2023-11-03 23:50
Две фигуры шли во тьме Чертогов, озаряемой лишь призрачными огнями светильников, отлитых в форме больших серебряных черепов. Безмолвные души, обитавшие здесь, из числа тех, кто не был погружен в целебный сон, возвращающий силы и волю к жизни, кто пока что не мог смириться с гибелью телесной оболочки, устремлялись было к пришельцам, едва завидев их. Однако мгновение спустя незримая сила словно властной рукой ложилась им на плечи, мягко отодвигая в сторону, так, что неведомый дуэт с легкостью проходил дальше, порой — через настоящую толпу духов — так, словно никого и не было рядом с ними. Тот, кто являлся полноправным хозяином Чертогов Ожидания, давно привык к бесчисленным просителям, молившим воплотить их в мире живых раньше положенного срока. Давно бросил объяснять больше одного раза, что сон, исцеление и временное забвение необходимы в первую очередь самим фэа— чтобы вернуться в материальный мир обновленными. В отличие от праздных братьев и сестер, Намо Мандос и так был круглые сутки в вечном и неблагодарном труде, будучи, в сущности своей, главным лекарем среди раненых духом и разумом.
Второй же фигуре, шествовавшей следом за Смертью, и вовсе сейчас не было дела до тех, что отбывали положенный им срок — не за этим он сейчас сюда пришел. Не за этим. Длинный черный плащ с капюшоном покрывал синеву одежды и серебро волос. Облаченные в легкие туфли из тонкой кожи, ноги пришельца ступали по плитам из черного мрамора бесшумно, неосязаемо. Такой шаг и в поле траву не примнет. Сияющие глаза были устремлены вперед, слегка сверля спину хозяина Чертогов и чуть раздраженно щурясь.
Века шли. Валар вступали в споры и разногласия друг с другом. А Повелитель Смерти вместе с Прядильщицей Судьбы все так же отсиживались в нейтралитете, никому не отказывая в помощи. И пусть восседающий на Таникветиле не мог обвинить Намо в открытом нарушении неписанного правила — говорить пророчества лишь на совете всех Айнур и по приказу Сулимо — Ветер догадывался, что за определенными пророчествами тайно сюда приходил не только он.
Впрочем… пусть. Несмотря на то, что Манвэ хотел видеть этого Айну на своей стороне, пока Намо не наглел, будучи готов ответить на любые заданные вопросы о нитях судьбы, пока то, что обсуждалось в этих Чертогах оставалось в них же, не покидая толстых каменных стен — можно было позволить ему играть в нейтралитет и вечного наблюдателя над схваткой. Откровенно говоря, не до причуд характера Смерти и его самоуправства сейчас было.
Чем дальше Валар уходили вглубь Чертогов Ожидания, идя вдоль залов и спускаясь по призрачно-прозрачным лестницам в недра скалы, на которой была построена крепость — тем меньше душ жителей Арды вставало у них на пути. Призрачные толпы вначале уступили место редким одиночкам, что уже даже не пытались приближаться ни к Намо, ник Манвэ. Затем и вовсе исчезли, оставив обоих Айнур в абсолютной тишине и неподвижности нижних уровней. Словно отбросившие смертную оболочку души подспудно, нутром чуяли исходящую из глубины Чертогов опасность, и не рисковали входить на последний (а вернее — самый самый первый, что был когда-то отстроен Намо и Ауле) ярус Чертогов.
Неудивительно, впрочем — и вполне оправдано с их стороны. Никогда не стоило забывать, что Мандос изначально строился как темница. Один вход, один выход. Лучший из возможных стражей, бесстрастный к мольбам, неподкупный, которого не получится ни перетащить на свою сторону, ни перехитрить. И один единственный пленник, которого крепость должна была сдержать внутри себя. Лишь потом в этом месте, возле Повелителя Смерти, начали обретать дум погибшие в Арде души.
Властитель западных ветров на мгновение задержался перед массивными окованными сталью и мифрилом дверьми камеры, узоры на которой мягко светились, причудливо изменяясь на ходу, перетекая в один в другой, образуя тончайшую огненную паутину, что, как знал вала, делала эти врата неприступными для того, чтобы открыть их изнутри. После чего бросил вопросительный взгляд на Судью, что застыл за левым плечом абсолютно неподвижно, подобно своему же каменному изваянию, созданному очередным умельцем из Нолдор. Только косы, которой он якобы пожинал тех, чей срок уже пришел, не хватало. А ведь такая действительно имелась. Причем появилась после того, как какой-то умник первую подобную статую изготовил.
