• Boosty Shared
• 4itaka

• fate

Радагон молча шел за весьма уверенной в себе молодой женщиной по территории самого старого магического комплекса во всём мире. Столь же молча оценивая всё, что ему попадалось на глаза за время ходьбы: здания их архитектуру и вплетенную в них магию, людей их лица, магов и их мистические коды, некоторые из которых они носили на себе совершенно не скрывая, а раз не скрывали, то весь смысл их ношения был в том, чтобы другие видели, а уж причины за подобным решением могли стоять самые разные. Несколько раз он ловил и на себе любопытные взгляды, но от этого его шаг не менялся, он как шел с ровной спиной и поднятым подбородком, так и шел дальше. Ему уж точно не терять уверенности в себе от парочки любопытных глаз.

Каково же было его мнение о всём, что он уже успел увидеть в стенах Часовой Башни? Разное. Конкретно о большой башни, от которой и пошло имя этой фракции Ассоциации Магов — впечатляет. Очень сильно впечатляет. Всю свою сознательную жизнь он провёл в огромной крепости древней ведьмы, оторванный от любого клочка мира, крепости стены которой дышали магией несмотря на свой возраст. Просто стоя на прекрасных белоснежных стенах Дун Ската можно было по покалыванию кожи ощутить излучаемую ими магию, они дарили приятное успокоение от осознания простой мысли, что ничто и никогда не проломит белые стены крепости на острове. Ты был в полной безопасности, даже если мир за пределами крепости пылал в огне.

Главная башня Часовой Башни дарила то же чувство, только в несколько раз сильнее. И признаться это поразило Радагона, за всё время в современном мире, покинув пределы Земель Теней, он всё больше и больше разочаровывался в том, что видел. Люди были слабыми, воздух был грязен, в нём не ощущалась магия, а огромные города больше напоминали собой муравейник для рабов, чем показатель достижения развития современной цивилизации.

Потому было приятно увидеть нечто, что могло поразить его, напомнив, что мир большое место и он пока не видел даже части одного процента от него, а потому давая столь резкие оценки он лишь выставляет себя большим дураком нежели является на самом деле.

Часовая Башня стояла полтора тысячелетия и каждое ходившее по её залам и коридорам поколение магов в итоге добавляли в её стены что-то от себя. Заклинание тут, ритуал там, мистических код здесь. И как результат сумы всех этих усилий поколений магов в мире появилось настоящее чудо, вершина концепции того, что значит защищенность выражение во вполне конкретном сооружении. Если за стенами Дун Ската ты мог в полной безопасности наблюдать за тем, как горит мир, то под защитой стен Часовой Башни мир мог быть уничтожен до атома, а на тебе от этого даже не колыхнулась одежда.

Вот насколько могущественной была магия, вплетенная в саму основу башни, в каждый её камень.

Чего нельзя сказать о магах, ходящих по самой башне, словно она была создана лично их руками и принадлежала лично им. Вот они действительно были полным разочарованием. Как бы Радагон ни пытался себя сдержать, а ему всё сложнее было удерживать рост презрения в груди. Нет… презрение всё же слишком сильное слово, и он не чувствовал именно эту эмоцию, он ощущал нечто схожее с презрением, но не конкретно его.

Неудовлетворение?

Фрустрацию?

Радагон сам не мог толком объяснить, что же он чувствовал, правильное слово все время цеплялось за его язык, но стоило ему попытаться сосредоточится и произнести его, как оно растворялось в разуме подобно миражу в пустыне. Но он знал источник этого негативного чувства. Всё дело в его ожиданиях от современного мира, которые раз за разом не оправдывались.

Он ожидал большего? Да… он ожидал большего.

Был ли его взгляд на них в корне неверен? Может он судит их по изначально искаженной шакале ожиданий? Насколько сильное влияние на его суждение оказывал опыт жизни со Скатах? Может это действительно вина его наставницы, что он удерживает других к нереалистичному стандарту в то время, когда это он ненормален?

