2023-10-21 04:09
Друкай расслабленно сидел в кресле на лучшем зрительском месте шумевшей арены. Пальцы вытянулись на подлокотниках, черноволосая голова свободно откинута на спинку. Взгляд князя лениво перетекал с мрамора ристалища, на котором, хищно блистая алебардой и копьем, выступали Махтан и Лаурэфиндэ, демонстрируя подлинное искусство, на зрительские трибуны, обитатели которых сейчас роптали и перешептывались, подобно морскому прибою. Зачастую ропот этот даже перекрывал звон оружия.
Былой повелитель Наггарота отчетливо чувствовал, как на нем (и на Ноло, разумеется) скрестилось множество глаз. Любопытствующих, пытливых, изумленных. Ненавидящих. Однако и ухом не повел, продолжая медленными глотками цедить темно-алое крепленое вино, обладавшее тонким сладковатым вкусом.
Пусть смотрят. Сейчас было на что посмотреть.
История с побегом Нолофинвэ под покровом ночи из родного дома отнюдь не сразу дала свои всходы. В конце концов, Малекит вместе с сыном успели завершить морские испытания «Индраугнира», завершив обучение команды, после чего бросить вызов Океану. Аэнарион, как и его отец, получивший официальное благословение Ульмо, остался в гавани Наггаронда, пожинать лавры и осваиваться в качестве капитана корабля. Благо, после того, как сам Обитатель Глубин преподнес рыжеволосому нолдо подарок, что происходило крайне редко и свидетельствовало об особом расположении Айнур — ни один из капитанов Альквалондэ не посмел бы оспорить право Майтимо вести за собой эльфов сквозь шторм и бурю. Более того, многие капитаны кораблей, что были настроены по отношению к ходящим по морю Нолдор весьма скептически, мол, «никогда этим сухопутным не сравниться с Тэлэри», и «что за уродца вы построили вместо лебедя-челна?» были вынуждены изменить свое мнение, по-новому взглянув на желание Первого Дома иметь собственный флот.
А слухи о побеге и ночной погоне все ползли плющами, множась и расцветая самыми причудливыми красками — Нолофинвэ не спешил показываться публично, по просьбе брата пока отсиживаясь за высокими стенами дома Феанаро. У свидетелей тех событий было время рассказать увиденное своим знакомым, а те, в свою очередь, поведали своим уже чуть измененную историю. В итоге — по всему Тириону гуляли десятки различных версий событий, произошедших в ту ночь. Начиная от наиболее логичных и приближенных к правде, мол, «средний сын Дома Финвэ наконец окончательно выбрал сторону и пришел в дом старшего брата» и «Королева Индис, поддавшись эмоциям, отправила всадников просить сына вернуться», до совершенно взбалмошных, и пущенных в обиход не иначе, как с озорной-ехидной подачи Мэнэлдиль, с которой у Малекита состоялся обстоятельный разговор. Как и с ее братом, впрочем. Например, «Нолофинвэ Аракано полюбил нолдиэ из Верных, и возлюбленные, чье счастье было невозможно, добровольно сошли в Мандос, чтобы воссоединиться в чертогах Намо».
Разнились россказни и по тому, на чью версию событий они работали — перводомскую или лоялистскую. Сам Король Чародей продвигал практически правдивую версию, лишь немного сгустив краски и положив акценты — к примеру, в запущенных им слухах непременно упоминалось, что Финвэ и Ингвэ, явно неудовлетворенные дружбой принца и князя, начали готовить в наследники Арафинвэ, попросту списав Аракано в утиль.
Ингвэ же, прекрасно понимая, что ночной побег и погоня изрядно плеснули дегтя в его и так не самую свежую бочку меда, ожидаемо пытался выйти из ситуации с наименьшими потерями, постаравшись представить дело так, как будто ничего неожиданного не произошло. Да, все так, Нолофинвэ Аракано перешел в дом своего брата и учителя. Ну так всем давно было известно, что молодой принц куда больше был дружен со своим наставником. Просто сейчас он сделал это окончательно, при этом — не разрывая связей с семьей и по-прежнему любя своих родителей. Никакого повода для скандала не было и нет, Дом Финвэ уважает свободный выбор своего сына. Почему ночью бежал? Так он не бежал. Просто не пожелал вести тяжелый разговор с матерью и лишний раз видеть ее слезы. Погоня? Никто никакой погони не посылал, это грязная ложь. За Ноло поскакал Эктелион, по личной инициативе, желая постараться уговорить друга, с которым они учились вместе, передумать. Да только стражники Верных помешали, выставив кордон и самым наглым образом не пропустив бывшего соратника на свою территорию. Не иначе, как держа обиду за то, что мечник выбрал другую сторону. Да еще и оружием смели угрожать. Воистину, отступники распоясались! Уже благонравному жителю Тириона, не согласного с ними, запрещают свободно проезжать по части города. Возмутительно!