Порой Намо обладал крайне извращенным чувством юмора, соответствуя тому образу, что рисовали ему Рожденные в своих фантазиях.
— Брат, — Манвэ подавил чисто телесное желание закатить глаза. — Твое молчание очень красноречиво. Но я чувствую, что ты хочешь мне что-то сказать, прежде, чем мы приступим к делам.
— Последний шанс отступить. Прежде, чем твой план будет приведен в исполнение. Не передумал? — раздался абсолютно бесстрастный голос Хозяина Чертогов. — Я честно предупредил тебя. Падший не раскаялся. И не раскается никогда. Ты можешь принудить его к сотрудничеству, но не к мирной жизни. Воля для него — многие разрушения для Арды.
— Тебе ли жаловаться о разрушениях, брат мой? — на губах Наместника Илуватара на мгновение промелькнула ехидная улыбка. В прохладе подземных залов повеяло теплым ветром. — Смерть получает от этого более всех нас. Тебе ли не знать этого? Успокойся, брат. И на разрушение может быть наброшена узда. А сами они — сыграть к пользе всего мира.
И все-таки, при всех своих невероятнейших возможностях к предвиденью событий, Намо так и не был зачастую способен понять мотивацию поступков. Необыкновенно дальновидный вала, видевший нити судеб Арды, иногда был просто по-детски близорук в близи.
— Ты решил, — Судья едва пожал плечами, после чего — вновь застывая неподвижно. –Ни наша беседа, ни то, что будет происходить после, не покинет моих Чертогов. Иди.
Кивнув в знак благодарности, Хозяин Небес с силой надавил на ворота, открывая их и проходя внутрь. Туда, где не горел ни один призрачный светильник. Даже когда двери раскрылись настеж, светлее не стало. Чистый, густой, непроглядный мрак словно пожирал любой источник внешнего сияния, иногда перемежаясь темно-багровыми всполохами, подобно тому, как из-под чернейшего дыма рвется наружу раскаленная лава.
Манвэ в легкой иронии поднял брови, прикрывая двери за собой. Но не до конца.
— Брат…
Тихий, болезненный, исполненный муки голос отдался эхом в ушах Манвэ.
— Здравствуй, брат, — серебристая голова слегка склонилась в знак приветствия, пока глаза вглядывались в багровые искры. — Я вижу, на время заключения ты отбросил телесную оболочку.
— Немногое хроа может дать, когда весь твой мир — это десять шагов в каждую из сторон, — с горечью произнес все такой же тихий голос Мелькора. — Итак, я вновь вижу тебя. После целой вечности тьмы и пустоты. Ты пришел, чтобы поговорить о грядущем суде?
В голосе Тьмы появилось раскаяние — пополам с мольбой.
— Не могу сказать, что приговор был не заслужен, Манвэ. Я понимаю это. Хотя, признаюсь, долгое время не чувствовал к тебе и остальным ничего, кроме ненависти. Вы уничтожили все, чем я дорожил.
— Но?
— У меня было время. Когда твой единственный спутник — это тишина, ненависть постепенно может начать порождать сомнения в том, что я делал тогда. А сомнения, в свою очередь, приводят к пониманию. И раскаянию. Я готов предстать перед Кольцом Судеб — и смиренно принять тот приговор, который они мне вынесут. Молю лишь только об одном. Дайте мне шанс… стать тем, кем я должен быть на самом деле.
И такая кристальная искренность, чистейшее раскаяние слышались в его словах! Поистине, если бы Сулимо не знал старшего из своих братьев лучше, кем кого бы то другого в пределах Сущего, и не спросил прямо у Намо, в каком Падший находится состоянии — он не нашел бы в его словах ни крупицы лжи.
«Стать тем, кем я должен был быть на самом деле». Благороднейшее желание. Вот только хорошо зная Темного — эту фразу можно было перевести не иначе, как «Встать во главе Айнур и сесть на трон Верховного Короля Арды. И мужем Варды заодно».
— Мелькор, — мощный поток ледяного ветра разошелся от фигуры, разгоняя тьму и гася искры. В воздухе зазвучала усталая ирония. — Довольно страдальческих стенаний и пустых слов без капли смысла. Яви себя. Я пришел поговорить, а не наблюдать за попытками Отца Лжи сделать из меня коронованного глупца. Не говоря уже о том, что тюремщика своего ты обмануть точно бы не смог. Намо тебя насквозь видит.