С каждым новым уведенным статусом очередного нового мага, с каждым очередным уколом разочарования ему приходилось с силой напоминать себе, что не все могут подражать хотя бы половине от ведьмы, в своё время убивавшей божественных духов. Скатах была в своей собственной лиге. Он был в свое собственной лиге. А все остальные? Они были нормальными, обычными магами.

Ах, как же не взялись рассказы о том, что Часовая Башня место, где собрались самые первоклассные маги со всего мира с тем, что он видел собственными глазами.

Впрочем, не всё было потеряно. Взглянув на идущую перед ним женщину, он был вынужден признать, что если таких как эта девушка в мире больше, хотя бы один на сто, то все его мысли очень несправедливы. У современных магов ещё есть потенциал.

Для своего возраста Бартомелой Лорелей была… адекватно, по мнению Радагона. Впрочем, ей ещё было куда расти. И у неё был шанс вырасти в нечто большее, если, конечно, она не поддастся той самой царящей ныне культуре среди магов, которая рождает посредственностей куда не плюнь.

Хм.

Он позволил себе небольшую улыбку впервые за сегодняшний день. Она, впрочем, быстро исчезла. А вызвала её простая мысль, пришедшая Радагону на ум. Раз уж он выразил секундную обеспокоенность в том, что эта молодая женщина может загубить собственный шанс на величие, то почему бы не стать тем, кто не позволит ей это сделать. Говоря проще, почему не взять её в ученики.

Очень глупая и самодовольная мысль. Кем он себя возомнил, предполагая подобное, второй Скатах? Он сам только-только потерял статус ученика, на губах ещё не успело высохнуть молоко. Но главное, почему он вообще посчитал, что ему есть чему учить эту девушку и то, что она слабее его совершенно не значит, что ей нужна рука помощи от него.

Высокомерие. Чистое высокомерие с его стороны предполагать подобное.

В итоге Бартомелой привела его в пустующий прямоугольный зал, пол которого был выложен мраморной мозаикой, по краями расположились два ряда колон с золотыми росписями и картинами между колонами, возле которых стояли несколько статуй, а потолок украшала замысловатая лепнина. Всё в помещении кричало о чрезмерной роскоши и богатстве.

-Здесь? — Выгнул бровь Радагон, критически осматривая помещение.

Оно совершенно не походило на помещение для боевого испытания вредоносной магии. Больше походя на комнату музея с произведениями искусства.

-Что-то не так? — По-деловому спросила у него женщина, уловив его недоверчивость, но она не могла понять почему. В помещении не было ничего такого, и оно было строго минималистичным по её мнению.

-Словно в чьей-то гостиной, а не в… — он сделал неопределенный жест рукой, — помещении для испытания магии.

Женщина только нахмурилась от его слов, вновь оглядывая просторную комнату. И не находя ничего вопиюще неподходящего.

-Это первоклассная испытательная комната. Ограниченные поля в полу стенах не только способны выдержать самые сильные заклинания, но и также не позволят получить непоправимые повреждения. И ко всему все испытание будет записано, чтобы его позже можно будет воспроизвести просмотреть.

-Ха… ну ладно, — бросил последний взгляд на особо красочную картину слева на стене, Радагон пожал плечами и пошёл на противоположную сторону комнаты, где остановился, повернувшись лицом к Бартомелой. По пути он снял с себя верхнюю часть одежды, накидку и обычную футбоку, откинув их прочь в угол комнаты, будет жаль случайно повредить его единственную одежду. С обнаженным торсом, он повернулся к пристально разглядывающей его полуобнаженную фигуру Бартомелой, ха, он мог понять её интерес, на нём собралось достаточно много тонких белых шрамов от проклятого копья за его время обучения у одной жестокой ведьмы. — Итак, как ты хочешь проверить меня? Если что, то можешь начинать в любую секунду…

Его полные ленивой беспечности слова были прерваны последовавшим в тот же миг воздушным серпом, сорвавшимся и ударившим Радагона в грудь по взмаху руки женщины.

