2023-09-02 03:07
Мастер Фонтанов вошел под кров своего дома с тяжелым сердцем. Просторный дом, когда то выстроенный им самим для любимой жены, место, где Форменлинд всегда мог раньше найти успокоение и тихую гавань, сейчас не мог спасти нолдо от того неотвратимого, бьющего в спину ветра перемен, что сейчас разрывал родной город на части — словно корабль, под натиском шторма готовый разлететься в щепки. А сам Форменлинд — как мореплаватель, отчаянно цепляющийся за обломок и пытающийся не пойти ко дну. Молясь Эру и всем Валар, чтобы его, по итогу, прибило к берегу. А волны с двух сторон активно пытаются потопить его, уволакивая в свою сторону.
Серые, проницательные глаза супруги встретили его немым вопросом. Эльда устало покачал головой, подходя ближе и заключая золотоволосую ваниэ в объятия.
— Что там? — голос Вильварин* звучал чуть раздраженно. Не на мужа, нет — вопреки всем происходившим событиям их брак оставался столь же крепким, как и в тот день, когда дети двух народов дали брачные клятвы перед лицом Валар — но на все происходившее сейчас в Тирионе.
Форменлинд усмехнулся, смотря в окно, у которого стояла пара. Вдали постепенно угасал свет Лаурэлин. По улицам города, за стенами их внутреннего двора, шли эльфы. Бегали дети. Однако даже взглянув мимолетно — можно было увидеть изменения, которые принесла роковая ночь три дня назад.
Например — знамена, что начали развеваться над крышами некоторых домов. На одних — давно привычный Мастеру Фонтанов сине-серебряные, с золотыми и алыми языками пламени. Символы короля Финвэ, которому он был другом, и которому нолдо верно служил всю свою жизнь. На других — мрачно и хищно реяли черные полотна с восьмиконечной звездой в объятиях серебряного дракона. Символ принца, что был ярчайшей звездой на небосклоне, подарив Нолдор много нового, но также и тянул весь народ в бездну.
После случившегося многие Нолдор стремились показать, на чьей они стороне.
Черноволосый эльда поневоле покачал головой, смотря на то, как родной город стремительно и неумолимо летел в пропасть, разделяясь на два лагеря. И скорость эта поражала. Словно давно уже набухавший нарыв наконец прорвался, выпуская гной наружу.
Откровенно говоря — Форменлинд сейчас корил себя за то, что не заметил этого разложения раньше.
Нет, разумеется, он видел те противоречия и разногласия, что постепенно копились между королем и принцем. Многие видели. Да и не слишком приветливое отношение Феанаро к Ваниар не заметить было трудно. Куруфинвэ буквально обожал подчеркивать то, что Нолдор и Ваниар — разные народы. Начиная с песен и заканчивая ареной. А его ученикам (и не только его), в свою очередь, запрещали многие из изобретений, что вполне, с точки зрения Мастера Фонтанов, могли оказаться полезными. Запрещали совершенно зря, на самом деле. Очень многие Нолдор были недовольны подобным. И, как оказалось — многие из них начали считать Ингвэ и Ваниар источниками этих запретов и «притеснений».
И все же Мастер Фонтанов только сейчас понял глубину этого скопившегося негодования.
Случившееся с той несчастной девочкой, что нарушила запрет Сулимо, потрясло весь город — до самого основания. Мастер Фонтанов сам был обескуражен подобной жесткостью в отношении ослушницы. На его собственный взгляд — подобного она не заслужила. Нолдо был рад узнать что, по итогу, Мэнэлдиль осталась жива, и с временем лекари обещали ее выздоровление.
И это потрясение словно высвободило наружу все, что копилось столько времени. По единому народу пробежала весьма четкая трещина, разбив Нолдор на — подумать только! — сторонников двух правящих домов.
Если бы кто-то сказал Форменлинду еще сезон назад, что у его народа окажется одновременно два правителя, находящихся не в лучших отношениях между собой — нолдо посмеялся бы. Как у одного и того же животного может быть две головы?
Теперь стало не до смеха.
Все Аулендур без исключения, то есть — многие из преподавателей Гимнасия, встали на сторону Феанаро, сплотившись вокруг принца и провозгласив его своим новым правителем. Некоторые из них, подобно Урундилю, были ветеранами Похода в Аман. Это было больно особенно. Форменлинд отчетливо понимал, что, вполне возможно, былая дружба будет разрушена.