Сначала ответом была тишина. Лишь багровое пламя в глубине тьмы вспыхнуло ярче, злее — словно сквозь него в Хозяина Ветров уперся раскаленный, полный ненависти взгляд того, кто когда-то очень давно, на заре мира, должен был возглавить Айнур. Затем — заполонившая камеру Тьма пришла в движение, клубясь дымом и уплотняясь, стягиваясь в дальний угол камеры — до тех пор, пока не начала принимать до боли знакомые очертания бывшего брата.
Манвэ чуть сощурился, спокойно и без какого либо страха смотря на то, как из опавшего черной сажей дыма на робкий, пробивающийся из-за ворот потусторонний свет ступила фигура Падшего Айну. Высокая, чуть выше самого Сулимо, но куда шире в плечах, уступая в этом из телесных воплощений Валар разве что Тулкасу Доблестному. Литые мускулы были не видны — каждый дюйм телесной оболочки Мелькора, кроме головы, покрывали тяжелые латы матового черного цвета, не отражающего блеск, а словно наоборот, поглощающего его. Лицо дышало силой и властью — при этом неуловимым образом напоминая облик самого Повелителя Ветров — отраженное в чуть искривленном зеркале. Чуть меньше изящества, чуть больше могущества. Такая же грива серебристых волос, ниспадающая на плечи.
Только глаза отличались. Лишенные какого-то намека на радужку или даже зрачок, наполненные темно-багровым пламенем, что грозило вырваться на свободу и сжечь к барлогам любого, кто встанет на пути.
— Ну, явился. По твоему зову, — даже голос звучал иначе. Не чувствовалось в нем теперь ни тихого страдания, ни мольбы о милосердии. Только рев пламени, гром надвигающегося шторма, порыкивание скованного по рукам и ногам хищника. Словно поняв тщетность уловок, первый из детей Эру более не сдерживался. — С чем пришел ты, младший брат? Вряд ли ты явился сюда потому, что сидеть на моем престоле и занимать мое законное место тебя замучила совесть…
Мелькор резко шагнул вперед, но затем остановился, досадливо поморщившись и рыкнув, с ненавистью смотря на широкие браслеты из сиявшего алым металла, что окольцовывали его запястья. Длинные цепи из того же сплава тянулись от кандалов к стене, сейчас натянувшись до предела.
Сулимо чуть дернул уголком губ. Совершенное творение Ауле Манвэ и Намо, Ангайнор*, созданный из прочнейшего сплава, что знало Эа — Алого Тилькала, и зачарованный силами трех Стихий. Оковы, что были способны не только удержать на месте телесную оболочку одного из Валар. Но и сковать его дух, отрезая того от большей части сил.
Идеальная цепь заключения. И такой же превосходный способ контроля в будущем.
— Давай не будем начинать старый спор о том, кто из нас должен был возглавить Айнур, старший брат. В конце концов, это ты изначально, в дни Великой Музыки, пошел против гармонии Единого, внеся диссонанс в его творение…
Хозяин Небес без страха шагнул вперед. Серебристые глаза приблизились к багровым, смотря спокойно и чуть нахмурившись.
— С другой стороны — ты был первым из нас, кто понял важную вещь. Чтобы исполнить начертанную Отцом музыку, как должно — Айнур должны сплотиться под единой дланью. Творя как единое целое, как рука одного мастера, — Вала поднял вверх правую руку. — А не кто во что горазд. Ты ошибся в методах, брат. Но показал правильный путь мне. В этом, безусловно, есть твоя заслуга — несмотря на то, что ты сумел доставить нашему творению немало хлопот. Однако…
Пальцы Ветра сомкнулись на туго натянутой цепи.
— Как я уже сказал, я пришел сюда не ради споров. Я пришел с предложением. Я освобожу тебя. Сейчас. Это в моей власти. А ты, в свою очередь, поможешь мне.
Падший Вала на мгновение опешил, даже отступив на пару шагов назад. Серебристые брови над пылающими глазами поднялись. Однако миг спустя зал сотряс хохот.
— Ты, Манвэ Сулимо, Верховный Король Арды, просишь меня о помощи? — наконец отсмеявшись, произнес бывший Владыка Утумно. — Меня? Того, кого ваш фарс, по ошибке названный судом, приговорил к трем векам этой камеры, в обществе одного лишь Судьи?