-…, — молчаливо нахмурилась наследница Бартомелой, она совершено не заметила активации никакого мистического кода или пассивного заклинания, рыжий маг перед ней словно совершенно не использовал магии для защиты от её атаки. Но этого не могло быть, не так ли? Её серп сжатого воздуха совершенно безвредно разбился о грудь человека.

А вот Радагон лишь приподнял бровь.

-Это должно было заставить меня что-то сделать?

-Нет, — легко и естественно соврала девушка, за недрогнувшим лицом пряча свои настоящие мысли о произошедшим. — Это лишь проба, — это было полноценное боевое заклинание, пускай даже если оно классифицировалось как заклинание ранга градации воздуха. Этим заклинанием Лорелей резала каменные столбы толщиной в собственное тело.

А ещё ей совершенно не понравилась подразумеваемая насмешка в словах мага напротив. Он смел насмехаться с неё? Не слишком ли много себе позволяет этот аутсайдер. Она оказала ему величайшую услугу и доброту, уделив своё время. Но видимо он был слишком невежественен и слеп, чтобы осознать дарованное ему благо. Теперь честь и гордость Бартомелой требовали от неё сделать так, чтобы он подавился собственными словами и навсегда запомнил совершенную в этот день ошибку.

В зависимости от того, как аутсайдер покажет себя, она примет решение о том взять его кандидатом в свой отряд. И если да, то первым делом она будет дрессировать в нём послушание её приказам, как дрессируют непослушных собак.

Радагон же не подозревал о поднимающейся волне мыслей в голове молодой женщины, продолжая расслаблено стоять на месте. Чем лишь подстрекал ту всё дальше в своих мыслях.

-Тогда оставим позади детские трюки, как я уже сказал мне не нужен разогрев перед полноценной проверкой. Надави на меня, а я покажу тебя, как я хорош в защите.

В этот раз в него врезалось сразу три серпа воздуха, более злые, более сильные, более опасные. Но как и в первый раз Радагон даже не пытался защитить себя. Заклинания, столкнувшиеся с его открытой грудью, всё ещё были недостаточны сильны, чтобы вынудить его использовать руны для защиты. Хотя в этот раз в центре его груди образовались три длинные царапины в виде перевернутого треугольника. Они немного щипали кожу.

Молодая аристократка даже несмотря на годы строгого воспитания не смогла скрыть своё удивление. Она вложилась в эти три заклинания, ни капельки не сдерживая себя. Более того, она вложила часть культивируемого внутри семьи Бартомелой атрибута, Всемогущество, в сотворённые заклинания специально, чтобы сбить спесь с наглого рыжего мага. И это не помогло, результата не было, если, конечно, не считать за результат три жалкие царапины. Это… это по-настоящему шокировало.

В голове молодой девушки в этот миг был только один вопрос. Как?

-Впечатляет, — она взяла себя в руки настолько быстро, насколько могла, стараясь стереть любые признаки собственного удивления с лица мира. — У тебя интересное тело, — назвать интересным тело способное на настолько высокое сопротивление внешний магии было весьма сильным преуменьшением.

На что Радагон буднично крутанул рукой.

-Не назвал бы способность игнорировать парочку детских заклинаний чем-то интересным, — лицо женщины застыло от его ответа. — Прошу не отвлекайся на подобные мелочи, продолжай проверку.

Так небрежно её ещё никто не унижал. Она кипела до этого? Нет, она кипела сейчас.

Радагон же лениво прикрыл глаза, он прекрасно знал в чём причина столь высокого магического сопротивления у его тела. Ответ был всего в одной строчке, в одном трёхзначном числе.