Но не только ученики Ауле поддержали первенца Финвэ. Феанаро не зря годами завоевывал уважение и любовь жителей Тириона. Своими изобретениями, своими песнями, мастерством боя на арене. Не говоря уже об учениках Гимнасия, большинство из которых едва ли не боготворило первого из мастеров — и после той злополучной ночи, превратившей Феанаро фактически во второго короля, без колебаний надело черно-ало-серебряное. Шли и те, кто был чем то обижен на Ваниар. Мать Лаурэфиндэ, к примеру. Были у Куруфинвэ друзья и среди Тэлэри, чьи капитаны относились к нему как минимум с уважением. Да что там — нолдо знал двоих из Ваниар, что, очарованные принцем, остались в Гимнасии, признав Куруфинвэ своим владыкой!
Впрочем, все это отнюдь не означало, что Финвэ отвернулись все. Отнюдь нет. У законного короля Нолдор осталось немало сторонников. Многие ветераны Похода в Аман, к примеру — и к большому облегчению Форменлинда. Многие их, возможно, не любили Индис. И было за что. В другой ситуации — большинство из них могло бы поддержать Куруфинвэ. Однако то, куда стремился старший сын короля, для них было вовсе непреемлимо. Как и Мастер фонтанов, все они слишком хорошо помнили, что такое Эндорэ, чтобы разделять стремления принца. Разумеется, точно также без колебаний встали на сторону короля приближенные Индис и ученики Олорина. Те из Нолдор, что сумели подружиться с Ветром и Светом, целители Ирмо и ученики Тулкаса. Жители Тириона, что не желали разрывать дружбу с Ваниар, или вовсе заведшие общие семьи. Или просто те, кому были чужды воззрения принца. Те, кто страшился перемен, что нес Феанаро, и не желал их.
Форменлинд глубоко вздохнул, крепче обнимая жену.
Подобное разделение было чем-то совершенно новым. И откровенно пугающим. Порой доходило до того, что разделялись семьи — и ребенок уходил на одну сторону, а его родители — на другую. Жуткое зрелище.
А что было делать тем, кто оказался посередине вставших друг напротив друга сторон? Ведь были и такие. Те, кто не хотел выбирать между семьей и долгом и идти против родичей. Те, кто выжидал. Те, кто с пониманием относился к принцу, но уважал и его отца?
Что было делать ему самому? Тому, кто планомерно выступал в поддержку многих запрещенных изобретений учеников Гимнасия, но не горел ни малейшим желанием плавать на Тол Эрессеа или того хуже? Кто был другом Финвэ, а сын его с удовольствием учился под предводительством правой руки Феанаро? Не говоря уже об Ауле. Кто желал лучшего Нолдор — и при этом был женат на ваниэ? Кто уважал принца за тот вклад, что они принес в жизнь жителей Тириона — но считал многие его поступки отвратительными? Одно только выступление Лаурэфиндэ в Валимаре чего стоило.
Сказать откровенно — Форменлинд пока не знал. Но подозревал, что долго на заборе меж кулачного боя усидеть не выйдет. Особенно учитывая то, что каждая из сторон, судя по их действиям, хотела бы видеть его семью под своими знаменами.
— Я был сегодня в Гимнасии, — в задумчивости произнес мастер, обращаясь к Вильварин. — Судя по тому, что я там видел — сторонникам Финвэ скоро придется строить новое место знаний. Или переселяться в Валимар. Про Олорина и его ближайших сторонников я уже не говорю. Они уже убрались восвояси.
— Этот… — ваниэ явно сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. — Принц и в самом деле подмял под себя всех учителей? Неужто не нашлось никого, кто возразил бы ему?
— Если кто-то и был, то в общем оркестре негодующих звуков его было почти не слышно, — грустно улыбнулся Форменлинд. — Впрочем… чего еще можно было ожидать. Феанаро этот Гимнасий создал. Его авторитет изначально был практически непререкаем. Просто сейчас — он, наконец, начал им пользоваться, не скрываясь.
Нолдо покачал головой, вспоминая спокойный и холодный взгляд золотых глаз, мало похожий на ту обходительность, что была раньше. Казалось, долгое время принц мило улыбался всем драконьей пастью, убеждая, что не кусается. А теперь — прежний намордник был снят. В отношении его недругов уж точно.
