаточно мира, который ни в какую не желает меняться по-хорошему, упёртых баранов в креслах власть имущих. Я же уже говорил, Ал. Ещё тогда. Ты поймёшь. Да ты и понял в итоге, когда не смог оставаться в стороне. Когда решил двигать общество своего Туманного Альбиона вперёд. Вот и этот малыш, со своей стороны, не смог сидеть и смотреть, когда его знакомых отправляют на убой, как свиней. Да ещё и с нуля начал идти по той же дорожке, что и я когда-то, потому что видит весь потенциал маглов с их техникой. Не стоит удивляться подобным закономерностям.
— Уж молчал бы про закономерности. Учитывая, к какому финалу они привели тебя, — мрачно отозвался Дамблдор, неодобрительно смотря на создателя Аненербе. — Мальчик Дары Смерти не искал. О мировом господстве не грезил. Хотел спасать людей, а не убивать их. Тот же путь, на который он встал, боюсь, путь войны, да ещё с использованием магловских игрушек, может привести его туда же, куда привёл тебя. Если не хуже.
— История никогда не повторяется полностью, Ал. Да, она развивается по спирали. Но ни одно событие никогда не пытается быть копией своего предшественника. Хотя бы потому, что опыт предшественников новыми героями изучается, — чуть воинственно усмехнулся Грин-де-Вальд. — Повторюсь. Я тебе уже говорил тогда, когда сдавался в плен. Это далеко не конец. То, что не получилось у меня — вполне может выйти у тебя. Или у этого малыша, который куда лучше старика понял, что с пытающимися удержать магическое общество в своём уютном замкнутом мирке придётся разговаривать на языке оружия.
Геллерт покачал головой.
— В любом случае, Магическому Миру придётся начать меняться. Или придут маглы, которые к этому моменту уже покорят звёзды, и начнут гнать вас к этому изменению пинками. Я предпочту надеяться на победу этого мальчишки.
Дамблдор не ответил, не желая вестись на подобную провокацию. Однако чувство вины больно уцепилось за что-то чувствительное глубоко в груди и продолжило грызть, заставляя слегка сжать зубы.
Альбусу придётся что-то со всем этим делать. И он мог лишь надеяться, что ему удастся спасти многих из его бывших учеников, которых маг помнил с детства. Тех же, кого он спасти не сумел и не сумеет, в том числе и от самих себя…
Наверное, не стоило рассчитывать, что победителя Грин-де-Вальда когда-нибудь простят все, перед кем он был виновен. Так что вина за каждого из них будет ещё одним камнем, привязанным к шее. Всё, что он мог сделать — это постараться, чтобы таких камней было поменьше.