2023-08-18 23:39
Ну что, господа. Мы почти завершили первый том) Остался последний кусок после этого.
Фигуры в бело-золотом и серебристо-синем спешно приближались сквозь расступающихся Нолдор. Лицо Майа напоминало застывший каменный бюст, бесстрастный и спокойный, точно утреннее небо. Правитель Тириона, напротив — был встревожен. Взгляд серых глаз Финвэ со все возрастающим беспокойством переходил с все еще лежавшей неподвижно девушки, на сына, стоявшего посреди бушующего и ропчущего моря толпы неприступно, подобно прибрежной наггаротской скале. Спина полностью выпрямлена, ноги на ширине плеч, рука покоилась на эфесе оружия. Горящие пламенем глаза, не отрываясь, с ненавистью смотрели в сторону Олорина.
Король Чародей наконец дал волю уже давно дожидающегося своего часа Феанаро, сам отступив на второй план. Позволил так долго копившемуся гневу, неприязни и свежей злобе за нападение на собственную ученицу, наконец, выйти наружу, обрушившись на одного из главных виновников произошедшего. Пусть ненависть эта уже не была столь горячей и бездумной, как в юности — все же, постепенно сливаясь с душой темного, Пламенный Дух многому научился, став злее, коварнее и спокойнее, научившись держать удар в словесных поединках точно также, как на мраморе арены — сейчас он рвался в бой, наконец-то получив возможность отыграться за все время молчания и фальшивых улыбок.
Малекит же… Малекит мог с чувством выполненного долга почесать самого себя за ухом и ликовать, наслаждаясь давно заслуженными и кропотливо взращенными результами. Ведь после этой ночи — жизнь в Тирионе изменится радикально. И возврата к прежнему статусу кво, когда Ваниар мирно пытаются интегрировать Нолдор в свои ряды, уже точно не будет. Напряжение и недовольство жителей Тириона, что копилось уже давно, судя по их взглядам, бросаемым в сторону посланца Манвэ, наконец нашло точку выхода. Лед наконец треснет, разделив тех, кому домогательства Владыки Ветров уже давно встали поперек горла, и тех, кто готов с этим мириться, вливаясь в хор.
Конечно, после сегодняшней ночи останутся и нейтралы, не желавшие занимать чью-либо сторону в конфликте… но вряд ли надолго. Вечно на заборе меж двух сражающихся армий сидеть не выйдет.
Золотые глаза весело и зло сощурились, когда Олорин и Финвэ подошли уже совсем близко, встав прямо напротив Чародея. А сквозь толпу уже активно пробирался еще и Повелитель Ваниар, догоняя сообщников. Идеально.
Отчасти, разумеется, бывший правитель Наггарота жалел, что сегодняшнего раскола не удалось избежать, полностью превратив противостояние внутри одного народа в битву между двумя народами. Все же изначально, в тот момент, когда друкай услышал о новой свадьбе «отца», он имел надежду, пусть и зыбкую, что подобного исхода, напоминавшего о гражданской войне на Ултуане, удастся избежать. Однако следовало быть реалистом — учитывая острый, пусть и не столь искушенный в интригах, ум Ингвэ, его дружбу с королем Нолдор и изначально положительно-нейтральное отношение двух эльфийских сообществ — раскол не произошел бы только при одном условии. Если бы Финвэ, пытавшийся изначально играть в нейтралитет, «стояние над схваткой» и «я люблю всю свою семью», а затем и вовсе вставший на сторону мирной жизни в Валиноре, оперативно отправился бы в Мандос. Причем без возможности оттуда вылезти в ближайшие несколько сотен древесных лет.
Так что, в общем и целом — сегодняшний раскол был практически неизбежен с самого начала. Но — происходить он будет на его условиях. И, в отличие от Раскола на Ултуане — без гражданской войны, обескровившей обе стороны. По крайней мере до тех пор, пока его собственная сторона не будет достаточно сильной, чтобы без ущерба для себя задавить вторую.