И вообще, это все потому, что Эктелион не захотел отрекаться от того, что он дитя дух народов. Только возмущенных криков в сторону Лаурэфиндэ и Малекита «Расист! Расист!» не хватало.
И так далее, и все в подобном же духе, что был так свойственен повелителю Ваниар. Ингвэ всегда умел держать удар и делать хорошую подлость при плохих картах на руках.
Слухи множились, сталкивались между собой. Как и любые народы, ценящие времяпрепровождение за беседой и чашей вина, Нолдор и Ваниар ожесточенно спорили и обсуждали, приходя порой к откровенно странным выводам. Население Тириона слегка будоражило и бродило, подобно тому, как виноград на винодельне.
В конце концов, как говорила когда-то знаменитая мать Короля Чародея, прекрасная Морати, способная одной меткой оговоркой запустить череду интриг… «Хорошая сплетня — как доброе вино. Ее надо выдержать, прежде, чем открывать бутылку».
Когда же Нолофинвэ все же появился на публике как ни в чем не бывало, придя на еженедельные бои на арене в цветах Первого Дома, плечом к плечу со старшим братом и держась за руки со своей возлюбленной, это произвело эффект дворфийского бочонка с порохом, к которому поднесли зажженный факел.
Разумеется, молодой принц, открытый и улыбчивый, имевший много приятелей среди тех же завсегдатаев Гимнасия, не мог не поболтать с друзьями, которые, не видев его уже пару недель, не могли не взять его в клещи и засыпать расспросами. Где он пропадал? Что случилось? Почему Аракано идет под руку с Мэнэлдиль? Как давно они объяснились? Означает ли это скорую свадьбу?
Но разумеется, самым часто задаваемым вопросом было «Что же, орк тебя слопай, все-таки произошло в ту ночь?»
Золотые глаза Малекита удовлетворенно сощурились, смотря на то, как младший брат уверенно и прямо разгребает обрушившуюся на него словесную волну. Благо, что именно стоило отвечать, они заранее обсудили.
Практически правдивая история случившегося. Лишь немного сгущены краски и правильно расставлены акценты. В особенности — в том, что касалось пристального внимания Ингвэ к младшему из принцев Нолдор, подбору ему лучших наставников и подозрительно частого появления принцессы Альквалондэ рядом с Арафинвэ. Словно их еще в юности подружить хотят.
Никаких прямых обвинений, разумеется. Слишком топорно. Слишком попахивало бы чем то вроде «говоришь ты, а слова Феанаро». Только факты, щедро сдобренные отношением ко всей этой куче навоза от самого Ноло, которого подвешенное состояние и постоянное ощущение того, что ему готовят замену, изрядно доконало за эти пять долгих лет. Почти идеально! Почти.
Единственное, на чем младший брат настоял персонально — это то, чтобы в своих речах ни коим образом не задевать мать, к которой, похоже, по-прежнему питал теплые чувства.
И хоть и Малекит, и Феанаро в этом отношении придерживались диаметрально противоположного мнения, будучи совсем не против и Индис максимально унизить в этой истории… Король Чародей был вынужден признать, что здесь Аракано прав. Поливание Индис грязью смотрелось бы из его уст, словно роскошное, искусно сделанное седло — на корове или козле. А на козлах не ездят даже дворфы Караз Анкора.
Так что Индис в этом рассказе предстояло предстать в облике печального светлого духа милосердия, что изо всех сил пыталась сохранить трещавшую по швам семью. Да не смогла — амбиции отца и неуступчивость мужа, судя по оговоркам Ноло, оказались сильнее.
И тем не менее, несмотря на этот маленький недочет, Куруфинвэ Феанаро Малекит мог сказать со всей ответственностью — он был удовлетворен случившимся.