На этот раз багровые очи смотрели с иронией. Рот чуть оскалился в злорадной усмешке.
— В каком же ты положении, братец, в каком отчаянии, что решился прибегнуть к моей помощи? Прекрасно зная, что я ничего не забыл и не простил?
— Отчаяние здесь не причем, — покачал головой Властитель Западных Ветров. — Просто порой ты можешь играть ту песню, которая мне не доступна в силу моего статуса.
Айну чуть склонил голову, словно отдавая дань уважения талантам брата.
— Мне не нужен раскаявшийся грешник, Мелько. Будь это так, ты бы сидел здесь ближайшую вечность — потому что уж прости, но я не верю в то, что ты, великий упрямец, разуверился бы в своей правоте. Мне нужен Мелькор — Отец Лжи, сманивший на свою сторону множество Майар и других духов на заре времён. Мелькор — Сокрушитель Столпов, Убийца Светочей и Владыка Утумно. Такой, что сможет сдержать в узде наших излишне наглых и много о себе возомнивших собратьев, которые трижды и четырежды подумают, прежде чем пытаться дробить наши силы, когда на пороге враг. Поэтому и освобожу я тебя без суда и официоза. Ты сбежишь, когда Ангайнор прекратит удерживать твою силу. Можно сказать, прорвёшься с боем.
— Так вот в чем дело. Пока я сидел здесь — распри уже начались между торжествующими победителями, — яростно-торжествующе оскалился Темный. — И кто же не признает твоего авторитета? Дай угадаю. Океан? Земля и Пламя? Они всегда были своевольнее остальных.
— И кое-кто им в этом активно помогает. Слухи ходят разные… но вроде как твое отродье. Твой сын, — прилипший к плащу Манвэ древесный лист перенесло ему на ладонь потоком воздуха, заставив танцевать на пальцах. — Та еще… тварь. Можно сказать, твоя точная копия — с поправкой на «меньше горячности и больше разума». И петь любит.
— Что ты несешь? — к удовлетворению Манвэ, в этот раз брат изумился по-настоящему. — Какой еще сын?!
— Это ты мне скажи, — лист вспорхнул с руки Владыки Ветров и приземлился прямо на лоб Падшего, прилепившись намертво. — Мне прекрасно известно, что Квэнди с Вод Пробуждения ты не только похищал, превращая их в орков. Многих молодых дев из тех, что пробудились изначально, ты просто соблазнил и развратил, приходя к ним во снах и наяву. Вытащи наружу память, брат. Была ли среди них среброволосая и статная, именем Мириэль Териндэ?
Верховный Король Арды чуть приподнял бровь, когда листок вспыхнул чадным пламенем прямо на лбу Падшего.
Когда слухи лишь поползли, распространяемые Ингвэ и его семьей, желая подмочить репутацию одного излишне наглого нолдо, Сулимо, понятное дело, не обратил на это никакого внимания. В порыве злости и из холодного расчета смертные и долгоживущие могут придумать разное. Но чем дальше эта сплетня шла, тем менее смешно становилось. На Феанаро она практически никак не повлияла. Да, прозвище прочно закрепилось среди Нолдор Короля, но эта блоха у ног Ауле все сводила к абсурду, обратив оскорбление в собственный доспех и теперь еще и прикрываясь им от других нападок.
А затем Манвэ просто начал сопоставлять некоторые моменты, что выбивались из картины одного из Нолдор. Пусть и необыкновенно талантливого и выдающегося. Начиная с поистине безграничных навыков лжи, интриг и очарования народа, которому просто неоткуда было взяться у молодого принца, продолжая творениями, которые даже его наставнику Ауле в голову не могли прийти (одни ящерицы крылатые чего стоили), и заканчивая… абсолютным отсутствием страха перед могуществом Валар, что повелитель Арды заметил при первой личной встрече.
Даже храбрейшие из квэнди, что когда-то вышли навстречу нашедшему их Оромэ, боялись могущества Айнур. Этот подспудный страх пополам с благоговением мог читаться в их глазах, когда один из Стихий гневался. Куруфинвэ же… Куруфинвэ даже стоя посреди ока бури имел наглость пытаться заболтать хозяина Таникветиля.