— Итак, — в голосе принца искрил расплавленный металл праведного, пока что тщательно сдерживаемого гнева. — Я жду ответа на поставленный мною вопрос. Отец… может быть, ты мне ответишь на него? Нам всем, здесь собравшимся? Или, быть может, это сделает наш Вестник Владыки Манвэ? — последнюю фразу Чародей произнес с нескрываемым презрением.
— Сын мой, постой давать волю гневу, — попытался взять ситуацию под контроль Финвэ, успокаивающе подняв руку. Серые глаза попытались посмотреть за спину Феанаро. — Что здесь произошло? Расскажи все в подробностях.
— О, ата. Произошла сущая мелочь. Девочка, моя ученица, одна из лучших, как и ее брат, — друкай лишь совсем немного польстил Мэнэлдиль и Ангарину. — После того фарса, что вы устроили, запретив творение, что никому и никогда не могло бы навредить при должном умении его использовать, решилась нарушить ваш запрет. Дух ее рвался ввысь, в небо, вопреки запрету, который мастерица посчитала несправедливым. Не желая ничего дурного. Просто вновь попытавшись ощутить сладость полета. И вот, полюбуйся, мой король, что с ней стало, и какую кару Манвэ избрал, чтобы наказать невинное дитя.
Направлявший свой гнев в куда большей степени на работу с публикой, чем просто на выплескивание в никуда, Пламенный дух отступил в сторону, открывая королю вид на обожженную.
Справедливости ради, у Манвэ в случае с этими крыльями хороших выходов из положения попросту не было. Сурово накажешь ослушницу — и все произойдет именно так, как происходило сейчас. Проигнорируешь нарушение запрета — и упадешь в глазах уже собственных последователей и Майар, продемонстрировав, что с повелителем Таникветиля можно не считаться. Изначально не будешь давать подобных запретов — Малекит продолжил бы устраивать провокации, ибо за крыльями пошли бы небесные корабли, если не что-то похуже.
Как итог — Владыка Западных Ветров сделал ход, что грозил, как ему казалось, наименьшими потерями. Сознательно окончательно оттолкнул от себя часть тех Нолдор, что и так были преданы старшему принцу, решив сохранить за собой друзей Ваниар и возможность побороться за нейтральных.
Как и сам Король Чародей, Вала постарался провести раскол на своих условиях. К несчастью для него, у темного эльфа в таких делах опыта было куда больше.
— Таковы, стало быть, справедливость и милосердие Великого Манвэ? — в голосе Феанаро зазвучала злая издевка пополам с гневом. — Первым пролить кровь на благой земле Амана, убив ребенка? Положив начало убийствам в этих землях? Если бы Сафирон не заметил, что в небе есть еще кто то, моя ученица была бы мертва, а ее душа уже отправилась бы в Чертоги Мандоса!
— Я полагаю, — словно в противовес Пламенному Духу, голос Майа звенел лучистым холодом. — что Владыка Намо не стал бы долго удерживать девочку в своих чертогах, и несколько дней спустя она вернулась бы к нам. Однако произошедшее послужило бы уроком. Как ей самой, так и ее учителю. И предостережением другим Нолдор.
— Предостережением? — баритон друкая звучал обманчиво мягко.
— Предостережением, — Олорин спокойно выдержал взгляд золотых глаз. Повелитель Арды милосерден. Он терпит долго. Даже тех, кто раз за разом встает на его пути, бросает оскорбления в лицо и унижает его последователей!
Полы мантии друга Ингвэ взметнулись, подхваченные порывом ветра.