К вечеру новая версия, так сказать, из уст главного очевидца, облетит всю арену. Через неделю — весь Тирион.
Да, разумеется, всегда будут те, кто поверит Ингвэ и Финвэ, объяснив слова Нолофинвэ юношеской обидой, пагубным влиянием старшего брата.
А главное — прекрасной девой, что сейчас сидела рядом с принцем, положив ему голову на плечо. Вышитое узорами в виде перьев платье из легкой черно-синей ткани на диво ей шло, скрывая шрамы от ожогов молнии, оставшиеся на спине после того, что произошло пять лет назад. Впрочем, чутье (и то, какие взгляды Аракано на нее бросал) подсказывало друкаю, что младшему брату на увечье Платиновой Девы наплевать. И не исключало, что скоро Ноло вполне может явиться в кузницу — ковать свадебный дар.
Будут и те, кто предпочтет придерживаться своих собственных версий, кроме разве что самых безумно-романтичных. Будут споры, ссоры, бурные обсуждения и, быть может, даже потасовки.
И все же — очередной удар по авторитету Дома Финвэ, из которого сбежал уже второй принц подряд, был нанесен. Кое-кто из державших нейтралитет вполне может призадуматься, стоит ли присоединяться к тому, от кого собственные дети улепетывают под покровом ночи и уходя от погони. Да и как знать — быть может, некоторые Нолдор Короля призадумаются, нужно ли поддерживать хромую утку — или, быть может, разумнее отойти прочь от конфликта? Уход некоторых в нейтралитет, если уж вставать под его знамена не хотят, Малекита бы устроил.
Хозяин Башни Холода с наслаждением пригубил вина. После чего, переведя взгляд на ту сторону трибуны, на которой сидела королевская чета, демонстративно отсалютовал кубком, вежливо улыбаясь и чувствуя, как его грудь сверлят ненавидящие взгляды.
Он сдержал слово, данное в самом начале младшей половине души. Сделал то, что для золотоволосой наложницы, влезшей в постель к королю и нагло занявшей место матери Феанаро, стало хуже покушения на ее жизнь.
Отнял ее первенца. Превратив больше, чем в слугу. В своего младшего брата, разделившего со старшим цели и идеи. В члена клана.
Это произошло поздно вечером. В тот момент, когда младшие дети уже отправились видеть сны. Аэнарион был в Альквалондэ. Ушел на боковую и Урундиль, сославшись на усталость после поединков. К чести рыжеволосого мастера, из трех стычек с командиром Мор Тирит он сумел победить в одной.
За резным мраморным столом собрались шестеро. Нерданэль сидела по правую руку от своего мужа. Лаурэфиндэ — по левую. Напротив расположился Ноло, посадив рядом с собой Мэнэлдиль. Ангарин, еще не совсем свыкнувшийся с мыслью, что его младшую сестру, лишь год назад полностью оправившуюся после неудачного полета, уже умыкнул принц, расположился на торце стола, неподалеку от Лаурэ.
Домашний уют, как он есть. Легкая пикировка между Ангарином и Аракано, довольно щурящийся Финдэ. Нер, что с улыбкой посматривала на молодую пару.
Сам Король Чародей чуть вальяжно развалился в своем кресле, наслаждаясь покоем и теплом, что приносил его дом, его крепость и семья. Золотые глаза были полуприкрыты.
И демон дернул в этот момент кого-то прикоснуться к входным воротам внутреннего двора!
Почувствовав легкий характерный зуд в предплечье, Малекит, недоуменно моргнув, словно собираясь с мыслями, поднял правую руку. Прислушиваясь к своим ощущениям, так, словно два драгоценных камня на зачарованных вратах, прикрывающие вход в его жилище, были его глазами.
Нет, сквозь эти камни смотреть по-настоящему он не мог, чего уж там. Подобные видящие камни были, разумеется, знакомы друкаю по Ултуану и Наггароту, но их воплощение в новом мире было лишь на стадии разработки. Но чувствовать подошедшего к вратам вполне себе получалось. По крайней мере, его чародейскую силу и намерения.