— Стоит, однако, отдать ему должное. Принц ни слова враждебности в сторону своего отца не говорит, — хмыкнул нолдо. — Создается ощущение, что он назначил на роль недругов лишь узкую малую группу — в виде Индис, Ингвэ и их сторонников. С остальными — он не призывает как-либо окончательно рвать связи. Наоборот — иногда утихомиривает излишне горячих. Те, кого он постепенно выдавливает из Гимнасия — в большинстве своем уходят сами, не согласные с новыми вводимыми порядками. Не занявших ничью сторону и вовсе привечает, стараясь перетянуть их к себе.
— Иными словами, — в голосе Вильварин проскользнула тихая, но медленно закипающая ярость. — На роль злодеев этот… орк назначил мой народ, для всех остальных продолжая носить маску прекрасного принца. Вот же Мелькорово отродье.
— Про тебя и слова сказано не было, — возразил эльда. — Никто не собирается выгонять из Гимнасия тебя.
— Потому что мы женаты. Раз я жена нолдо, значит сама Нолдор, — яда в интонациях Вильварин могло бы хватить на то, чтобы отправить в Мандос даже Сафирона. Ваниэ резко передернула плечами, пытаясь высвободиться. — Мы оба знаем, что это не так. И никогда не будет. Я из Ваниар.
— Попрекал ли я хоть раз тебя твоим народом? — мягко, точно успокаивая норовистую кобылу, Форменлинд вновь обнял ваниэ. — Ты моя супруга и мать моего сына, который сам дитя двух народов. И я никогда этого не скрывал.
— Я знаю… — эльдиэ качнула головой, успокаиваясь и прижимаясь к мужу. — Прости. Просто… злость берет. Я и раньше то этих… не слишком жаловала. А теперь и подавно.
— Все еще переживаешь из-за Эстель, — проницательно сощурился Мастер Фонтанов. Безобразная история двухлетней давности изрядно охладила отношение Вильварин к основателю Гимнасия. Интересно, знал ли Феанаро, что его правая рука стал едва ли не кровным врагом матери одного из его подопечных? Вряд ли. Откуда ему знать родственные связи Ваниар.
— Этот золотоволосый паразит разбил сердце моей младшей сестре, — жестко отрезала ваниэ. — Скорее всего — с полного одобрения своего дружка. Растоптал ее чувства, прилюдно унизил и посмеялся. Бедняжка до сих пор не оправилась, и не вышла замуж. А из меня хотят сделать примерную женщину Нолдор. Как я еще должна реагировать?
Нолдо промолчал, зарываясь носом в волосы супруги и ласково поглаживая ее по волосам, успокаивая.
Еще одна причина, почему встать на сторону Феанаро они не могут. Но как быть с Эктелионом, которому нравилось заниматься под началом Лаурэфиндэ?
Лишать друзей сына из-за этой дрязги было неправильным. Но и отдавать его в лагерь Феанаро, учитывая обстоятельства — смерти подобно.
Об этом он и сказал жене.
Наутро же худое, чуть вытянутое лицо Эктелиона было хмурым. Так, что отец сразу же заподозрил неладное. Особенно после того, как мальчишка, обожавший уроки с Лаурэфиндэ, отказался на них идти.
— Рион, — проницательно посмотрел на сына Форменлинд, склоняясь на колено напротив него, так, чтобы глаза их находились на одном уровне. — В чем дело?
У Мастера Фонтанов начало закрадываться одно подозрение. Но… он надеялся, что оно так и останется подозрением. Нечего детей впутывать в эти склоки.
Молодой эльда насупился, серьезно смотря на родителя. Было видно, что мальчишка старается подобрать слова.
— Матушка злится. Говорит, что из нее пытаются сделать… «примерную женщину Нолдор». Тетя Эстель грустит и плачет. Это, оказывается, из-за Лаурэ и Феанаро? — молодой боец сжал кулаки, так, что костяшки пальцев побелели. — И из меня Лаурэ тоже нолдо хочет сделать. Он когда хвалит, постоянно говорит, что я дерусь как настоящий нолдо. Получается, что быть одним из Нолдор — неправильно? Иначе — почему у марэ было такое лицо? Ата? Я не хочу злить ее. И к Лаурэ идти тоже не хочу, — Эктелион резко мотнул головой. — Он тетю Эстель обидел. Это несправедливо!
Форменлинд глубоко вздохнул, кивнув сыну на кресло.