И чем больше Манвэ о подобных несостыковках думал — тем меньше это ему нравилось. Могла ли в этом протеже Владыки Земной Тверди действительно отчасти гореть фэа одного из Айнур, скрываемая тщательно плотским происхождением — и до поры, до времени скрывавшая его силу? Конечно, высот Стихии ему не достичь никогда. Но стать больше, чем простому Рожденному, поднявшись вровень с Майар или даже немного над ними полувала мог бы. И это говорило о совершенно ином раскладе сил.
Решив не пытать себя пустыми вопросами, Хозяин Небес пошел к тому, что точно мог знать правду. К Намо Мандосу, что обящан был бы ответить на вопрос Верховного Короля, если бы тот его задал.
Пусть, Смерть и делал это не совсем прямо, зачастую говоря образами и метафорами, но он никогда не лгал, пророчествуя. А Ветру нужно был лишь один ответ тогда. Один ли из Эльдар Куруфинвэ Феанаро?
Ответ был дан. «И да, и нет. Кровь Эльдар в нем сильна, но помимо огня души, данного матерью, в нем есть и Тень. Куруфинвэ Феанаро в равной степени Тень и Пламя».
Вот и кто мог предположить, кроме вечно молчащего Судьи, что слепой тычок пальцем в небеса от Ингвэ попадет прямо в спелое яблоко?
Но это объясняло… многое. Слишком многое. В частности то, почему Ингвэ, при всех своих немалых талантах и опыте, проиграл зеленому юнцу.
Однако об узнанном правитель Айнур рассказал лишь своей супруге. Открывать правду кому-либо сейчас, уже не имело ровным счетом никакого смысла.
Ауле? Хорошая шутка. Можно посмеяться всем Эзеллохаром. Даже если представить слова Намо, как убедительные доказательства — Владыка Земной Тверди встанет на защиту ученика. В конце концов, не происхождение определяет путь, но собственный выбор. По крайней мере пока.
Поведать народу Нолдор? Раньше это могло бы помочь. Но сейчас… Не из-за родства с Финвэ шли за ним жители Тириона. Расскажи сейчас — и некоторые, быть может, лишь сильнее захотят видеть в нем лидера. Как же, целый полувала, выросший плечом к плечу с ними и учивший их своему мастерству.
А вот Мелькор, когда окажется на свободе — вполне возможно, что и сможет помочь. Даже, если в итоге окажется, что Сулимо не совсем верно интерпретировал слова своего брата — лишняя заинтересованность Темного в этом протеже Владыки Земной Тверди не помешает.
— Может и была, — наконец в задумчивости отозвался вышеозначенный Мелькор. — У меня было не счесть дев из числа Квэнди. Некоторые из них серебром волос походили на меня. Как знать, может, кто-то из них и прониклась колдовским сном воистину, и пожелала того, чтобы семя проросло.
Раскаленные угли глаз вновь поднялись на младшего брата.
— Итак, чего ты хочешь, Сулимо? Говори прямо уже.
— Я хочу, чтобы подвластные Ауле и Ульмо Рожденные никуда не поплыли, а твое отродье прекратило бы меня раздражать, — строго и чуть высокомерно взглянул Верховный Король. — Чтобы от них откололись большинство последователей, разочаровавшись — как в идеях, так и в предводителях. А если и поплыли бы — то кровь полилась бы рекой. Так, чтобы они были вынуждены просить о помощи. Так, чтобы через бурю, шторм и препятствия поплыли бы обратно в Аман. А наши смутьяны из числа Айнур, наконец, не смогли больше петь вразнобой.
— А ты, затем, разнесешь свет Валинора на остриях копий уже своих последователей. А меня оставишь на сладкое, как Врага, которого надо сокрушить прежде, чем наступит благоденствие. Я угадал? — губы Падшего презрительно скривились.
— Отчасти так. Однако, если ты исполнишь то, что я тебя прошу — я разделю с тобой правление, брат.
Стихия Воздуха скрестила руки на груди.
— Разумеется, для всех вокруг это будет выглядеть войной. Но мое тебе слово. Мы поделим Арду, как братья, и ты сможешь властвовать на своей ее части, как полноправный Владыка — подобно тому, как ты делал это во времена Утумно.
Манвэ не врал. Он действительно был готов пойти на такой шаг — в том случае, если старший брат сдержит свое слово. Что, конечно, было маловероятно., но все же. Во-первых, потому, что подобное решение позволило бы и дальше держать остальных братьев и сестер в строгости и порядке. Всегда должен быть Враг, против которого стоит сплотиться. А во-вторых, потому что Единый не просто так позволил Властелину Тьмы сойти в Арду вместе с остальными.