Стойкость: 602

Он помнил, как преодолел свою первую сотню Стойкости и в награду получил “Ничтожное сопротивление магии”. И тогда это было действительно ничтожное сопротивления магии, путём экспериментов он выяснил, что заклинания ниже F— ранга теряли едва десятую часть эффективности при взаимодействии с ним. По достижению двух сотен в Стойкости его ничтожное сопротивление превратилось в “Незначительное сопротивление магии”. При достижении пяти сотен в начале его битвы со Скатах он уже имел “Малое сопротивление”. А после окончания той роковой битвы малое сопротивление стало “Сопротивлением магии”. Вся вредоносная магии D+ и ниже ранга больше просто не действовала на него.

И это был всего лишь эффект от его огромной Стойкости.

Который в свою очередь усиливался ещё несколькими наличествующимися у него схожими пассивными эффектами. Главный из которых исходил от великого рунного круга, вписанного в его плоть и кости рукой древней Ведьмы. В его сердце укоренилось имя Тюра, на лбу черепа сияло имя Одина, в каждом позвонке его позвоночника горела силой Первозданная руна, а каждая оставшаяся кость была наполнена силой Великих рун. Сила, стойкость, выносливость, несгибаемость и несокрушимость вот что дарил ему созданный им несколько лет назад, а после выполненный Скатах рунный круг. И даже в пассивном режиме дары его творения были щедры.

Вся магия ниже С-ранга была для него не страшна. А если ему было необходимо, то и В+ ранг был не особо страшен. Иначе как бы ещё он мог вести спарринги с ведьмой, которая разбрасывалась Высшими рунами, как конфетами, и не превратиться в обугленный скелет.

-В заинтересовавшем тебя бою с мертвым апостолом я использовал три руны, — нарушил установившуюся тишину Радагон. — Ансуз, — произнёс он, показательно медленно рисуя по воздуху перед собой двумя чертёж этой самой руны. Глаза аристократки не отрывались от его пальцев. Всего через секунду горевшая золотом завершенная руна парила над землёй. И женщина совершенно не узнавала эту руну, хотя ей было известно магическое ремесло рун, оно не зря считалось самым распространённым в мире, его знал почти каждый в той или иной форме. — Говорят, что асы эта материальная форма руны Ансуз, вырезанной из плоти древа Иггдрасиль, другие же говорят, что эта руна ни что иное, как сам Один, когда он принял место и титул от своего отца Бора по наследству от Бури, став асом среди асов, — Радагон говорил с легкой улыбкой, его глаза были полуприкрыты, а голос пропитан теплой ностальгией. Он словно вспоминал нечто приятное, я явно цитируя кого-то другого. Глаза наследницы Бартомелой пораженно открылись, ей открывали секрет тайны чужого ремесла. Никто так не делает! Никто, ни один даже самый сумасшедший магус так не поступит! Особенно добровольно. Это шло в разрез со всеми обычаями и традициями на которых она выросла. Но Радагон не заботился о внутреннем смятении магуса перед ним, так же как не заботился и раньше. — Одно из самых сильных и прямых значение этой руны «бог», и наибольшее влияние она проявляет, если связать её с именем Одина в заклинании или ритуале. В самых сильных оберегах и чарах ты всегда встретишь эту руну и имя Всеотца рядом друг с другом, словно они неразрывно связаны и не могут быть порознь одна без второго. — Как бы дико сейчас не поступал рыжий маг, Бартоломей тем не менее не собиралась его прерывать, напротив она слушала его и слушала очень внимательно. И не просто потому, что она была магом узнающей тайны ремесла другого мага, но и потому, что нечто в тоне говорившего принуждало её слушать, она словно вернулась на несколько лет назад на лекции одного из её строгих наставников. У неё не было права не слушать. — С этой руной в мир пришёл порядок и величайший подарок от Одина всем смертным — его дыхание, которое сопровождалось всеми звуками мира. Когда-то мне сказали, что если прислушаться к звукам одновременно всех ветров в центре мира, то среди их совместного свиста можно услышать, как они произносят именно эту руну, как символ того, что теперь каждому было дано благо голоса, дабы каждый мог говорить и выражать себя через свой голос.