Видит Валар, он не хотел вмешивать в эту свару сына так рано. Но маленький негодник, подслушавший разговор родителей, решил все за него. И в этом случае долг отца — помочь сыну разобраться.
— Нет ничего плохого в том, чтобы быть Нолдор, рион, — произнес ветеран Похода, садясь напротив сына. — Точно также, как нет ничего плохого в том, чтобы быть Ваниар. Разве я плохой от того что нолдо? Вот например твои родители — каждый из своего народа. И очень друг друга любят. Это нормально. А ты — можешь быть и тем и тем. Или вообще не выбирать. Ничего плохого в этом нет. Не принадлежность к народу делает тебя хорошим или плохим. А твои поступки. И среди Ваниар, и среди Нолдор есть те, кто совершает дурные и добрые дела.
— Тогда почему мама так злится? — Эктелион склонил голову на бок. — почему Лаурэ и Феанаро тогда так не любят Ваниар?
— Мама сильно обижена на Лаурэфиндэ и Феанаро. Вот и злится, — ласково улыбнулся Нолдо, успокаивающе сжимая плечо сына. — Она злится не потому что они Нолдор, а за то, что они делают. Тем более — ее злость ее не относится к тебе.
На второй вопрос было ответить сложнее. Но он все же постарался сформулировать.
— Среди Эльдар есть те, кто считает себя и свое окружение — неважно, друзья это, или народ — лучше других, — Форменлинд невесело усмехнулся. — Принц очень талантлив. Он один из самых искусных мастеров, он Аулендур. И эта гордость затмевает ему глаза. Феанаро считает себя и Нолдор лучше других народов Арды, и заботится исключительно о Нолдор — в ущерб всем остальным народам. А Лаурэфиндэ, к тому же, сильно обижен на Ваниар из-за своего отца, с которым поссорился. Не слушай их, сын. Суди по делам, а не по принадлежности к своим или чужим.
Нолдо слегка взлохматил черные волосы сына.
Это было забавно, но отвечая на вопрос Эктелиона — Мастер Фонтанов и для себя сделал выводы. Общение с сыном помогло окончательно сформулировать причину, почему с мятежным принцем их семье было не по пути. И, быть может — подслушанный разговор пойдет на пользу и сыну, который не будет очарован харизмой Куруфинвэ.
— Но что мне тогда делать с уроками? — поднял брови сын. — Я не согласен с Лаурэ. И с Феанаро. Мне стоит уйти?
— Скажи, тебе сами занятия с мечом нравятся?
— Ну… — молодой нолдо чуть потупился. — Да. Очень.
— Тогда учись. Учись всему, что они предложат. Используй знания на благо. А когда выучишься — ты сможешь выбирать свою дорогу сам, малыш. Не оглядываясь на мнение слепцов.
— Феанаро?
— Нда-да? — Малекит, соизволив вынырнуть из сладкого послевкусия, оставшегося после любовной битвы, лениво приоткрыл один золотой глаз.
Довольная, словно сытая кошка, Нерданель полулежала рядом, чуть нависая над мужем и щекоча его лоб и нос медными прядками. Пальцы мастерицы выводили незримые узоры на шее и груди друкая.
За бесконечной круговертью дел, возникших после официального объявления о выходе из подчинения Финвэ и созданию собственного двора, эта ночь была первой, когда Король Чародей позволил себе, наконец, полностью расслабиться и провести время наедине с супругой. Слишком многое требовало внимание. Начиная с дел политических, вроде решительного и бесповоротного обособления Гимнасия от всех пришлых златовласок, и заканчивая вопросами вполне себе бытовыми, но входившими в его обязанности, как лидера. Многие молодые Нолдор, признавшие принца своим королем, не сошлись по этому вопросу со своими родителями. Поругались и ушли, хлопнув дверью. Разместить их на первое время, после чего организовать строительство домов для своих подопечных.
Иными словами — именно то, о чем в свое время уже думал Чародей. «Быть королём Нолдор это не столько вести войска в бой, плести интриги или правильно выстраивать хозяйство государства, сколько постоянно знать, где и в каком месте что-то лежит, и сколько ещё осталось в запасе»
Жаловаться, понятное дело, сын Аэнариона не собирался. В конце концов — на его счету уже было основание с нуля целой страны. Да и в принципе — если для того, чтобы в итоге из разрозненных кусочков железной руды получился монолитный стальной кулак, нужно было помочь со стройкой — он поможет.
