2024-01-12 05:32
Чародейка, слегка волнуясь, застыла перед дверьми из черного дерева, украшенного тонко выполненной резьбой. В ожидании, когда должны были пригласить внутрь, голубые глаза поневоле заскользили по поверхности преграды, стараясь успокоить разум. Судя по той срочности, с которой ее вызвали к правителю Минас Тирита — говорить предстояло о чем-то важном. Скорее всего о результатах использования пороха, отправленного совсем недавно на Восток через Великую Реку, к Осгилиату.
Геометрический и растительный причудливо переплетались между собой, обрамляя гравюры, на которых герои прошлых лет застывали в моменте своего величия — или же напротив, тягчайшего из поражений. За те разы, что Джайна успела побывать перед этими вратами, ее глаза уже привыкли выхватывать из общего полотна некоторые отдельные сюжеты исторические (а отчасти и мифические) сюжеты, к которым в Гондоре относились с особым пиететом — и потому выделяли на гравюрах особое место. К примеру, она вполне уже могла отличить Исилдура, что обломком клинка отсекал палец склонившейся над ним фигуре в черном, от Феанаро, работавшего в кузне над своим величайшим творением. В центре же — тут неизвестный мастер явно польстил новым правителям страны — располагался сюжет о провозглашении Триумвирата и окончании междуособицы, начавшейся после смерти короля. Трио Стражей, один из которых правил Гондором и по сей день, скрещали клинки в торжественном салюте на глазах у своих подданных, одновременно поднимая заздравные кубки.
Красивый сюжет, напоминавший уроженке Азерота историю о создании Альянса, в итоге общими усилиями отбросившего врага во время Второй Войны. Да и Хиджал сразу приходил на ум, когда три стороны встали плечом к плечу, отражая натиск демонов.
К сожалению — и это Праудмур знала уже на собственном опыте, будучи правительницей Терамора и одной из тех, к чьему голосу члены двух фракций нет-нет, но все-таки прислушивались — после того, как очередной кризис остается позади, в политичку вновь возвращаются зачастую противоречащие друг другу желания и интересы различных государств, сторон и народов. Которые, увы, отнюдь не всегда могут найти между собой компромиссное решение — каждый начинает тянуть одеяло на себя, ведомый собственными представлениями о благе — как своего собственного народа, так и всеобщем. Взять хотя бы… отца. Герой Второй Войны и величайший адмирал Альянса, чьим именем на Кул Тирасе, да и в других королевствах людей, детей называли. Искренне радевший за общее благо. Вот только общее благо в исполнении Дэйлина Праудмура означало избавление Азерота от угрозы орков. Самым что ни на есть радикальным образом.
Да что там — и внутри Альянса разногласия случались. Тот же Гилнеас, решивший отгородиться от мира, наплевав на остальных в тот час, когда людям как никогда было необходимо единство. Или похождения Гаритоса, отчасти стоившие Альянсу союза с эльфами Луносвета.
Сейчас, уже некоторое время живя в городе белых башен и хотя бы немного изучив местных жителей, сравнивая их с тем, что было в прошлом мире, пообщавшись с Мэнлэлдиль, волшебница чуть лучше понимала, почему такого не произошло здесь, в Гондоре. Почему противостоящие друг другу стороны сумели не просто договориться меж собой, но полноценно стать единым целым, подняв державу из руин, а не обособились окончательно, став тремя независимыми королевствами — так, как произошло с осколками империи Аратор.
Прежде всего, пусть сами гондорцы и не приняли бы такого объяснения, возмутившись, но свою положительную роль сыграла постоянная и близкая угроза с Востока и Юга. Причем ключевыми словами здесь были «постоянная» и «близкая». То, что отчасти было у Азерота, но лишь отчасти. Все же перманентную войну на границах, тянувшуюся уже сотни и сотни лет, нельзя было сравнить с периодически вылезавшими на свет проблемами, которые Альянсу и Орде приходилось решать сообща, но затем — обе фракции с чистой совестью могли вновь вцепиться друг другу в глотки. Здесь уж скорее Сыны Лотара, на десятки лет застрявшие во враждебном для них мире, приходили на ум. Постоянная битва насмерть, что так или иначе, но касалась каждого гондорца, будь он эльфом или человеком, сплавляла жителей этой страны намертво. Крепче стали, нерушимее клятв, долговечнее братских уз.