— Сколько раз за все то время, что мы знаем друг друга, Феанаро, ты испытывал терпение Владыки? Ты никогда не упускал случая вызвать его недовольство или гнев. Начиная с форменного издевательства над искусством песни, когда ты надругался над тем, что было призвано нести покой и радость в души, превратив в гимн неповиновения и разрушения. Продолжая неоднократным оскорблением его подданных, пусть это оскорбление никогда и не было прямым. Тебе даже спустили с рук твои, — нотка презрения промелькнула даже в идеально выдержанном, чистом голосе Майа. — полеты, ибо милосердие Владыки действительно почти безгранично. Твой друг и подчиненный не понес никакого наказания за то, что творил в Валимаре, оскорбив влюбленную в него девушку, нарушив обряды почитания и вызвав скорбь его отца, что не прошла до сих пор. И даже эти крылья, во многом — дело твоих рук. Твоих мыслей, что ты искусно вложил в голову невинной ученицы. Если ты желаешь кого-то винить в сегодняшней трагедии, черный принц, вносящий смуту — вини в ней прежде всего себя и собственные амбиции.
Ответом был смех. Принц Нолдор расхохотался, откинув голову назад, так, что волосы рассыпались по спине.
— Интересные вещи ты говоришь, Олорин. Крайне интересные — и крайне забавные. Но ответить я хочу не тебе. С тобой давно уже все ясно, — взгляд золотых глаз повернулся к собравшимся эльфам, что возбужденно шептались, смыкаясь вокруг спорщиков. — Скажите мне, о жители Тириона! Вы согласны с заявлениями нашего гостя? С каких пор простое творение, что не несет никому вреда, что составляет саму суть нашего народа, той искрой, что даровал нам Единый — является преступлением, караемым смертью? Да еще и только потому, что мастерица оскорбила Валар… Просто взлетев в воздух? С каких пор песни, что более нравятся Нолдор, чем Ваниар, что соответствуют нашему огненному духу — оскорбление заклинательного искусства? Только потому, что они Ваниар не нравятся? Честные, выстраданные потом и долгими тренировками победы на арене тоже, внезапно, оскорблением оказались, — все еще посмеиваясь, Феанаро положил правую руку на пояс, с иронией смотря на своего противника. — Что еще там было в твоем списке обвинений… а, да. Полеты на драконах. Тех самых драконах, что вместе создавал наш с вами учитель и покровитель, Ауле. И то, что мой друг, почти что названный брат, не ответил на чувства некоей девы из Валимара, не сошелся характерами со своим отцом, и чествовал Манвэ так, как это принято в Тирионе.
Отсмеявшись, друкай затих, смотря со злой иронией и с мысленной улыбкой чувствуя, как каменеет лицо Ингвэ. Знавший своего противника лучше любого Майар, Верховный Король, кажется, уже понял, куда ветер дует.
— Если все сложить вместе. Вина моя, друзья мои, в том, что я Нолдор. Нолдор, а не Ваниар. В том, что я не желаю отказываться от наших с вами обычаев и традиций, от всего, что дорого нам ради обычаев Валимара и указаний Манвэ! И что дальше, друзья мои? Уже без письменного разрешения Владыки Западных Ветров дышать нельзя будет? Или ковать? Неужели жажда столь безграничной власти над народами Эндорэ и Амана столь сильна? Если это правда так, то воистину, Мелькор Манвэ брат!
Толпа взорвалась изумленными возгласами.
— Довольно! — Финвэ решительно встал между двумя соперниками, властно чуть оттолкнув их друг от друга ладонями. Ингвэ, в свою очередь, последовал его примеру, удерживая на месте Олорина, чьи глаза с каждым словом принца начали наливались серебристым сиянием. — Сын. Иди домой. Ты и так наговорил слишком многого. Не стоит разбрасываться такими обвинениями. Тем более, что они ложны, продиктованы твоей обидой и гневом. Олорин. Ты также неправ — в самом деле, многое из того, что говоришь ты, кроме разве что событий с Лаурэфиндэ, оскорблениями не являлись. Довольно.
Повелитель Нолдор развел руки в стороны, взывая уже к своему народу.
— Всех нас потрясла эта ночь. Девочку стоит отнести к ней домой и вылечить. Я пошлю целителей из числа служителей Эстэ. Однако сегодняшнее проишествие также доказало, что за нарушение запрета будут тяжелые последствия. Феанаро, я уверен, что у учеников твоего Гимнасия есть множество иных полезных творений, не несущих подобной опасности. Возможно, ты был прав, и нам стоит смягчить проверки.