Нерданель, разумеется, с первого же дня, после того, как шок от случившегося в прошел, включилась в работу, быстро освоившись с новыми обязанностями. По сути — уже начиная становление королевой, не формально, но по сути. Король Чародей мог с чистой совестью ей гордиться.
Но увы — все это означало, что на отдых времени оставалось не так много.
— Ты ведь превосходно разбираешься в чародействе, — Нер положила голову на грудь темного эльфа, заглядывая тому в глаза. — Не только в том, что касается работы с камнем и металлом. Ты с легкостью переиначил заклинательные песни Ваниар на наш лад. Создал письменность, что куда более подходит для волшебства, чем письмена Румиля. Не мне тебе рассказывать. В конце концов, мы живем бок о бок уже немало лет. По твоему, не будучи последователем Ирмо — можно ли направлять собственные сны?
— Что ты имеешь в виду? — уже оба золотых глаза раскрылись, пристально смотря на Нерданель. Малекит чуть пробежался пальцами по обнаженной спине жены, вызвав тихое урчание нолдиэ.
— Зачастую сны являются еще одним способом увидеть нити судьбы, — в задумчивости произнесла Нер, устраиваясь поудобнее. — Ирмо и Намо — братья. Иногда один может играть на поле другого. Говорят, что во сне грядущее увидеть куда легче, чем бодрствуя — даже обладая пророческим даром. Однако пророчества снов зачастую могут быть также туманны, как и редкие проблески открывающихся картин наяву. По твоему, лишь в теории — можно ли направить собственный пророческий дар через сон осознанно? Можно ли осознать себя во сне полностью — и увидеть то, что хочешь увидеть, не будучи ученицей Феантури? Ты ведь наверняка изучал этот вопрос.
— С чего ты взяла?
— Так, ни с чего. Просто предположение, возможно, эта тема была тебе интересна. В теории, — медноволосая не моргнула глазом. Только ноздри прямого носика чуть-чуть расширились.
Черные брови слегка приподнялись. Малекит фыркнул, с легкой иронией смотря на пытавшуюся с ним играть девушку.
Его супруга достигла немалых успехов в искусстве притворства. Научилась лгать, не моргнув глазом. Но чтобы вытянуть информацию из Короля Чародея незаметно — ей нужно было еще учиться и учиться.
— А теперь правду, пожалуйста, — отфыркавшись, Отец Драконов посерьезнел, пристально смотря в серые глаза. — И ты прекрасно знаешь, я умею отличать ложь. Меня тебе не обмануть. Пока, по крайней мере.
Молчаливое противостояние длилось минуту, прежде чем эльдиэ, сдавшись, чуть недовольно фыркнула, отводя взгляд и вновь защекотав медной гривой загорелую кожу друкая.
— Обещай не ругаться.
Чародей скептически посмотрел легкое облако рыжих волос, за которым укрылась девушка. Недоброе предчувствие неприятно кольнуло паранойю, заставляя ту пробуждаться.
Обычно у Нер никогда не было от него секретов. А уж с такой то прелюдией…
— Ладно, обещаю.
— Ни ты, ни ата ничего мне не говорите о том, что именно ты видел в тех кошмарах. — эльфийка вновь подняла взгляд. Голос ее звучал немного недовольно. — Так что пришлось выяснять это самой. Ты знаешь, что у меня есть слабый дар к предвиденью. Каждый раз я верно предсказывала, какими будут наши дети. Сейчас я пытаюсь заглянуть за грань глубже. Пытаюсь увидеть то, что мучает тебя. И что с этим можно сделать. Кто тот враг, против которого ты так готовишься. Я хочу научиться контролировать свои способности, чтобы это сослужило службу нам в будущем.
Наконец высказавшись, Нер перевела дух. А Малекит… Малекит чувствовал, как его зрачки слегка расширились.
— Сначала я пыталась добиться этого просто медитацией. Но не сумела продвинуться далеко, — тем временем продолжала рыжая. — Скорее чувствовала. Страх, ярость. Боль потери. Но ничего большего. Затем — я постаралась взять под контроль собственные сны. Но пока не выходит. У меня нет отправной точки, которая позволила бы мне учиться дальше.
Король Чародей молча сел, мягко сдвинув жену на подушку и мысленно считая до десяти, чтобы не сорваться в откровенные орочьи ругательства, почерпнутые в свое время у Гримгора Железношкура во время их недолгого, но продуктивного знакомства. После чего — медленно и плавно выдохнул, беря себя в руки.