Следовало, впрочем, признать, что работало это именно что в Гондоре, постоянно находившимся на острие атаки. Чем дальше на Запад, тем больше ситуация напоминала старый добрый Азерот. Уже с Роханом, судя по некоторым обмолвкам знакомых Джайны в Белом Городе, отношения были… весьма натянутыми. А уж нежная любовь Гондора и Арнора и вовсе молодой чародейке живо напомнила возвышенные чувства друг к другу ночных и кровавых эльфов, вроде как являвшихся народом с общими корнями и даже сотрудничавшими периодически, но совершенно не чуравшимися друг другу пакостить.
— Джайна! — знакомый голос вывел чародейку из своеобразного транса, заставив обернуться. Праудмур чуть улыбнулась, слегка кивая и касаясь рукой сердца — из коридора, ведущего к дверям кабинета Стража Закона, ей навстречу уже шла черноволосая нолдиэ.
— Раз ты здесь, значит я была права, — с легкой улыбкой произнесла Праудмур, поприветствовав напарницу. — Речь действительно скорее всего пойдет о порохе.
— Волнуешься, — серые глаза эльфийки проницательно блеснули, точно дочь Ангарина просканировала девушку насквозь. — Думаешь, что то могло пойти не так с составом? Именно с ним?
— Нет, но…
— Тогда не стоит. Дэнетор суров и требователен, в том числе и по отношению к собственной семье, но справедлив, и признает чужие заслуги. Если бой закончится победой благодаря нашим стараниям — это признают. А если поражение от него не зависело — то за это винить не будут.
Мэнэлдиль на мгновение замолкла, словно размышляя. Затем улыбнулась, покачав головой.
— Он в этом плане мало чем отличается от своего наставника. Как и его сын.
Джайна отрешенно кивнула, прежде, чем двери из черного дерева отворились, пропуская внутрь обеих девушек.
Пожалуй, как бы это не было странно, именно с эльфами и была связана вторая причина устойчивости Гондора как государства — в сравнении с ситуацией на родном мире чародейки.
Эльфы… долгоживущие и почти бессмертные, прекрасные и ужасные, мудрые и высокомерные. И все это зачастую с приставкой «сверх» — словно любые человеческие качества среди этого народа, плохие и хорошие, возводились в степень. Таковыми были эльфы Азерота — и полные загадки, таинственности и нелюбви к чужакам, посягнувшим на их леса, жители Калимдора, и более похожие на людей, но смотрящие на них свысока, гордые и спесивые обитатели Кель’Таласа. Общая черта у этих двух народов была одна — от людей они держались… скажем так, отстраненно, будучи белыми воронами даже в Альянсе. Делая общее дело, но, при этом, всегда ставя интересы и жизни своих собратьев выше человеческих. Людской век всего лишь мгновение в жизни эльфа. И так далее. Безусловно, из этого правила были свои исключения, например следопыты Серебряного Союза, ставшие частью боевого крыла Даларана, или некоторые друиды Круга Кенария, спокойно путешествовавшие плечом к плечу с людьми. Но в большинстве случаев ситуация была именно такой, и исключение подтверждало правило.
Вполне вероятно, что если бы Пеларгиром правил кто-то вроде Анестериана, то никакого единого Гондора сейчас не было бы. С Малфурионом или Тирандой… шансов бы было, разумеется, больше. Но напряженность в отношениях сохранялась бы. Проще всего, наверное было бы договориться с Верисой, что людей не чуралась совершенно, даже выйдя замуж за молодого мага Даларана. Но ее подчиненные даже на своей родине считались изгоями.
Эльфы Арды, те, с кем Джайна уже успела познакомиться, были похожими — и абсолютно другими, различаясь с азеротскими сородичами так, как различаются сорта вина. Основа одна и та же, но суть совершенно разная. Такие же гордецы, зачастую из-за древних обид и утраченных творений готовые вскрывать сородичам глотки — три братоубийственные резни произошли между этим народом только в Первую эпоху. И не сказать, чтобы отношения между разными ветвями этой расы улучшились со временем. Древние, подобно Источнику Вечности, малопонятные, словно формула сложносоставного заклинания. Опасные, как обоюдоострый меч, готовый ранить своего владельца. Жестокие и мстительные. Можно было смело сказать это об эльфах Пламенной Гавани — и не ошибиться.