— В самом деле, — в игру включился Ингвэ. — Мы прекрасно понимаем твою горечь и беспокойство за ученицу, внук. Однако я уверен, с девочкой все будет в порядке…
— О, в этом не сомневайся, Владыка. С ней будет все в порядке. Но не благодаря вам. — Малекит отбросил в сторону руку короля, серые глаза которого в изумлении расширились. Буквально физически чувствуя натянутую струну напряжения толпы, друкай не собирался давать обратить происходившее сегодня в спять. — Скажи мне, отец, родителям Мэнэлдиль ты тоже скажешь, что «ней все будет в порядке», весьма туманно объяснив причины? Или ее брату, что стоит здесь и стискивает кулаки?
Рот эльда исказила полная презрения усмешка.
— Твой господин, Олорин, едва не убил мою ученицу. Жительницу Тириона. Одну из Нолдор. Одну из нас. Метнул в нее молнию — за один единственный полет, не несущий никому вреда. Вот истина, и твое красноречие не отменит ее.
— Верно!
— Будете бить молнией за розжиг горна?
— Может Ваниар тогда будут наказывать за то, что они костер для пира без хвалы Ауле разжигают?!
— Феанаро, будь благоразумен, — Ингвэ все еще старался успокоить ситуацию. Малекит в какой то степени даже почувствовал уважение к своему противнику — даже откровенно сейчас проигрывающий, он пытался минимизировать потери. — Давай не будет доводить до слов, о которых обе стороны могут потом пожалеть. В конце концов, разве твой наставник, Вала Ауле, не подтвердил запрет на искусственные крылья?
— Не нужно прятаться за спину моего наставника, Владыка, — Чародей слегка склонил голову на бок, ехидно усмехнувшись. Следовало увести разговор от того, чтобы Владыка Земной Тверди потерял авторитет среди Нолдор. — Мне прекрасно известно, что согласился он на подобный компромисс лишь по одной причине — не желая начинать откровенный бой с твоим господином. Желая защитить нас. Но я откровенно сомневаюсь, что он давал разрешение бить по его последователям молнией!
Чувствуя, как все больше собравшихся соглашаются именно с ним, ропща и гудя, подобно рою разъяренных ос, друкай мысленно улыбнулся. Пора было бросать перчатку в лицо. Не только Ингвэ с Олорином, но и королю, что вряд ли уже проглотит случившееся.
— Я не стану навлекать гнев Манвэ на свой народ, за который готов жизнь отдать и в Мандос сойти, — Малекит гордо вскинул голову, смерив презрительным взглядом Олорина. — Мы не будем нарушать запрет на полеты. Но. Вон из моего Гимнасия. И последователей своих можешь забрать с собой.
Прежде, чем кто-то сумел ему помешать, он резко развернулся к собравшимся. Друкай резко взмахнул рукой, призывая дать ему тишину.
— Слушайте все! Еще вчера, после той издевки, что дали нам после честного суда, многие из Аулендур начали думать, что в нашем месте знаний не место тем, кто откровенно вредит Нолдор! Кто, вместо того, чтобы работать с нами сообща, пытается строить из себя мелькоровых надсмотрщиков! Еще вчера я сомневался в подобном решении. Как основатель Гимнасия, с самого начала я был рад видеть каждого, кто хочет учиться. Но, — голос Феанаро вновь налился расплавленным металлом. — Я не дам просто так запрещать моему народу следовать своему призванию, да еще и карать за нарушение столь несправедливых запретов. Ни Олорин, ни Ваниар — больше не будут преподавать у нас. Они свое истинное лицо показали — после попытки убийства попытавшись переложить вину на Нолдор же! У их учеников — есть выбор. Перейти к другим мастерам — или последовать за своими наставниками, — былой повелитель Башни Холода выдержал небольшую паузу, вновь требуя тишины. — Кроме того. Отныне наш Гимнасий больше не примет никаких проверок изобретений со стороны. Как и задумывалось раньше, в самом начале — творения будут проверяться на безопасность преподавателями. И не более. Те, кто хотят пользоваться ими — будут ими пользоваться — до тех пор, пока Владыка Земной Тверди не скажет обратного. Те, кто не хотят — их право. Но дальнейшие запреты того, что никому не приносит вреда, лишь пользу — будут отринуты. Пусть Ауле будет мне свидетелем!