Гость был явно незваным. Все завсегдатаи дома знали слова-ключи, что заставляли врата открываться перед ними сами. Здесь же…
От той, кто прикоснулась к воротам, несло скорбью и безнадежностью. Даже отчаянием. Словно… словно она была готова шагнуть в пасть к демону — ведь терять ей было мало что.
А еще, судя по характерным волнам незримого света, расходящимся в стороны, того, что был легким, слабым отголоском сияния Двух Древ… перед входом в логово дракона стояла ваниэ.
Поодаль чувствовался еще кто-то. Не Айнур, нет… тоже эльф. В этом уже не было отчаяния. Неизвестный излучал ярость. Ненависть. Желание спалить стоявший перед ним каменный дом до тла — так, чтобы и пепла не осталось.
— Хм, — пальцы князя мягко сжались и разжались. Нолдо глубоко вздохнул, успокаивая чуть взбрыкнувшую младшую половину души, которой явно не понравилось присутствие явно враждебно настроенного субъекта. — Крайне интересно.
У Малекита была лишь одна догадка, кто это могла быть — учитывая настроение и происхождение гостьи. Но она была абсурдной. Но другого объяснения у него не было, так что абсурд пока что пришлось применять на вооружение.
— Что там? — пытливо взглянула на мужа Нерданэль, точно также почувствовавшая приход гостя без ключа, но не ставшая смотреть в щелку сама.
Взгляд глаз цвета расплавленного золота повернулся к младшему брату.
— Ноло. Возможно, я ошибаюсь. Но, похоже, за воротами стоит твоя матушка, — мягко произнес Малекит, отдавая мысленный приказ пропустить нынешнюю королеву и ее спутника.
Ему было крайне любопытно узнать, зачем она явилась… прежде, чем спускать ее с лестницы. Что до второго — учитывая находившихся здесь Лаурэфиндэ и самого друкая — опасности неизвестный не представлял. Да и откровенно сомневался Чародей, вопреки собственной паранойе, что кому-то из Нолдор Короля хватит духу броситься на него с кинжалом в руках.
— Ох, — Мэнэлдиль ощутимо вздрогнула, прикрыв рот ладошкой. Серые глаза чуть расширились. Кажется, перспектива встречи с матерью ее принца на черном тигре, особенно после случившегося сегодня, нолдиэ несколько… напрягала.
— Так, — Нолофинвэ решительно поднялся из-за стола, оборачиваясь лицом ко входу и…словно прикрывая девушку от возможной угрозы. — Анайрэ, пройди наверх. Прошу тебя. Ангарин, ты тоже. Уведи сестру.
— Но, — несмотря на собственное явное опасение, не испугавшаяся полета нолдиэ явно попыталась возразить, не желая бросать любимого в столь щекотливой ситуации.
— Анайрэ, не спорь, — Аракано мягко коснулся тонких пальцев русоволосой, — Не волнуйся. Это всего лишь матушка. Не съест она меня. Но не думаю, что сейчас вам стоит видеться. Доверься мне.
Брат и сестра успели скрыться на втором этаже, словно уносимые ветром перья, прежде, чем двери гостиной открылись, пропуская две закутанные в плащ фигуры.
— Королева Индис, — Король Чародей поднялся со своего кресла, кивая золотоволосой — как равный равной. Пусть таковой он ее и не считал, но здесь находился Ноло. Золотые глаза повернулись в сторону второго вошедшего… полунолдо, зло сверкавшего глазами. — Принц Арафинвэ. Приветствую в своем доме.
— Князь Феанаро, — ваниэ вымученно, явно прилагая усилия, улыбнулась, снимая капюшон и позволяя золотым локонам рассыпаться по плечам. — Нерданэль.
И куда делась сидящая рядом с Финвэ золотоволосая владычица в белом с золотом наряде, с диадемой на голове? Как не было! Индис, может быть, и была пустоголовой наложницей, но всегда умела быть прекрасной, излучающей величие и благость момента статуей, прекрасной розой на одежде мужа. Сейчас же… На Куруфинвэ смотрела совсем иная женщина. Сломленная. Облаченная в темные одежды, призванные не привлекать внимание, но наоборот, скрыть ее в толпе.
Словно родитель, пришедший вымаливать тело погибшего сына у торжествующего победителя. Пусть Ноло никто и не думал убивать.