Вот уж воистину… занимаясь политикой, едва не просмотрел смертельную опасность, прокравшуюся в собственный дом.
Отец Драконов прислушался к собственным ощущением, посмотрев на смутившуюся Нерданель совершенно новым взглядом. Пытаясь скорее почувствовать, чем увидеть — изменилось ли в ней что-то… в магическом плане.
Однако — ничего. Разве что чуть сильнее стала. Никаких следов того, чего он по-настоящему испугался, едва услышал об экспериментах девушки. И дело здесь было отнюдь не в том, что нолдиэ излишне любопытна в отношении его страхов!
Прорицание, просмотр нитей судьбы, а уж тем более — хождение по миру снов в Мире Что Был всегда считались среди чародеев крайне опасной дисциплиной. Зачастую — более опасной, чем использование многих заклинаний в материальном мире. Вступая на территорию снов и пророчеств, маг всегда находился куда ближе к миру духов, чем обычно. А следовательно — и к демонам. В особенности — тем, кто служил Архитектору Судеб.
А уж если он вступал в сон осознанно, меняя его по своему желанию и направляя в нужное магу русло — он и вовсе привлекал внимание тех, кто совсем не против поживиться чужой душой.
Даже сам друкай, в прошлом — мастер колдовства и воплощение Ветра Тени, позволявшего, в том числе, свободно пересекать границу между материальным и нематериальным — не рисковал излишне сейчас, начиная делать лишь аккуратные, небольшие шаги в этом направлении. Стараясь прощупать «тонкую» структуру Арды, и понять, есть ли поблизости кто-то из порождений Хаоса. Здесь же — речь шла и вовсе о совершенно неопытной в подобных делах девчонке! Абсолютно беззащитной перед любым адептом Четверки.
Проклятие…
— Нер, скажи, — начал он мягко, стараясь лишний раз не тревожить девушку, явно почувствовавшую изменения в настроении мужа. — Когда ты проводила эти опыты со снами. Ты не замечала ничего… странного? Не чувствовала нечто необычное?
Эльдиэ в задумчивости закусила губу, вспоминая. Водопад медных волос размеренно струился по обнаженным плечам.
— Знаешь… было один раз. Довольно странный сон, — в задумчивости произнесла она. — Я ощутила чье-то присутствие. Странное. Крайне неприятное, — она передернулась. — Но это присутствие было далеко от меня. Очень далеко. И — как бы отделено. Словно между нами, кроме расстояния еще и тяжелая штора из плотной ткани, которая не позволяет никому с той стороны увидеть меня.
Король Чародей молча откинулся назад, прикрыв глаза и мысленно выдыхая.
Они прошли по тонкой грани. А он — узнал обо всем очень вовремя.
«Неприятное присутствие» во сне девушки могло, конечно, означать разное. Но, учитывая ее дар и разгулявшуюся паранойю бывшего повелителя Башни Холода — другие варианты были отброшены как недостаточно отвратительные.
Самый же вероятный вариант состоял в том, что Нерданель, будучи потенциально сильным магом-провидцем, сумела почувствовать находящегося где-то вдалеке демона. И слава Тьме, что он, похоже, не почувствовал ее саму.
Что это означало? Да до Кайроза всего!
Во-первых — все это время Малекит был прав. Никуда Древний Враг не делся. Он все еще был там, в глубинах мира духов, ожидая момента, чтобы повергнуть и сожрать очередной беспомощный мир.
Во-вторых — в отношении Арды Хаосу что-то мешало. Та самая «завеса из плотной ткани». Что-то, что, помимо обычных для них неудобств материального мира, препятствовало им добраться до той же Нерданель. Вопрос был лишь в том, что это. И распространялось ли его действие на всю Арду — или же только на Аман?
И в-третьих. В обучением Нерданель нужно было что-то делать.
Малекит глубоко вдохнул, вновь открыв глаза и посмотрев на девушку, что глядела на него с беспокойством.
— Я сделала что то не так? Любовь моя?
И как ей сказать, во что это «не так» могло вылиться?