Не оборачиваясь более на оставшуюся троицу, Отец Драконов шагнул к раненой ученице, чувствуя на себе взгляды Нолдор. Многие из них были одобрительными. Пусть и не все, далеко не все. Были и изумленные, и откровенно неприязненные. Но одобрительных все-таки было больше.
Все, финал. Прямое и откровенное неповиновение королю. Как бы Финвэ не хотел бы замести подобное под ковер — уже не получится.
На Ултуане, а тем более в Наггароте, подобное выступление с посылом к Хаосу законов государя, приравнивалось бы к государственной измене, и, скорее всего, покаралось бы казнью. Вот только… У Нолдор королей до сих пор выбирали — как когда то лидером избрали перворожденного Финвэ, молодого и только что вернувшегося из Амана. И за годы своего правления правитель Тириона не сделал хоть что то, что могло бы подобную вольницу разрушить. Не воспитал новое поколение эльфов в безусловной преданности себе, не приучил их к мысли, что власть короля — непререкаема, и не может быть иного правителя, кроме него или его наследника.
Его ошибка. Ведь так уж получилось, что в последнее время все больше эльдар, особенно из молодежи, видела своего лидера в молодом и столько предлагающем принце, а не в короле, что сначала взял себе жену, откровенно чуждую всему, чем жили они, а затем и вовсе начавшему запрещать их собственные мечты.
Главное, когда придет время — не допустить такой же ошибки. У его будущих друкаев будет лишь один Владыка.
— Как она? — уже смягчившимся голосом произнес Феанаро, обращаясь к целительнице из числа последователей Кементари.
— Будет жить, мой принц, — учтиво склонила голову эльдиэ. — Сильные ожоги спины и рук, немного обгорели волосы. Но она поправится, и со временем — сможет вернуться к нам. Я наложила повязки с целебной мазью. Теперь ее можно отнести домой, только осторожно.
— Я сам это сделаю. Ангарин, прошу, помоги перевернуть, — стоявший за левым плечом брат девушки отреагировал мгновенно, аккуратно переворачивая сестру.
Уже взяв заснувшую тяжелым сном раненой Мэнэлдиль, Король Чародей услышал за собой помертвевший голос Финвэ.
— Что. Это. Было?
Как и годы назад, после концерта, на котором темный эльф исполнял песню своего народа, Малекит стоял посреди кабинета правителя Нолдор, скрестив руки на груди.
Вот только Финвэ с той встречи изрядно изменился. Если в тот раз, отчитывая своего сына, король вел себя подчеркнуто прохладно, сдерживая гнев и пытаясь понять, что у сына на уме, то сейчас… Откровенно говоря, друкай никогда не видел отца этого тела таким.
Финвэ стоял, тяжело опершись на письменный стол, не сводя взбешенного взгляда с Феанаро. Серые глаза метали молнии, словно стараясь прожечь в принце дыру. Пальцы с силой впивались в темное полированное дерево. Темные пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Слова же правитель явно цедил сквозь плотно стиснутые зубы, всем своим видом отчетливо напоминая самого Короля Чародея — в самые первые, тяжелые дни после того, как он смог встать на ноги, а боль от ожогов и гнев затмевали разум.
И — Малекиту поневоле пришлось вновь сдерживать Феанаро.