— Могу я узнать, как вы оба прошли мимо стражи? — поинтересовался друкай, скрестив руки на груди. Демонстративно общаясь только с Индис, игнорируя бросавшего мрачные взгляды сводного братца.
— Я шла не как королева. И не как дочь своего отца, Куруфинвэ, — женщина повела плечами, горько скривившись. — Я шла как женщина, что по вине распри между пасынком и мужем потеряла своего сына. Своего первенца. И желавшая поговорить с ним. Верные тебе Нолдор знают, что такое милосердие к бедной женщине, мой князь. А если бы не знали — я бы молила отправить весточку, чтобы Ноло вышел поговорить.
«Недоработка…»
— Подожди, марэ, — Ноло шагнул вперед из-за спины брата, проницательно сощурясь. — Ты что, хочешь сказать, что отец и дедушка не знают, что ты здесь?
— Аракано! — Индис ощутимо вздрогнула, шагнув было вперед, но наткнувшись на колючий взгляд золотых глаз. — Нет. Ни ата, ни Финвэ ничего не знают. Мы… Я крепко поругалась с ними обоими. Эти бесконечные интриги и борьба за власть! Я прочитала твое письмо, рион. Ты ведь, в том числе, из-за этого ушел, да?
Пальцы сложенных за спиной Короля Чародея рук чуть сжались.
Индис искренне недолюбливала первенца своего мужа, во многом (и не без причины — это друкай мог признать с гордостью) считая его виновником многих бед ее семьи, и оказывающим влияние на Нолофинвэ. Словно нутром чуяла, откуда уши проблем растут. Но чтобы эта пустоголовая начала злиться на отца и мужа, виня их за случившееся?
Кажется, он сильно недооценил любовь Индис к своему старшему сыну, которая, похоже, оказалась сильнее ненависти к пасынку.
И это вполне могло спутать Малекиту часть карт!
Нет, он не сомневался. Нолофинвэ уже никуда от Верных не уйдет. Здесь его дом и друзья. Здесь та, с которой он, в будущем, возможно захочет связать судьбу. Здесь сторона, которую он считает правильной. Но Отец Драконов предпочел бы, чтобы со временем отношения матери и сына охладели, и рычаг давления на младшего брата со стороны иногда слишком хитроумного Ингвэ исчез. Здесь же ситуация могла обернуться совершенно по иному.
Являлось ли это многоходовкой Верховного Короля Эльдар, решившего сыграть на любви старшего внука к его матери? Тзинч его знает…
— Феанаро, — голос Индис прозвучал моляще. — Прошу, позволь мне поговорить с сыном с глазу на глаз. Я… — она сглотнула. — Я отчасти понимаю его решение. Но хотела бы обсудить все. Наедине.
— Полагаю, то, что ты могла бы сказать ему, ты могла бы сказать и в кругу его семьи, — мягко заметил Король Чародей, напряженно обдумывая, что делать с этой набитой дурой. Разжалобить материнскими слезами его было сложно. Он слишком хорошо помнил мучения младшей половины души, начавшиеся со второй женитьбы Финвэ — из-за того, что эта наложница не вовремя вильнула своими женскими прелестями, а ее отец решил использовать это к своей выгоде.
— Прошу, — взмолилась Индис, затравленно повернув взгляд глаз к стоявшей рядом с Малекитом медноволосой нолдиэ. — Нерданэль. Молю тебя! Ты же сама знаешь, что такое любовь матери к своему ребенку. Неужели я прошу столь многого?
— Марэ, — Арафинвэ, закусивший нижнюю губу, шагнул вперед, касаясь руки матери, — не унижайся. Не надо. Разве ты не видишь, — ненавидящий взгляд в сторону друкая. — Этим все равно. И моему брату тоже.
— Следи за языком, принц, — блеснул холодом тон Лаурэ.
— Довольно, — раздался звучный и властный голос.
Малекит поневоле повернул голову в сторону расправившего плечи Нолофинвэ. Тот, в свою очередь, твердо и прямо посмотрел в глаза старшему брату.
— Старший брат, — Аракано чуть склонил голову, словно признавая авторитет князя, но не теряя достоинства. — Я знаю, что у тебя есть причины питать неприязнь к ней. Но прошу тебя, позволь. Выйди из комнаты. Я хочу поговорить с матушкой один. Полагаю, именно ты сможешь понять меня лучше других. Аро, ты тоже. Пожалуйста, оставь нас.