«Кхейн меня побери…»
Ситуация — плохая с обоих концов. Нолдиэ необходимо было обучить. В любом случае. Начиная с самых азов и правил безопасности, которые в первую очередь усваивали все маги родного мира Чародея, кроме разве что тех, кто продал душу Хаосу. Даже, если удалось бы мягко, но непреклонно отговорить девчонку от подобных экспериментов — опасность с будущем никуда не денется. Нерданель должна быть готова к тому, с чем может столкнуться.
Но с другой — если (а вернее когда) Отец Драконов возьмется за это обучение — неизбежно возникнут вопросы об источнике знаний. Слишком много тонкостей, присущих настоящей школе, кропотливо создававшейся тысячи лет. Такое не объяснишь личными оптытами.
Не говоря уже о том, что если Нер посчастливится увидеть некоторые картины прошлого — вопросов возникнет еще больше.
Патовая ситуация. Но из нее придется выбираться.
— Ты правильно сделала, что рассказала все мне, Нер, — постарался произнести Король Чародей как можно ласковее, придвигаясь и беря ладошки нолдиэ в свои. — К подобным вещам нельзя относиться легкомысленно. Может привести к неприятным последствиям.
— О чем ты?
— Сложно объяснить вот так сразу, — друкай усмехнулся. — Примерно также сложно, как мои собственные кошмары.
Он привлек девушку к себе, заключая в кольцо рук и пресекая любые попытки к сопротивлению. Даром, что попыток этих почти не было.
— Я скажу так, Нер. Да, я знаю, каким именно способом ты можешь развить свой дар. В том числе — путешествуя по снам. И я могу научить тебя этому. Но, — Малекит предупреждающе и чуть властно положил два пальца на губы своей королевы. — Первое. Мои слова, особенно в том, что касается безопасности — исполнять бесприкословно. То, чему я буду учить тебя — опасно по настоящему. Куда сильнее, чем риск упасть с Сулех во время полета.
— Но откуда ты…
— А это уже второе. Я прошу тебя до поры не спрашивать об источнике моих знаний, — золотые глаза сощурились. — Я обучу тебя всему, что знаю в этом деле. И однажды — клянусь тебе — я расскажу тебе все. От начала и до конца. Но пока что — я прошу тебя довериться.
Он усмехнулся.
— Верь мне, как верила в нашу первую брачную ночь. Доверься. И обещаю — рано или поздно ты узнаешь все.
— Ну у тебя и сравнения, — друкая слегка в шутку пихнули в бок. Но глаза девушки остались серьезными. — Феанаро… все настолько серьезно?
— Все еще серьезнее.
Нер чуть закусила губу.
— Хорошо, — наконец сдалась она, наступив на горло жажде расспросить больше. — Не могу сказать, что мне нравятся эти тайны, как и с твоими кошмарами… но я верю тебе, Феанаро. Верю.
— Благодарю тебя. Обещаю. Со временем — ты все узнаешь.
Король Чародей заметно расслабился, понимая, что взял ситуацию под контроль.
После чего, поняв, в каком положении сейчас рядом с ним находится его супруга, тихо хмыкнул, подтягивая ее ближе и впиваясь поцелуем в шею девушки. Та, слегка охнув от неожиданности поначалу, не оставилась в долгу, повернув голову назад и встречаясь губами с губами мужа.
Ни Малекит, ни Нерданель не собирались упускать время отдыха, которого у них было не так уж много.
— Феанаро? Что здесь происходит?
Только спешившийся, Ингвэ быстрым шагом приблизился к белоснежному зданию форума, у входа в который вальяжно развалился выросший до немалых размеров черный ящер. Его всадник обнаружился недалеко — внутри здания. Еще несколько десятков мастеров из числа надевших черно-алое работали под белоснежным потолком форума. Приглядевшись, Верховный Король Эльдар в легком изумлении расширил глаза — Нолдор демонтировали звездные светильники. Гордость Ваниар, их главный вклад в строительство форума и арены, что, по изначальному замыслу Ингвэ должны были стать символом дружбы и единения двух народов.
А на деле… на деле они превратились в символ торжества розни. Но об этом эльда старался не думать. И так, после того, что устроил Куруфинвэ, дел было по горло.
— Владыка Ингвэ, — золотоглазый буднично поприветствовал короля, уважительно, но без былой почтительности кивнув. Как равный — равного. — Ничего особенного. Я заменяю светильники Ваниар на мои новые творения. Можете меня поздравить, — на губах принца появилась легкая усмешка. — Мне, наконец, удалось полностью повторить и улучшить искусство Ваниар. Фиалы, созданные в мастерских Ауле и наполненные водами Великого Океана, смогут сиять пойманным в них отсветом звезд неограниченно долго. Не хуже ваших.