Безусловно, его младшая половина души искренне дала волю гневу там, на площади, высказав все, что копилось уже долго. Переживая как за собственную ученицу, так и за всю ситуацию с Нолдор. Вот только отца своего принц по-прежнему любил. Да, несмотря на все произошедшее. И видя сейчас его чистую, искреннюю ярость, Пламенный Дух поневоле стушевался, не зная, что предпринять. С одной стороны –от своих слов отказываться он не собирался. С другой же — ссориться с Финвэ также, как Лаурэ сжег все мосты с Аркуэнвилом — тоже не хотелось.
Былому повелителю Наггарота пришлось приложить некоторые усилия, чтобы успокоить вторую часть души.
— То, что должен был сделать ты, — спокойным, будничным тоном произнес друкай, с легкой иронией смотря на отца. — С самого, барлог побери, начала. Вместо того, чтобы заигрывать с теми, кто хочет сделать из нас второсортных певчих в хоре, а тем более — начинать проверять собственный народ по их указке.
— Глупец… какой же ты глупец, рион!
Движение эльда было стремительным. Не настолько, чтобы Малекит не успел среагировать и уклониться, но, тем не менее, невероятно быстрым — если Финвэ и растерял былую боевою сноровку, то ненамного.
Чародей не стал сопротивляться, когда «отец» слегка схватил его за края рубашки, встряхнув.
— Никаких бы этих проверок не было, если бы ты не мутил воду, вороша илистое дно, — зло бросил король. После чего, словно устыдившись собственной слабости, выпустил одежду сына, отступив на шаг. — Ничего бы этого не было, если бы ты ограничился рамками концертов и арены. Возможно Гимнасия, если бы он просто учил молодых мастеров. Если бы ваше противостояние с Ингвэ носило мягкий характер, и Нолдор спокойно могли бы учиться у обеих сторон, беря лучшее от обоих подходов. Все было бы прекрасно. Наш народ получает пользу, в Тирионе мир и покой, ты периодически щелкаешь по носу Ваниар, Ингвэ отвечает. Никакого конфликта, в то время, как Валар сами разбираются между собой, а мы не оказываемся между молотом и наковальней!
— А то, что за действиями Ингвэ напрямую стоит Владыка Западных Ветров — тебя не смущает? — черная бровь Короля Чародея слегка приподнялась. — Или то, что мои действия напрямую одобрил Ауле? В том числе по Гимнасию и возможным дальнейшим планам.
— В том то и дело, — скрипнул зубами правитель. — Вместо того, чтобы не лезть в распри Айнур напрямую, аккуратно лавировать, и, пользуясь тем, что ты Аулендур, заботиться прежде всего о благе жителей Тириона, и аккуратно пресекать не все, но излишне наглые попытки Ваниар действовать, ты влез в это противостояние в открытую. Не только раз за разом бросая вызов Сулимо — и не спорь, именно это ты и делал. То, что формально никаких оскорблений не было, никак не отменяет фактов — но и открыто поддерживая планы Ауле на тему исхода из Амана! Проклятие, сколько раз я говорил тебе, что эта идея — губительна?
Финвэ устало выдохнул.
— Не говоря уже о том, что ты открыто нарушаешь наш с тобой уговор не говорить об исходе.
— А я разве говорю?
Владыка Нолдор слегка рыкнул.
— Ты отлично научился играть словами, сын мой, но, повторюсь, я говорю о сути, а не о формальном исполнении.
Серые глаза вновь поднялись, смотря на сына.
— Я изо всех сил стараюсь спасти наш народ от ужасной ошибки, увести из-под удара противостояния огня и ветра. Я строю нашу страну, подобно каменщику, возводящему дому. А ты, играючи, ее пытаешься разрушить, подобно неразумному ребенку. Я ждал от тебя большего, Феанаро.
— У нас с тобой слишком разные мнения о том, что составляет благо Нолдор, а что нет, ата. Не говоря уже о том, что твое «лавирование» рано или поздно окончилось бы единением с Ваниар. Пример которому наша семья отлично подает. Вон, золотоволосый наследничек подрастает, — Чародей уже не считал нужным скрывать желчь в голосе. И в отношении Индис — младшая половина души его полностью поддерживала.