И при всем этом — они абсолютно не казались чуждыми людям, в отличие от своих сородичей. Нет, напротив!
Эльфы Кель’Таласа зачастую снисходительно называли людей Аратора своими «младшими братьями». Явно придавая этому выражению негативный оттенок. Младшие. Неопытные. Не до конца взрослые. Магию и ту получили исключительно из-за того, что Луносвет поделился сокровенными знаниями. Однако кичась своим старшинством, кель’дораи не спешили сами вести себя как взрослые, во многом предпочитая самоизоляцию.
Эльфы Пеларгира же не называли — по-настоящему были старшими братьями для людей. Зачастую ехидничая, потешаясь, отпуская колкие шуточки — Джайна изрядно этого наслушалась во время экспериментов с порохом — но, словно мастер граня бриллиант, стараясь обучить и воспитать, привить все необходимые знания и навыки — зачастую походя уже даже не на младших и старших братьев, но на любящих родителей и детей. А если представится случай — то и самим поучиться у младшего поколения. Зачастую, из того, что успела заметить чародейка, Нолдор относились к дунэдайн не как к конкурирующему народу, но как к приемникам и потенциальным наследникам в этом мире. Не собираясь умирать и исчезать с карты мира, отнюдь нет. При всей древности, Первый Дом не был похож на народ, доживающий последние годы. Но делая все, чтобы если все-таки это произойдет — наследник был бы готов занять трон.
Если подобное отношение накладывалось и на взаимодействия внутри Триумвирата — а нечто такое явно было, учитывая вечное наставничество Моранором молодых Стражей Закона — понятно, почему Гондор до сих пор сохранял единство между своими народами. И это не говоря уже про чисто родственные связи между членами Триумвирата.
Впрочем, Джайна не сомневалась, что это далеко не все. Лишь то, что лежало напрямую, на поверхности. То, что пытливый взгляд мог приметить за очень короткое время — всего лишь пару месяцев пребывания в городе белых башен.
Отбросив посторонние мысли в сторону и слегка качнув головой, чародейка, следом за Мэнэлдиль, вошла внутрь, столкнувшись с пристальным и донельзя довольным взглядом хозяина кабинета. Помимо владыки Белого Города, в покоях находились еще двое. Линдфалмар лениво перебирал струны арфы, слегка кивнув вошедшим. Ангарин, сидевший за накрытым столом слева от среброволосого, махнул рукой дочери и ее напарнице, сверкнув сиявшими отраженным светом Древ глазами.
Однако их спокойное, чуть удовлетворенное довольство сейчас лишь оттеняло Дэнетора.
Эта новая ипостась Стража Закона была для Праудмур пока что в новинку. Она видела Дэнетора сурового — в самую первую встречу, когда ее, еще не знавшую языка, привели под грозны очи хозяина Минас Тирита. Видела она уже и заинтересованность, и жадность, и вежливую улыбку, и предвкушение — так он смотрел на руины старой кузницы после успешных испытаний бочонка с порохом.
Сейчас его лицо казалось иным. Ликующим. Глаза горели, и теперь смотрели на Джайну даже с какой-то толикой персональной теплоты, на которую, как бы это не звучало странно, сын Эктелиона все-таки был способен. На лице возникла скупая улыбка, обращенная к вошедшим. Причем улыбка эта не походила на момент вежливости. Приглашающий жест к столу лишь довершал картину.
Дэнетор сейчас напоминал не могущественного правителя, способного отправлять в бой армии, но человека, с плеч которого разом свалился огромный груз — быть может, взятый им не по своей воле, из чувства долга. — донесенный им до конца и сейчас, наконец, получивший возможность проститься с ним.
Словно в этот миг сын Эктелиона позволил себе не изображать колосса, удерживавшего на плечах небо, а немного побыть более приближенным к земле.