Правитель Первого Дома в задумчивости сощурился, смотря на твердо стоявшего на ногах брата. Выросшего. Возмужавшего. Ставшего членом клана. Не столько разглядывая его — сколько прислушиваясь к собственным инстинктам и ощущениям — и поневоле чувствуя, как слегка, самую малость — но дрогнул.
Это было даже иронично. Смешно! Но — Король Чародей был склонен признавать очевидное — Ноло давно перестал быть просто средством мести, послушной марионеткой, что должна была лишь смотреть преданными глазами и послушно исполнять приказы. Нет, постепенно взрослеющий нолдо стал чем-то большим, пока его терпеливо учили и воспитывали. Своим. Тем, кому можно доверить спину, в прямом и переносном смысле — подобно тому, как Малекит мог доверить ее Нер, Лаурэ или своим детям.
И самое невозможное — и, в то же время, очевидное — было в том, что случилось это — именно по вине того, ради кого эта месть затевалась. Причиной всему был Феанаро, с которым чем дальше — тем больше друкай сливался. Не впитывая его горячность — здесь опыт политика перевешивал — но становясь мягче. И вот — очередное тому доказательство.
Нет, разумеется, изначально младшая половина души действительно относилась к первенцу Индис с огромной неприязнью. И собиралась относиться дальше. Но… сыграла целая плеяда факторов. Начиная с собственнического инстинкта, и заканчивая отношениями учитель-ученик, и дружбой между Нолофинвэ и Аэнарионом. Так, что Ноло стал восприниматься уже не как будущий слуга… а как тот, о ком нужно заботиться и учить. Как младший брат, которого у Малекита в прошлой жизни не было.
И этот младший брат сейчас просил поговорить с матерью. Которой и сам друкай, и Куруфинвэ — были лишены. И поневоле что-то отзывалось на эту просьбу. Чисто из солидарности к младшему.
Если бы не собравшиеся здесь эльфы — Хаос побери, но Малекит расхохотался бы как безумный демонопоклонник с творящегося с ним абсурда.
Но… глупо было отрицать факты. Пусть и неприятные.
— Конечно, младший, — Отец Драконов слегка кивнул, чуть сжав плечо Ноло и дружелюбно кивнув в ответ. — Гостиная в твоем распоряжении. Или твои покои — здесь как пожелаешь. Индис, — глаза повернулись к замершей королеве. — Ты и твой младший сын — будьте моими гостями. Можете располагаться, как удобно. Если это будет необходимо — можете остаться на ночь, гостевые покои у нас есть.
— Спасибо, брат, — глаза Аракано благодарно блеснули.
— Ох… — ваниэ прижала руки к груди. — Благодарю тебя, Феанаро. Спасибо.
Нер, явно колебавшаяся и не знавшая, что делать, облегченно выдохнула, кивнув и направившись к выходу. Лаурэ философски пожал плечами, отправившись к себе.
Малекит и Арафинвэ остались одни, выйдя из гостиной друг за другом.
Лицо тринадцатилетнего полунолдо было бледным. Мальчишка явно старался держать маску невозмутимости. Где-то — у него это даже получалось. Пальцы предательски сжимались в рукавах, выдавая гнев, что сжигал сейчас его душу.
Друкай уже собирался выйти во внутренний двор, когда тихий, наполненный едва сдерживаемой ненавистью голос младшего принца заставил его обернуться.
— У матушки доброе сердце. Любящее. Несмотря на то, что она растрачивает свою любовь на того, кто сердце ей разбил, — процедил сквозь зубы Инголдо, смотря на хозяина дома сверху вниз. — Но не ожидай, что твое фальшивое гостеприимство и сети, которыми ты опутал Ноло, обманут меня. Даю тебе слово, сын Мелькора и его подстилки. Придет день, когда ты почувствуешь вкус пепла на твоих губах — и заплатишь за все зло, что причинил моему роду. И за сегодняшнее унижение, ровно как и за ночь побега брата, в том числе.
Отец Драконов в задумчивости склонил голову на бок, привычно успокоив вспышку гнева, возникшую, когда Мириэль назвали подстилкой Темного Валы. После чего с интересом посмотрев на мальчишку.