Наконец маг замолчал, открыв свой единственный глаз и пристально вглядевшись в неё.

-Зачем ты мне это рассказал? — Спросила она, каждый маг должен хранить секреты своего ремесла при себе.

Радагон лишь кратко усмехнулся глубокому удивления в вопросе женщины.

-Теперь, когда ты немного знаешь об Ансуз, ты сможешь правильно оценить её применение. Если ты внимательно слушала, то запомнила, что применение Ансуз варьируется в зависимости от желания и мировоззрения мага, а её связь с воздухом самая высокая, — в фиолетовом глаза молодого мага появился странно тревожный блеск. — Твои заклинания были основаны на элементе Ветра. Сотвори их ещё раз, — приказал он.

И Бартоломей с удивлением для себя подчинилась неожиданному приказу.

Вот только с кончиков её пальцев не сорвалось ни одного воздушного серпа, её карие глаза тревожно расширились с непониманием уставившись на собственную руку. Она не совершила ошибку в заклинании, её магическая энергия была потрачена, но само заклинание не было создано. Разум женщины уже мчался вперёд в поиске ответов почему и как.

-Ансуз — это воздух и ветер. Тот, кто контролирует Ансуз, контролирует весь воздух и все ветры вокруг себя.

Она хотела ответь, но с испугов осознала, что ни одно слово не покинуло её рта.

-!

-Ансуз — это голос, — усмехнулся рыжий маг. — Тот, кто контролирует Ансуз, контролирует голос каждого.

В следующий миг Бартомелой осознала, что она не может дышать, в панике одна из её рук метнулась к собственному горлу. Её инстинкты взяли верх, и она попыталась атаковать в ответ, чтобы снять удушение, но…

-Ансуз — это дыхание. Тот, кто контролирует Ансуз, контролирует каждый вдох и каждый выдох.

С последним словом на тело и разум потерявшей способности дышать женщины обрушилось давление неестественного присутствия. И любые попытки сотворить заклинание провалились, она не могла больше связно думать.

-Ансуз — это бог. И ничто смертное не может коснуться или противится богу.

В следующий миг всё прекратилось, вернувшись на круги своя.

Под жадные глотки воздуха ртом, широко открытые глаза молодой наследницы древней семьи магов в чистом изумлении смотрели на не потерявшего ни своей небрежности, ни своей расслабленности мага, словно она в первый раз видела его.

И она поняла, что это была всего лишь демонстрация, верхушка айсберга. По позвоночнику Бартомелей Лорелей пробежала молния не то испуга, не то желания.

А меж тем рыжий маг начал рисовать в воздухе рядом с отливавшей золотом руной Ансуз, вторую руну, снова совершенно неизвестной Лорелей.

-Кёназ, — объявил молодой ученик ведьмы. — Уклоняйся вправо, — посоветовал он.

Её инстинкты взвыли от опасности, и она бросилась в сторону, следуя совету. Как после стало очевидно, свой ход она сделал очень даже вовремя. На месте, где она стояла миг назад, с оглушительным рёвом пожирал пространство огромный горизонтальный столб пламени диаметром в её рост. Беря своё начало у второй руны, а вторым концом пожирая одну из стен комнаты, заставляя встроенное в помещение ограниченное поле работать изо всех сил дабы компенсировать обрушившеюся на него мощь руны.

-Это — Кёназ. И она сжигает, — словно в насмешку, комментарий ко второй руне был полной противоположность подробному объяснению к первой.

Появилось отчётливое ощущение, что вот сейчас над ней действительно насмехаются. Но всё что она могла это лишь стиснуть зубы в ошеломление смотря на непрекращающийся столб огня, жар от которого мгновенно высушил всю влагу в воздухе внутри комнаты. Она видела с каким трудом даётся противостояние ограниченному полю внутри стен с этим огнём, рожденным всего одной руной.

Её глаза тут же метнулись к создателю этого зрелища. Разве руны имеют право быть настолько могущественными?