Одним словом, учитывая подобную необычность, Джайна, пожалуй, могла уже быть уверенной — порох оправдал возложенные на него ожидания. Будь иначе — их бы и встречали по другому. Возможно, дочь Ангарина была права, и обвинять их в неудаче и не стали бы. Но, зная скупого на эмоции правителя, вряд ли бы стали торжествующе улыбаться.
— Проходите, — Страж Закона властно повел рукой, чуть нетерпеливо зовя девушек внутрь. Пальцы мужчины сомкнулись на серебряном сосуде с длинной и тонкой ручкой. Слегка качнув им, Дэнетор пролил густую, кроваво-алую жидкость прямо в несколько пустующих пока что кубков. — Только что пришли вести с Востока. Армия, посланная Врагом, разбита. Восточный Осгилиат устоял, отбросив уруков обратно. Они бежали, бежали в панике, оставляя у наших стен тысячи трупов своих бывших товарищей. И ключевой в этой победе была именно роль вашего творения!
Чародейка осторожно приняла из рук владыки серебряный кубок, наблюдая за ним — и за привставшими со своих мест эльфами.
— Джайна. Мэнэлдиль, — Дэнетор величаво перевел взгляд с одной напарницы на другую, после чего — поднял собственный кубок, отдавая должное мастерицам и поздравляя. — Прекрасная работа — и большая победа для нашей земли. Ваше мастерство спасло множество жизней сыновей Гондора. Не только потому, что битва была выиграна благодаря вам. Но и потому, что каждый следующий день удержания Восточного Осгилиата в наших руках — это отсутствие нескольких лишних банд уруков, попытавшихся переправиться через Андуин и начать разорять наши собственные земли. Как один из Триумвирата Стражей, я благодарю вас обеих — и приглашаю разделить со мной и собравшимися здесь трапезу. Поговорим о дальнейшем в неформальной обстановке. А пока что… за победу.
— За победу, — к здравнице присоединился лучистый голос Линдфалмара. — Пусть она будет первой из многих, что будут общими для нас всех, странница между мирами.
— Я же говорила, — ехидно донеслось по осанв слева от Джайны. Как и остальные, дочь Ангарина присоеденилась к тосту. — Отличная новость. За победу, подруга!
Подруга…
Сказано это было искренне. С помощью осанвэ, как уже успела понять Джайна, крайне трудно было лгать — ведь вместе с мыслями говоривший зачастую транслировал и собственные эмоции.
— За победу, — Терпкая, кисло-сладкая без приторности жидкость чуть обожгла горло чародейки, когда та пригубила поданное Стражем Закона вино.
Новость эта оставила в душе чувство легкого самодовольства — как у всякого мастера, чьи заслуги, наконец, оценили по достоинству. Да и осознание того, что ее знания действительно спасли сейчас множество жизней, грело душу. В конце концов, разве не этого она хотела, желая с толком потратить свою вторую жизнь? Однако… уроженка Азерота понимала, чувствовала нутром, что для собравшихся здесь результат этого боя означает куда больше. Не просто выигранный бой. Победа. Возможно — мелькнуло в мозгу осознание — перелом в долгой войне, что вели эти два народа, сражаясь рука об руку.
Победа над Врагом задевала личные струны внутри каждого из здесь собравшихся. Заставляла ликовать. И это ликование они совершенно искреннее сейчас делили с ней. Чужеземкой, что пока не могла полностью осознать и проникнуться тем, что значила эта победа для них. Война с Мордором пока не была для Джайны чем-то настолько личным и близким, как для них. Но… по крайней мере, она могла попытаться понять. Особенно учитывая то, что война с Сауроном была для гондорцев обеих рас тем же, чем была для любого верного азеротца битва с Легионом или Королем Личом. И победа в этой битве объединяла человека и орка также, как она нерушимыми узами сковывала вместе два народа, населявшие страну Белых Башен.
Возможно, это понимание, и хотя бы формальное, но разделение радости с остальными было первым шагом Джайны к тому, чтобы уже полноценно назвать Гондор своей страной. Искренне, эмоционально — уже полностью оправдывая словосочетание «Чародейка Гондора», как ее назвали после принесения присяги.