Тот не срывался в крик. Не бросался на него с кулаками. Сдерживался. Но в его глазах бывший повелитель Наггарота прочитал отчетливо. Сегодня (а быть может, и раньше), он обрел врага.
Не просто идеологического и политического противника, пусть и искусного в интриге, каким можно было назвать Ингвэ. Быть может, сам Владыка Ваниар и считал Феанаро врагом. Но сам темный эльф его таким не считал. Не досадное препятствие, что, словно бревно, лежало на пути к цели — таким был Финвэ. Нет. Врага, который, если бы мог, с огромнейшим удовольствием пронзил бы ему сердце. Который ненавидел искренне и чисто — подобно тому, как Короля Чародея ненавидел Король Теней.
Разумеется, пока что сравнение было смешным. На сегодняшний момент Аро был всего лишь тявкающим щенком. Но — и Малекит сам был тому доказательством! — щенки имеют свойство вырастать. И Алит Анар не всегда был живой легендой.
Учитывая статус наследника, Ингвэ в качестве наставника и учителя боя в виде Эктелиона… со временем, этот мальчишка мог стать проблемой. Крайне весомой проблемой, совмещая мастерство своих учителей с явным отсутствием ограничений, что им были присущи.
Опасное сочетание.
Малекит, сощурившись, по-новому взглянул на последнего сына Финвэ.
Откровенно говоря, после этого осознания, друкаю, по хорошему, следовало приложить все усилия, чтобы избавиться от этого маленького змееныша, пока тот не стал большим и злобным драконом. Вот только было одно «но». То же самое треклятое «но», что в свое время не дало предотвратить раскол жителей Тириона в зародыше. Не позволяло отправить на тот свет его мать, еще тогда не вышедшую замуж за короля Нолдор.
А с другой стороны — эта же самая причина позволяла самому Феанаро вести себя куда более рискованно — осознавая, что пока что есть весьма не дурные шансы выбить себе право на вторую попытку.
Чертоги Мандоса. Из которых искомый Арафинвэ может быстро вернуться — если того пожелает Манвэ. А тот вполне может пожелать — и по просьбе своего вассала, и ради того, чтобы уличить так раздражающую его занозу в мягком месте.
И, увы, пока нолдо не найдет способ убивать души местных эльфов окончательно — о перманентном устранении маленькой угрозы, пока она не выросла, можно не мечтать. Только хуже выйдет, к сожалению.
Патовая ситуация. Проклятие.
— Поверь, малыш, — Чародей легко, даже ласково улыбнулся в лицо Инголдо, хмыкнув и подперев бок рукой. Золотые глаза весело сощурились. — Твоя дорогая матушка это переживет. От унижения не умирают. Цени это. Цени то, что она рядом. Вот тебе добрый совет. Что же касается твоего обещания…
В голове темного эльфа начал постепенно складываться план действий.
Избавиться от угрозы превентивно не выйдет. Стоило принять это, как данность. Но… Если безобразие нельзя предотвратить — его можно было использовать.
Никогда не стоило забывать об одной из двух целей, что ставил перед собой Малекит. Помимо очевидного возрождения своей империи.
Когда Древний Враг явится, чтобы пожрать этот мир, его обитатели должны были быть готовы к бою. Мочь ему противостоять — вместо того, чтобы быть смазкой для мечей демонов. И если своим Верным он мог привить все необходимые для грядущего противостояния навыки, то вот Нолдор Короля…
Да, безоружные они никак не смогут помешать Отцу Драконов швырнуть к ногам своего народа все земли Арды. Но с другой… изнеженные создания Валинора останутся в лучшем случае — слабым местом, куда будут бить. А в худшем — и вовсе идеальным компостом, в котором смогут расцвести культы — подобно тому, как культы Китарай, возглавляемые Морати, расцветали в изнеженных княжествах Ултуана. Не слишком то хорошо, учитывая тот факт, какую роль Валинор играет для остального мира. Местные боги, быть может, и не отличались умом и сообразительностью, но их сила могла пригодиться в войне с Хаосом.