Сдерживаться боле друкай не считал нужным. После сегодняшней ночи возврата к старому уже не будет, так или иначе. Не говоря уже о том, что прямых оскорблений в свой адрес Король Чародей не терпел.
— Глупец, — совсем уже тихо и зло произнес Финвэ, пропустив мимо ушей намек на Индис. — Гениальный, но глупец, решивший поиграть в войну. Ты не был в Эндорэ, Феанаро. Ты не знаешь, сколько наш народ там натерпелся во время похода в Аман. Ты грезишь новыми землями, собственным королевством — но найдешь там лишь тьму, кровь и смерть. И других потащишь за собой!
Резко выдохнув, король, наконец, успокоился внешне, выпрямляясь. Из взгляда исчезло откровенное бешенство, сменившись холодом.
— Феанаро, — произнес он устало. — Мой искуснейший сын. Мой первенец. Моя гордость. Судя по всему — моя самая большая ошибка.
Эльда вернулся за письменный стол. А Малекит почувствовал укол в сердце — это младшая половина души словно отшатнулась от сказанных ата слов.
— Ты не оставляешь мне выбора, — вздохнул король, опускаясь в кресло. — Во-первых. Я вынужден забрать из-под твоего попечения Нолофинвэ. Ты ему более не наставник. Во-вторых. Отныне Гимнасий будет подчиняться королю напрямую, без посредников. Это самоуправство уже едва ли не привело к трагедии.
— Это все? — друкаю пришлось сдержаться, чтобы в голосе не было слышно смеха.
Вот оно — то, что, по хорошему, Финвэ должен был сделать уже давно — будь он королем, способным выжить в игре престолов. Наконец решил действовать радикально, задействовав свою власть как Владыки Нолдор и отца. Ну что же… кое кому придется свыкнуться с новыми реалиями.
— Нет, — холодно произнес Финвэ. — Завтра утром ты соберешь свои вещи, сядешь на своего дракона, и покинешь Тирион. И нет, ты отправишься не на Восток. Никакого Тол Эрессеа или Альквалондэ. Ты отправишься на север — на десять лет. Пока я не устраню тот вред, что нанесли твои действия, не успокою наш народ и не утихомирю Ингвэ с его Ваниар, чтобы не лезли слишком сильно. Это мой приказ тебе — как твоего отца и твоего короля.
Тон эльда несколько смягчился.
— Разумеется, рион, Нерданель и твои дети, а также Лаурэфиндэ могут навещать тебя в ссылке. Или сами отправиться с тобой. Также ты можешь взять все необходимое с запасом. Учитывая ваше мастерство в работе с камнем и металлом — вы быстро создадите новый дом. Просто не стоит появляться в городе до тех пор, пока я исправлю ошибки.
Тихий, резкий, полный искренней иронии смех прорезал воздух кабинета, заставив его хозяина недоуменно поднять брови.
— Значит, — отсмеявшись, Король Чародей усмехнулся, смотря на Финвэ. — ты запретишь мне общаться с младшим братом, отберешь мое детище, после чего вышлешь на север, чтобы разрушить все, что я успел создать. Но окажешь мне милость, позволив моей жене, детям и другу отправиться со мной в пустошь…
Малекит резко шагнул вперед, опираясь пальцами на столешницу и насмешливо смотря в серые глаза.
— Нет. Я этого не сделаю. Никуда не поеду, Гимнасий под твое управление не сдам. Нолофинвэ… разумеется, ты можешь приказать ему прекратить ходить ко мне в гости и учиться. Но, во-первых, придется объяснять ему, почему он не может больше навещать любимого старшего брата. А во-вторых… Ноло умный мальчик. Он просто будет бегать ко мне тайком. А после того, как подрастет — последует по стопам старшего брата и просто покинет дом своего отца. И орка с два ты его удержишь.
И, прежде, чем Финвэ успел ответить, друкай продолжил, давя взглядом золотых глаз.