— И в чем подвох? — Темный тряхнул копной серебристых волос, чуть рыкнув сквозь зубы. — Ведь есть же в этом щедром предложении какой-то подвох, а?
— Бытие часто ими сопровождается. Но лучше двойное дно, чем вечное заточение, разве нет? — хозяин Таникветиля снова дернул за цепь, чуть пробуя ее на разрыв. — Но ты прав. Во-первых, прежде, чем мы начнем — ты поклянешься мне именем нашего Отца, что никому не расскажешь об этом разговоре. Даже ты, Отец Лжи, не сможешь и не посмеешь нарушить подобную клятву. А во-вторых, — в голосе Воздуха промелькнула нотка ехидства. — Так просто я тебя не отпущу.
Руки властителя Валинора сомкнулись на двух разных местах одной из цепей — у самого браслета и чуть дальше.
— Я оборву сдерживающие тебя цепи. К тебе вернется многое из того, что утратил ты после штурма Утумно. Но кандалы останутся на твоих запястьях. И никакой силой в пределах Арды ты не сможешь их снять или разбить. Точно также, как не позволят они покинуть тебе ее пределы. Твоих сил вполне хватит, чтобы осуществить то, что от тебя требуется, или отбиться от тех, кто будет отправлен на твои поиски. Но захоти ты причинить вред кому-то из Айнур, или напасть на Валинор — ничего не выйдет.
— Ах ты подлец! — вновь вскинулся было бывший Айну, напрягаясь и едва-едва не ударяя младшего родича головой. — Так ты не освободить меня предлагаешь. Ты клетку расширить взялся, чтобы свои проблемы решить.
— Не преувеличивай. Это всего лишь меры предосторожности. Дабы ты исполнил свою часть договора. Когда слишком много возомнившие о себе мятежники пойдут на попятную — Ангайнор спадет с твоих запястий окончательно, — поднявшийся ветер взъерошил длинные волосы Темного. — Что касается «подлец»… Мы все же братья, Мелько. Я многому научился у тебя.
— И что тебе помешает после того, как я сделаю за тебя всю грязную работу, подобно тому, как мы ее за отца нашего делали, вновь отправить меня в Мандос? Или просто не снимать кандалы?
— Потому века после взятия Утумно, брат, показали, что на свободе ты куда полезнее, чем в неволе. Что до второго варианта, даже, если это вдруг так и будет — хотя я дал тебе слово — неужели возвращение части твоего могущества не лучше, чем вечное заточение в камере, что десять шагов в каждую сторону?
Мелькор молчал долго, буравя брата взглядом. Зубы плотно сжались. На шее удавами вздулись вены. Кулаки то сжимались, то вновь расжимались.
Было видно, что гордость Темного Валы и его ненависть к остальным Айнур подсказывает ему рассмеяться узурпатору его места в лицо, и послать того щипать перья орлам. Но… на второй чаше весов была свобода. Пусть и ограниченная. Возможность вернуть власть и могущество. И, как почти наверняка знал Манвэ, планы, пусть несбыточные, которые позволят отомстить даже в кандалах.
В конце концов желание кипучей деятельности, которое, по итогу, похоже перевесило.
— Именем Единого, нашего Отца, я клянусь в том, что никто в Эа не узнает от меня о том, что произошло сегодня в этой камере, — наконец произнес он глухо, склонив голову.
Довольно улыбнувшись, вместо ответа Манвэ протянул руки к Ангайнору. Повинуясь мысленному пению, на алый металл с пальцев обрушились ветвистые молнии.
В конце концов, один из тех, кто делал — может и разрушить. Но все остальные — будут думать о том, что Восставший в Мощи вырвался из оков сам. Все необходимое для того, чтобы подумали именно так, уже подготовлено.
За кропотливой работой Сулимо уже прекратил обращать внимание на горящие нескончаемой ненавистью глаза Падшего.
— Итак… — Элентари тяжело вздохнула — так вздыхает правитель, принимающий трудное решение в своей жизни, и не до конца уверенный в его правильности. Совершенно подобно женщинам Эльдар обняв себя руками. Порывы ветра трепали волосы украшенные плывущими по ним звездами волосы Светлой Госпожи, стоявшей на вершине величайшей из гор Арды. Пылавшие же неземным светом глаза неодобрительно смотрели в небо. — Мы все же сделали это. Выпустили того, кто не должен был выходить никогда. Выпустили, прекрасно зная, что он не раскаялся в том, что натворил раньше. Спустили с цепи — на тех, кто бился с нами плечом к плечу против него.