Этот мальчишка, которого, судя по учебе у Ингвэ и явной помолвке с дочерью короля Тэлэри, со временем будут прочить на место единого владыки Эльдар… Его ненависть и жажда расквитаться имели шансы все изменить. Если он окажется достаточно умен, силен волей и искусен, чтобы переделать своих подданных для противостояния с будущими друкаями, если сумеет закалить свой народ, подготовить его к будущим трудностям — это может оказаться полезным. Особенно, если рядом с ним будет стоять сдерживающий фактор в виде кого-то вроде Эктелиона, чей благородный нрав не даст ему скатиться, скажем, в ярость Кхорна. И тогда в решающий момент, когда сила оружия понадобится против демонов — вторая половина Нолдор тоже будет готова.
Что, впрочем, не отменяло того факта, что со временем этого бешеного хомячка придется устранять. Ровно как и других наиболее радикальных его последователей, которые будут против грядущего объединения двух народов против общей угрозы — под рукой единого короля.
Но это — дело будущего. Когда он найдет способ избавиться от возможности возрождения души в Чертогах Ожидания.
А пока что — стоило немного подстегнуть малыша. Как показала практика, если хочешь чего-то добиться — нужно больше ненависти.
Король Чародей в задумчивости подошел к стене, изучая развешенное на ней оружие, пока не выбрал прекрасно выглядевшую тяжелую шпагу в черных ножнах.
Прекрасное оружие. Одна из тех, что он ковал сам.
— Тебя же ведь Эктелион учит, верно? — голос друкая звучал с насмешкой. Повернувшись, он вновь подошел к Аро, протянув клинок мальчишке. — В таком случае — это тебе пригодится. Учись, Инголдо. Развивайся. Борись. И тогда, когда вырастешь — быть может, у тебя появится шанс подтвердить свои слова делом. И доказать что это — эльф чуть покачал мечом, указав эфесом на грудь полунолдо. — острее твоего языка.
Если бы взглядом можно было обжечь — Малекит уже давно был бы в состоянии, близком к тому, в каком он провел шесть долгих тысяч лет.
Арафинвэ закусил губу, переводя взгляд с золотоглазого на протянутую шпагу и обратно. В мальчишке явно боролись два чувства. Гордость, явно подстрекавшая плюнуть ублюдку, вздумавшему издеваться, в лицо. И выучка деда пополам с прагматизмом, убеждавшие, что на войне нужно использовать все средства.
Наконец с резким, злым выдохом, Аро поднял руку, подхватив оружие.
— Я возьму его, — тихо прошипел он. — И однажды, Феанаро… Он окажется у тебя в глотке. Я клянусь.
— Боюсь, это будет сделать крайне непросто, — губы сложились в легкую улыбку. Почти искреннюю.
Стимул был дан. Начало положено.
«Ну что же. Расти… Мой маленький враг»
Кто бы ему в прошлой жизни сказал бы, что он будет создавать новый Ултуан себе в противники и поощрять его военно развиваться, чтобы потом, после того, как придет общий враг, привести его под свою руку…
Они с матерью долго бы смеялись.
Но… Чертоги Мандоса. Треклятые чертоги, которые обойти не было возможности. Пока что. Та же самая причина, почему этот раскол на его лоялистов и любителей златовласок вообще произошел.
Уже позже, когда Индис с покрасневшими от слез глазами вместе с сыном отправилась в обратный путь, сзади к нолдо подошел Лаурэ.
— Феанаро?
— М? — поднял брови друкай, поднося к губам кубок.
— У тебя уши чуть дергаются. Довольно так. Словно Ломэ, когда он кладовую с копченостями обчистил.
— Вот как? — Король Чародей тихо хмыкнул, делая глоток. — А я и не заметил. Как Ноло?
— Мрачнее тучи, когда я видел его в последний раз, — Лаурэ покачал головой. — Как будто Ангарин после того случая.
— Полагаю, стоит ему помочь.
— Тоже так думаю. Но, боюсь, сейчас ты вряд ли с ним поговоришь, — в глазах Финдэ заплясали черти.
— Ты о чем? — поднял бровь князь.
— Ну… — лукаво протянул командир Мор Тирит. — Ему сейчас помогает кое-кто другой. Пока Ангарин видит десятый сон в отведенной ему комнате, его сестра тихо прошмыгнула в покои Ноло. Так что следует радоваться, что у тебя в доме толстые стены. А зная твоего брата… полагаю, завтра он придет к тебе в мастеркую, чтобы начать готовить дар на свадьбу.
— Вот как, — золотые глаза весело сощурились. — Славно, славно.