— Что касается меня… то, как я уже сказал, я никуда не поеду. Пока мой наставник и Владыка, Ауле Наватар, не даст мне приказа покинуть город. Точно также, как я никому не передам управление Гимнасием. Конечно, ты можешь попытаться решить дело силой, — в голосе звучала откровенная издевка. — Но, я хочу посмотреть на того, храбреца, что, во-первых, попытается сдвинуть с места Сафирона против его воли, а во-вторых, попытается заставить меня уйти из города. С нетерпением буду ждать его на арене.
Отец Драконов приоднял бровь, словно ожидая вызова на поединок.
— Не говоря уже об еще одной вещи. Я могу уйти, ата. Вот только вслед за мной уйдет половина Тириона, если не больше. Разве ты не видел сегодня настроения в толпе? Многие Нолдор поддерживали меня. Во мне они видят защитника. Того, кто отстаивает их честь в состязании певцов и на арене, того, кто улучшает их жизнь своими изобретениями и учит детей, того, кто защищает их интересы перед Майар и Ваниар! — друкай победно улыбнулся. Золотые глаза сверкнули в полумраке кабинета. — Посмотри правде в глаза, отец. Мы теперь равны. А в Тирионе отныне два правителя.
Отступив от стола, Малекит выдохнул, выпрямившись и позволив рукам свободно упасть вдоль туловища.
Вот и сказаны формально слова, что уже свершились, как факт. Лидеров среди Нолдор действительно теперь двое. Друкай хорошо видел эту истину в глазах собравшихся на площади, внимавших его речам. В особенности — после того, как он в открытую пошел против нынешнего правителя. По взглядам эльфов хорошо было видно разделение, кто какой позиции придерживался.
Брось завтра Чародей клич уходить из Тирина — и многие действительно пошли бы за ним. Однако… спешить с этим не стоило. Начиная с того, что будущий черный город на Тол Эрессеа еще строить и строить. И заканчивая с тем, что произошедший сегодня раскол был лишь началом обособления. Работы в этом направлении предстояло еще много, а его народу, теперь уже полноценно его — не помешают уютные дома и крыша над головой.
— Вот, значит, до чего дошло, — рука Финвэ судорожно дернулась, точно в эльда попала молния. — Это твоя благодарность, рион? Сын мой… что же я сделал тебе столь плохого, что ты теперь так мне мстишь? Что дальше — окончательно сместишь своего отца, отобрав мой двор?
Малекит скрипнул зубами, успокаивая взметнувшегося было Феанаро, что желал шагнуть к отцу. Крепко того обнять.
Все же тот, прежний Куруфинвэ был бы сильно, болезненно привязан к этому нолдо. Несмотря на все разочарования, с ним связанные. Несмотря на повторную женитьбу, постоянные несогласия и откровенный переход на сторону врага.
К сожалению, Феанаро еще предстояло усвоить этот урок. И Чародей знал, какой аргумент для младшей половины души всегда был неосопримым.
— Вспомни наш разговор, касающийся «Статута Финвэ и Мириэль», ата — темный эльф криво усмехнулся, смотря, как бледнеет лицо нолдо. — Помнится тогда, перед моей свадьбой, я рассказал тебе о моих подозрениях. Ты предпочел от них отмахнуться. Как и от много из того, в чем я старался убедить тебя.
Друкай выдержал паузу.
— Это из личного. Однако мое неповиновение связано не с этим. Просто это мой народ. Те, кто пошли за мной. Те, кто признали во мне лидера — как тот мальчишка, что сегодня прилюдно поклялся мне в верности. И я буду делать то, что сочту нужным ради их блага. Вне зависимости от моих личных привязанностей в отношении тебя, — серьезность вновь сменилась кривой усмешкой. — Что касается твоего двора — то упаси меня Ауле. Слишком много Ваниар. Нет, у меня будет свой собственный.
Резко развернувшись, Король Чародей покинул покои Владыки Нолдор.