Порывы ветра потеплели, обвивая стройную фигуру валиэ. Касаясь волос, тонкого стана, точеной шеи. А в голосе, что раздавался совсем рядом из шума воздушных потоков, были слышны нежность и желание успокоить — пополам с неистребимой уверенностью в собственной правоте.
— Выпустили. Но не в полную силу. Ограниченно. Так, чтобы он мог сделать то, что необходимо, но не натворить большего. Что до Ульмо, Ауле и остальных — то им он и не сможет ничего сделать. Им. Не их последователям. А вот преподать достойный урок — вполне сможет.
Фигура властителя западных ветров соткалась из незримых нитей позади супруги, привлекая ее к себе.
Чтобы не предпринял мятежный старший брат в отношении своего отродья — это пойдет на пользу Таникветилю. Переманит к себе — и Ауле будет опозорен, лишившись лучшего из учеников, а его «Верные» лишатся одновременно сердца будущего похода, его разума и знамени.
Сумеет очернить «Верных», так, что даже Владыка Земной Тверди не сможет больше покрывать их — тоже прекрасно. Лишившись поддержки Айнур, эти наглецы будут уже не опасны.
Посеет еще большую междоусобицу в Валиноре? Так, чтобы пролилась кровь?
Уже не оглядываясь на возражения, можно будет решить вопрос — ведь это будет покушением на порядок самого Валинора. А Чертоги недолго будут удерживать тех, кто был верен правильной стороне.
Кстати о них…
— Полагаю, когда через некоторое время весть о случившемся разнесется по всему Аману — можно будет поближе познакомиться с тем, о котом ты говорила. Тем юношей, что заклинает твоим именем на устах. Что до Мелькора — не тревожься. У него есть роль в плане Отца, Роль, которую он исполняет честно. Разрушает отжившее, чтобы на его место пришли новые всходы.
— Началось, — Повелитель чертогов Мандоса, восседавший на троне, открыл сиявшие призрачным светом глаза, чувствуя, как дверь единственной тюремной камеры в крепости с грохотом вылетает, выпуская наружу тьму и огонь. Бодрствующие души в ужасе расступались с его дороги.
Когда Хозяин Небес решил действовать именно таким способом, не дожидаясь суда, целый пласт вариаций пришел в движение. Тысячи прежних нитей рвались, уходя в небытие, а на их место вставали новые.
То, что происходило сейчас, несколько отличалось от наиболее вероятного прогноза, на который изначально ставил Намо. Предполагая, что Падший все же отсидит положенный ему срок. Однако… подобный вариант развития событий открывал как перспективы, так и падения.
— Тому, кого ты назвал сыном Мелькора, придется не легко. Он еще не готов к подобному противостоянию, — укоризненно заметила сидевшая по правую руку Вайрэ.
— Я не называл его сыном Мелькора. Я сказал, что в нем есть как тень, так и пламя. Что является правдой, — Смерть бросил взгляд на изменяющийся клубок судеб. — Точно также, как я честно предупредил Сулимо о последствиях, и том, что Восставший в Мощи принесет с собой великие разрушения. Что же касается нашей Пламенной Тени, то он сможет впервые встретиться с одним из своих Врагов на более или мене безопасной территории, познакомиться с тем, как он действует. Научиться противостоять. Это куда лучше, чем если бы первые встречи произошли после истечения всего срока, или вовсе — после того, как Исход состоялся. Полагаю, что он справится.
Однако несмотря на уверенный тон, повелитель Чертогов Мандоса чувствовал тревогу. Не связанную с Мелькором. Отнюдь. Что-то иное зашевелилось где-то на границе его восприятия вероятностей. Противоестественное, Мерзкое. Чуждое их миру. Что-то, чего прежде Смерть не чувствовал никогда.
Карие глаза о четырех зрачках каждый устремились в небеса, пристально изучая звезды. Тот, кого Черные Гномы Востока звали под именем Золотого Дракона Познания, прекрасно знал, что означали изменения, на другом краю Арды так встревожившие Намо Мандоса. Слишком хорошо знал — подобно тому, как опытный фехтовальщик по звуку шагов может определить давнего недруга.
Первый ход в страшной партии был сделан.
__________________
* «Железный смиритель». Квенья.