Глаз ваниа на мгновение слегка дернулся, смотря на то, как очередной звездный светильник, являвшийся предметом истинной гордости его народа и считались священным даром Варды, бережно отправили в корзину с его законного места.
— Предвосхищая твой вопрос — да, крышу на арене мы тоже поменяем на каменную раздвижную, как планировали изначально. Когда работа будет закончена, разумеется, Ваниар смогут забрать свои светочи.
— Возможно, ты забыл, но мой народ тоже трудился как над форумом, так и над ареной — процедил Ингвэ, сдерживаясь. Из голоса ваниа ушли последние остатки приветливости, на которые тот еще был способен в отношении… этого.
Годы потраченных усилий по единству народов разметал вихрь по имени Куруфинвэ Феанаро. Да, все вышло не настолько катастрофично, как могло бы быть. Многие из Нолдор не предали дружбы с Ваниар. Но сути это не меняло. Десятки бессонных ночей, планирования, интриг и вложенных стараний — Все. Пошло. Прахом. Из-за этого проклятого мальчишки.
— Моя им благодарность за оказанную помощь.
Резкий ответ на подобное откровенное хамство так и не был высказан — мятежный принц Нолдор повернулся к королю лицом к лицу, встретившись с ним взглядом.
Глаза Верховного Владыки сощурились, взглядываясь в льдисто-спокойный, холодный взгляд своего врага. Да, именно врага — иного после случившегося не скажешь. Светлые брови в легком изумлении приподнялись — точно Ингвэ видел своего противника впервые.
Хотя, быть может, так оно и было?
Перед Верховным Королем больше не было нолдо, что пытался играть в вежливость или дипломатию, не желая начинать открытый конфликт. Больше нет. Не стояло перед Ингвэ и мальчишки, что своими безумными идеями склонял народ к мятежу против Короля Арды. Исчез, распался пеплом — отгремев в последний раз в ту проклятую ночь, когда все произошло.
Нет. Напротив короля стоял правитель, смотревший на своего врага с холодным превосходством самой смерти. Никакой горячности. Лишь спокойствие, ледяная насмешка и давящее, холодное ощущение силы, от которого поневоле хотелось передернуться, но отец Индис сдержался.
И кто назвал это «Пламенным Духом»?!
— Верховный Король Эльдар, — произнес принц Нолдор все тем же будничным тоном, делая шаг вперед. Ингвэ скрипнул зубами, но остался непоколебим, гордо расправив плечи. От фигуры ваниа, в противовес давящему холоду, разошлось мягкое золотистое тепло, столкнувшись с Феанаро. — Позволь кое-что тебе объяснить. Я не дам сделать из моих Нолдор очередной хор. И мне глубоко наплевать, что об этом будут думать Ваниар, и как они, быть может, будут роптать на несправедливость. Ваниар могут считать это официальным расторжением нашей с ними «дружбы».
Повелитель благословенного народа глубоко и размеренно, набрав полную грудь воздуха, вздохнул, чувствуя, как ощущение столкновения тепла и холода постепенно оступает. Ни один из противников не оступил не на шаг, продолжая прожигать друг друга взглядами.
— Всего один вопрос. Когда и чем Темный Вала успел соблазнить твою матушку, в следствие чего на свет появился ты? — процетил сквозь зубы Ингвэ. — Я отказываюсь верить в то, что ты, мелькорово отродье, сын моего друга.
Тихий, искренний, полный издевки смех разошелся под каменным куполом.
— Мне жаль тебя с отцом разочаровывать, но Мелькор здесь не причем, — повернувшись спиной к противнику, Куруфинвэ подошел к столу, где стоял кубок с вином, и, небрежно взяв его, отпил вина. Когда он повернулся, ваниа мог увидеть, что золотые глаза смеялись. — Сами таким вырастили.
На вершине Таникветиля стояли две фигуры, безмолвно наблюдавшие за происходящим.
— Мелькор? — обреченно, будто смиряясь с неизбежным, произнесла первая, окруженная светом звезд.
— Мелькор, — в задумчивости ответила ей вторая, в голосе которой слышался вой верта. — Как я и говорил — как только его срок истечет.
____________________________________
* «Бабочка». Квенья.